Остров Разочарования - Лазарь Лагин

- Кто там? - крикнул Егорычев и снова засветил фонарик. - Кто идет?

- Идут друзья! - ответил из мрака задыхающийся знакомый голос. - Идут люди из Нового Вифлеема!

- Какого дьявола вы претесь в такую позднюю пору? - спросил Мообс и щелкнул для острастки затвором автомата.

- Мы идем, чтобы пресечь несправедливость и воровство!

- Успеете это сделать утром! - крикнул Фламмери в темноту. - Убирайтесь с господом, пока мы вас не перестреляли, как куропаток!

Но островитяне уже были на лужайке, Их было человек десять. У четверых руки были связаны за спиной. Остальными, составлявшими их конвой, руководил наш неутомимый и деловитый старый Знакомец Гамлет Браун.

- Добрый вечер, милорды! - приветствовал он белых.

- Добрый вечер. Вы всегда ходите в гости по ночам? - строго спросил его Егорычев. - В такую позднюю пору люди должны спать.

- Нет, сэр, - учтиво отвечал Гамлет, - обычно мы ходим в гости днем. Но когда наших уважаемых белых гостей обкрадывают, мы не можем ждать, пока за краем земли проснется солнце... Мы весьма скорбим, сэр, мы весьма скорбим... Наша добрая утренняя встреча омрачена недобрым делом! Вот! Смотрите!..

Голос Гамлета дрожал от негодования. Он окинул уничтожающим взглядом связанных односельчан. Те попытались было что-то сказать в свое оправдание, но замолчали под этим ледяным взглядом. Гамлет бережно развернул аккуратный пакетик из бананового листа, который он до этого держал крепко зажатым в правой руке, и предъявил удивленным белым четыре заурядные английские булавки, блеснувшие на нежном лунном свете, как четыре крохотные молнии.

- Это презренные люди, - указал Гамлет на связанную четверку, в которой без труда можно было узнать отщепенцев, обласканных сегодня утром Цератодом и Фламмери. - Это трижды презренные трусы и негодяи! - с силой повторил он. - Они уже давно составляют позор нашего великого и благородного племени. Вспомните, прошу вас, джентльмены, слова Гамлета, принца датского - акт второй, сцена вторая: «Что и говорить, если даже такое божество, как солнце, плодит червей, лаская лучами падаль». И вот сегодня эти черви не удовольствовались прекрасными подарками, которые они незаслуженно получили наравне со всеми добрыми жителями Нового Вифлеема. Они похитили у вас эти превосходные блестящие вещицы. Мы пришли сюда, чтобы вернуть вам эти вещицы и чтобы вы сами назначили ворам наказание, которое полагается по вашим законам за такое преступление.

Широким жестом он указал на обрыв, с которого был утром сброшен в океан ефрейтор Альберих Сморке.

При этих словах, смысл которых было трудно не понять, связанные островитяне взвыли от ужаса. Один из них в отчаянии крикнул:

- Милорды! Разве вы сами не...

- Молчать! - цыкнул на них Гамлет. - Как вы смеете раскрывать рты в присутствии тех, кого вы так позорно обманули!

И он замолк, ожидая, что скажут белые. Слово было за ними. Их обокрали люди, которых они и так одарили бесценными подарками, и им принадлежало решающее слово.

- Слушай, ты, как тебя там... - рассмеялся Фламмери.

- Меня зовут Гамлет, сэр, Гамлет Браун, с вашего разрешения.

- Разрешаю. Так вот, мистер Гамлет Браун, извольте вернуть этим парням булавки и хорошенечко перед ними извиниться.

- Вернуть?! Извиниться?! За что, сэр? За то, что они вас обокрали?..

- За то, что вы их ограбили.

- Мы отобрали, чтобы вернуть вам, сэр.

- Я никого не просил возвращать мне то, что я подарил этим людям.

- Вы?.. Вы?..

- Да, я, я! - сердито подтвердил Фламмери.

- Но этого никак не может быть, сэр! Тут какая-то ошибка! - воскликнул пораженный Гамлет Браун. - Дарить дополнительные подарки тем, кто не заслуживает даже шелухи банана! Где же тут справедливость, сэр?..

- Справедливость там, где я того желаю. Понятно? И заруби себе на своем толстом носу, что, когда белый приказывает черному, черный не спорит, а выполняет приказание. Понятно?

- Прошу прощения, сэр, не понятно.

- Ты что, сюда пришел паясничать?! - взревел Фламмери и замахнулся на Гамлета автоматом (мы пользуемся случаем отметить, что впервые за войну капитан Роберт Фламмери пускал в ход оружие). - Выполняй приказание и убирайся с господом ко всем чертям!

Чувствуя, что Фламмери может натворить непоправимое, вмешался Егорычев:

- Поймите, Гамлет, этот джентльмен подарил, подарил им эти несчастные булавки. Они не украли. Им нужно вернуть булавки. Это их булавки.

- Но этого не может быть, сэр! - снова воскликнул Гамлет в величайшем недоумении, и остальные его товарищи возмущенно зашумели. - Тут что-то получилось не так! Эти люди никак не заслужили дополнительных подарков. Это в высшей степени непонятно и несправедливо!

- Предоставьте мне знать, сэр, что такое справедливо и что такое несправедливо! - гаркнул Фламмери. - Мообс!

Фламмери что-то шепнул Мообсу на ухо. Мообс метнулся в пещеру и спустя несколько секунд вернулся с ворохом лент.

- Разделите между ними эту дрянь, - сказал Фламмери. Отщепенцам Нового Вифлеема развязали руки, и Мообс добросовестно распределил между ними ленты.

Если бы сейчас, среди ночи, вдруг засветило солнце, если бы океан и небосвод вдруг поменялись местами, если бы злополучные булавки превратились в змей и с шипеньем уползли в кусты, это не так огорошило бы островитян, как то, что самых презренных и недостойных жителей Нового Вифлеема дважды, неизвестно за что и вопреки всем представлениям о чести и справедливости, выделили из всех их односельчан. Впрочем, и лучшие из лучших пользовались на острове Разочарования одинаковыми правами и благами, наравне с их остальными соплеменниками.

- И не подумайте только отбирать у них мои подарки! - угрожающе промолвил Фламмери. - Раз они получили подарки, значит так надо! Понятно?

- Нет, не понятно, сэр, - честно отвечали островитяне, далекие от дипломатии. - Но нам очень хотелось бы понять.

- Мозги у вас имеются?

- Имеются, сэр.

- Сомневаюсь. Но если они у вас действительно в наличии, то потрудитесь напрячь их. Теперь слушайте: вы ошибаетесь в этих людях. Они несравнимо лучше, чем вы о них говорили. Они несравнимо лучше самого лучшего из вас. Это говорю вам я, белый человек, пришедший на ваш остров, чтобы научить вас истинной вере Христовой, научить добру и смирению, без которых нет царства небесного. Как сказано царем Давидом, книга первая, псалом тридцать четвертый: «Придите, дети, послушайте меня: я вас научу страху господню...» Ну как, теперь понятно?

- Нет, сэр, все еще непонятно, - доверчиво отвечали островитяне, подавленные ссылкой на Книгу псалмов. - Еще непонятно, но мы будем очень стараться, чтобы понять.