Гея: Альманах научной фантастики - Владимир Губарев

Пал Палыч с шумом допил чай из блюдца, подставил свою огромную расписную чашку под самовар и, повернув краник, смотрел, как закрученной струйкой бежит кипяток.

— Викинги, говоришь?.. — сказал он негромко.

Бабка Марья стучала топором, колола лучину для растопки. В доме было тепло, разбитое окошко заткнули тулупом. Марков сидел за столом, подперев рукой забинтованную голову.

— Плохо, брат, — сказал Пал Палыч. — Я как вернулся, увидел твой рюкзак, сразу подумал — плохо…

— Почему же плохо? — слабым голосом сказал Марков. — Наоборот! Открытие, Пал Палыч! Открытие!

— Н-да-а, — неопределенно прогудел Пал Палыч, отводя глаза и наливая в блюдце чай.

— Я думаю так, — продолжал Марков слабым голосом. — Прилетели они издалека, не знаю откуда, но есть у них там, наверное, дерево или какой-нибудь минерал с особенными свойствами. И стали они строить летающие корабли. Смелые, черти!.. — Он сморщился от тошноты.

Пал Палыч со стуком поставил блюдце на стол.

— Как это у тебя получается, Олег Петрович, — сказал он. — Не знаю, не знаю… Дикари голые, по воздуху летают и, значит, свиней воруют… Неувязочка! Брось ты про это думать, Олег Петрович. Выпей-ка ты еще чайку с малиной. Водки я тебе, пожалуй, больше не дам, пусть голова заживет, а чаек пей. Боюсь, не прохватило бы тебя…

Марков переждал, пока прошла тошнота.

— Надо немедленно сообщить в Москву, — сказал он. — Прямо в Академию наук. А что касается голых дикарей… Сто тысяч лет назад, Пал Палыч, наши предки, такие же вот дикари, сколотили первый плот и поплыли на нем вдоль берега. Они тоже не знали, почему плот плавает, почему дерево не тонет. Сто тысяч лет оставалось до Архимеда, да что там — многие не знают этого и сейчас. А предки плавали, строили плоты, потом лодки и — плавали. Ведь закон Архимеда понадобился только для тех, кто строил железные корабли, а деревянные прекрасно плавали и без закона. Так и эти… Им наплевать, почему этот материал летает по воздуху. Построили корабль, набились в него и пошли добычу искать.

— Н-да, — сказал Палыч. — Ты, Олег, вот что… Не хотел я тебе говорить, да, видно, надо сказать. Бред это у тебя, померещилось тебе.

Марков непонимающе уставился на него.

— Как это — бред?

— Так вот. Лесиной тебя оглушило. В беспамятстве ты все с себя посрывал, в одной тельняшке по лесу бродил. Ружье где-то бросил, так я его и не нашел…

— Постой, постой, Пал Палыч, — сказал Марков. — А дом пустой как же? А кровь на снегу? А следы?.. Окно выбито, все двери открыты… И кот Муркот…

Пал Палыч крякнул и почесал в затылке.

— Надо же, — сказал он, глядя веселыми глазами. — Как это у тебя все переделалось!.. Свинью я колол, Олег, свинью!.. А она у меня вырвалась и — с ножом — через двор да в лес! Я за ней, поскользнулся — в стекло въехал локтем… Понял? Трезора с цепи спустил, мать выскочила, тоже за свиньей побежала… Ведь верно, мать?

— Что это ты? — сказала бабка Марья.

— Свинью, говорю, колол! — заревел Пал Палыч.

— А?

— Свинью, говорю!

— Нет уж ее, — сказала бабка, качая головой. — Нет уж свинки…

— Ничего не понимаю, — сказал Марков.

— А тут и понимать нечего, — сказал Пал Палыч. — Академии наук тут не нужно. Вернулся я со свиньей, гляжу — твой рюкзак. Я по следу. Нашел сначала место, где тебя пришибло. Потом лыжи нашел. А потом уже к вечеру гляжу — сам идешь, за деревья держишься, я было подумал, что обобрали тебя…

— Где это было? — спросил Марков.

— А километрах в пяти к северу, где мы с тобой в прошлом году зайца гоняли.

Марков помолчал, стараясь вспомнить.

— А копье? — спросил он. — Было при мне копье? Пал Палыч посмотрел на него, словно раздумывая.

— Ничего при тебе не было, — сказал он решительно. — Ни копья, ни ватника. Так что брось ты это, забудь…

Марков медленно закрыл глаза. Голова, успокоившись было, снова начала болеть. «А может, и правда — бред», — подумал он.

— Пал Палыч, — сказал он, — дай-ка ты мне еще водки. Боюсь, не засну теперь.

— Болит? — спросил Пал Палыч.

— Болит, — сказал Марков.

Летучий корабль… Летучие викинги… Не бывает такого и быть не может… Первые люди на первом плоту… Чепуха, поэзия…

Он, кряхтя, перебрался на лавку, где ему постелили.

Когда гость заснул, Пал Палыч, накинув полушубок, прихватил инструмент и вышел во двор прилаживать дверцу курятника. За ночь прошел снегопад, солнце было яркое, снег во дворе сверкал девственной белизной. Пал Палыч работал со злостью и два раза стукнул себя молотком по большому пальцу, так что из-под ногтя выступила кровь. К нему подошла мать, пригорюнилась, подперла щеку рукой.

— Курей-то опять заводить будем, Пашенька? — сказала она.

— Заведем, — угрюмо ответил Пал Палыч. — И курей заведем, и свинью. Не впервой. У Москаленковых щенок хороший есть — надо взять… — Он встал и принялся отряхивать снег с колен.

— Чисто немцы — энти-то, — сказала бабка, всхлипнув.

— При немцах ты б в погребе не отсиделась, — сказал Пал Палыч. — Да и мне бы не уйти… Ты вот что, мать… Ты об этом никому ни слова, и особенно про палку, что я принес, а ты сожгла.

— Да я же не знала, Пашенька!.. Палка и палка.

— Ладно — сожгла и сожгла. А рассказывать все равно не надо. До Олега Петровича дойдет — очень обидится, а я его обижать не хочу. А чтобы он на тебя сердился, тоже не хочу. Поняла?

— Да, поняла, — сказала бабка. — А палка-то, ох и красиво же она горела, эта палка! И красным, и синим, и зеленым — ну чисто изумруд!.. А кто же это были, Пашенька? Неужели опять немцы?

— Викинги! — сказал Пал Палыч сердито. — Викинги это были, дикие, понятно?

Вячеслав Рыбаков

Носитель культуры

Тугой режущий ветер бил из темноты, волоча длинные струи песка и пыли. От его постоянства можно было сойти с ума; на зубах скрипел песок, от которого не спасали ни самодельные респираторы, ни плотно стиснутые губы. С вершин барханов срывались мерцающие в лунном свете шлейфы песка, переносимые ровными потоками ветра.

Дом уцелел каким-то чудом. Его захлестывала пустыня; в черные, казалось, бездонные проломы окон свободно втекали склоны барханов, затканные дымной пеленой. Видно было, как у стен плещутся, вскидываясь и тут же опадая, маленькие смерчи.

На пятом этаже в трех окнах подряд сохранились стекла.

— Это может быть ловушкой, — проговорил инженер.

«Крысиных следов не видно», — подумал музыкант, и сейчас же шофер сказал:

— Крысиных следов не видно.

— Ты шутишь? — качнул головой инженер. — На таком грунте, при ветре? Они продержатся полчаса.