Юмор в науке, в истории и в жизни - Александр Иванович Журавлев

«Литературная газета».

25 октября 1988 года, № 84003.

«Внимательно прочитали ваш материал. К сожалению, редакция не имеет возможности опубликовать его. С уважением, литконсультант «Клуба ДС» Юркова Т. А.».

«Правда». 22 ноября 1988 года, № 278557/0.

«На наш взгляд, материал «Демография» не фельетон, а живо написанная теоретическая статья, которая скорее подходит журналу и, возможно, после некоторой переделки – отделу социальных проблем редакции. Всего доброго. Спецкорр. отдела народного контроля и фельетонов А. М. Головенко».

«Комсомольская правда».

27 июля 1988 года, № 104958.

«В силу некоторых особенностей работы ежедневной газеты учредить конкурс или общество юного земледельца на ее страницах не представляется возможным. Думаем, с интересом и пониманием отнесутся к вашему предложению в журнале «Юный натуралист». Спецкорр. отдела школ Б. Минаев».

Письмо «главному» штатному юмористу СССР Иванову осталось без ответа, потому что вклинившиеся в его передачи Шифрин, Арканов, Жванецкий, Хазанов не оставили там вакантных мест во времени для моих рассказов и произведений, других наивных юных дарований, а сам Иванов был перегружен работой по извлечению своих вкладов из «Властелины», кажется, без всякого юмора.

Этот статический результат (19+1) показался мне очень интересным. Тут явно у кого-то чего-то не хватило: или у сотен читателей, что маловероятно, так как у них не было никаких корыстных или служебных интересов, или у 19 из 20 служащих-журналистов.

Вначале я полагал, что причина в защите профессиональных, экономических интересов. Пропускай по очереди в печать «своих», ведь для каждого статья – это гонорар, это хлеб, масло, авто. Все журналисты-профессионалы (штатные) в очереди стоят за этим куском, а тут посторонние лезут.

Со временем я пришел к выводу, что хотя этот фактор и существует, но не он главный. Положение, очевидно, гораздо хуже, чем может себе представить нормальный гражданин России.

Очевидно, на первое место следует поставить неграмотность, а не корысть. Ну как может наш журналист оценить юмористическую ситуацию, построенную на основе такого факта, как различная упругость стенок кровеносных сосудов в том или ином возрасте, и роли этого различия при отборе кандидатов в космонавты? «Играть» этими фактами, т. е. редактировать такой текст, а тем более написать его, может человек, который как минимум знает физиологию, физику и биологию.

Образуется интересный разрыв. Как читателю, журналисту все понятно, как читатель, он даже смеется. Затем ему просто необходимо (он без этого не может) подредактировать текст. И тут – стоп. Изменение падежа, предлога, перенос запятой может привести к искажению сути явлений, о которых наш всесильный журналист-редактор ничего, по существу, не знает.

Он не может оперировать этими понятиями так, как привык оперировать понятиями в юморе, скажем, Жванецкого: грубость в столовой, дефицит в магазине, антисанитария на улицах и т. д. И оказывается, что редактору легче «отфутболить» такое не подчиняющееся ему произведение.

Это явление объясняется тем, что в учебных программах гуманитарных вузов и факультетов нет ни одной из 4-х фундаментальных наук: ни биологии, ни химии, ни физики, ни математики.

А ведь, чтобы написать какое-то современное произведение, надо вводить в него элементы существующего уровня науки, что и делают писатели во всем мире. Это либо медицина и биология с их патологиями и обменом веществ, либо физика с описанием ускорения свободного падения, создания перегрузок и невесомостей, измерения ЭКГ, т. е. биопотенциалов, а тем более физических полей живых организмов-«биополей» и т. д. Тут надо хорошо себе представлять, что такое статистика и вероятность в биологических и физических явлениях.

А в учебных программах гуманитарных вузов и факультетов ничего этого нет. Не закладываются в гуманитария эти знания и умение оперировать ими по существу. Более того, обычно люди с гуманитарным образованием при одном только упоминании о физике или химии готовы бежать куда угодно.

Что же получается? Люди, формирующие наше фундаментальное мировоззрение, не знают и панически боятся фундаментальных наук, на которых оно и базируется. А прикрывают они свою деятельность наступательным лозунгом о необходимости гуманитаризации (забалтывания) общества. Помимо своей воли они допускают в кино, в печать, в театры только произведения, соответствующие их собственному уровню развития, уровню безграмотности, обходя достижения современной науки и техники. И это гораздо хуже любой государственной цензуры, ибо гуманитарии не пропускают не факты – они не пропускают уровень.

Формировать у людей современное фундаментальное мировоззрение, миропонимание и жизненную позицию всегда было возможно только на базе известных на данное время фундаментальных законов и понятий, лежащих в основе мироздания: миров, государств, сообществ, организмов, клеток, молекул, элементарных частиц.

Попробуйте сходить в кино: у нас мало географико-приключенческих фильмов, ибо для их создания надо знать экономическую географию; практически отсутствуют широкомасштабные исторические ленты – это при трехтысячелетней истории России; нет научно-фантастических фильмов, так как, чтобы их снять, надо знать физику и иметь способность предугадывать развитие техники. И все это следствие того, что в учебных программах соответствующих вузов закладываются минимальные основы необходимых точных знании.

В результате большинство сюжетов российских фильмов имеют, как бы это сказать, «местечковый масштаб» и сводятся в основном к проблеме, с кем переспит или не переспит, кого убьет или не убьет героиня или герой.

Такие историко-географические фундаментальные труды, как «История» Геродота, «История Киевской Руси и русских княжеств» Б. Рыбакова, «Древняя Русь и Великая степь» Л. Н. Гумилева, оказываются совершенно недоступными для извлечения из них сюжетов для литературных и кинематографических произведений нашими гуманитариями.

Мои рассказы, предназначенные для популярного введения читателя в науку, оказались для журналистов явлением «непонятным». А ведь вся мировая литература движется вперед при профессиональном научно-художественном рассмотрении взаимоотношений человека и науки, человека и природы, человека и производства. Достаточно вспомнить романы: «Брат мой, враг мой» М. Уилсон, «Отель», «Аэропорт», «Колеса» Д. Хейли, «Жизнь Александра Флемминга» А. Моруа, «Плутония» Обручева, научную фантастику Станислава Лемма и др., не говоря уже о произведениях Жюля Верна.

Каждая такая художественная книга обогащает человека знаниями гораздо более успешно, чем учебники, поднимая общий интеллектуальный уровень общества.

Так что же разрешает наша журналистская среда читать российскому гражданину? Достаточно открыть «Крокодил», и вы погрузитесь в болотистое убожество мысли, в котором нет и следов юмора, ничего познавательного, а вместо сатиры – занудное нытье о том, где чего нет или не хватает. Вершки, вершки, вершки и никаких намеков на корешки.

Наши штатные юмористы дружно перелопачивают кухонно-базарно-магазинные ситуации на уровне домашних хозяек или соревнуются в шлифовании собственных мозгов, описывая бесконечные детали: кто кого и где убил или кто кого где и как