На руинах пирамид - Екатерина Николаевна Островская

подумал то же самое! Начал вчитываться в их переписку и понял, что это шифр. То есть они обменивались шифрованными сообщениями, заранее обговорив темы и условные обозначения. Курочка — вполне реальное лицо, потому что она упоминается в разных контекстах: то «курочка начинает плохо пахнуть» или «мне все больше и больше хочется приготовить цыпленка табака». С колбаской вообще примитивно и грубо… «Я скучаю по колбаске и захотелось что-то твердокопченой» и подобные сообщения она отправляла в дни, когда муж убывал в командировки. Но не это главное: в их переписке упоминался персонаж «Ваш дядя» или «Мой дядя». Последнее сообщение от Валентина звучало так: «Дядя не в шутку занемог». И ответ Беаты Александровны: «И болезнь, судя по всему, заразная. Пора вызывать лекаря».

— Когда были отправлены эти сообщения?

— За день до убийства Оборванцева, — ответил Егоров. — Мне надо бы выйти на беседу с высоким начальством, но как? Ведь мне запрещено этим делом заниматься. И потом, существует субординация, а мой начальник отдела пошлет меня подальше, если я к нему с этим подойду.

— Пойдем к генералу Евдокимову вместе, — произнес Павел. — Через час с небольшим я буду в управлении.

Закончив разговор, Кудеяров посмотрел на участкового:

— Ты все слышал. Что думаешь по этому поводу?

Николай пожал плечами:

— Возможно, между Беатой и шофером была связь, и необязательно любовная. Но и ее еще доказывать надо, а то, что водитель убил своего босса по просьбе жены, — недоказуемо, и вообще такая версия рассматриваться не будет, когда есть очень удобная, связанная с исполнением Оборванцевым своих служебных обязанностей. К удобной версии можно притянуть результаты финансовых проверок.

— Согласен, — кинул на ходу Павел, — но мне лететь надо. А ты по Диденко поработай.

— Если я сам Егорову позвоню? — спросил Францев.

— Разумеется, никто тебе не может запретить это сделать.

Николай вышел на воздух, чтобы проводить друга. Потом смотрел, как его автомобиль быстро удаляется. Посмотрел на небо: облачка стремительно пролетали в северном направлении, предвещая долгое тепло.

Он вернулся в кабинет и позвонил Егорову. Тот ответил не сразу, а когда ответил, то изобразил куда-то спешащего человека: тяжело дышал.

— Это кто?

— Коля Францев из Ветрогорска. Ты чего так дышишь?

— Бежал по лестнице к себе в кабинет. А вообще я очень занят.

— Ты уже в кабинете?

— Только что зашел, если у тебя не срочное дело, то…

— Очень срочное, но это твое дело… То есть дело об убийстве начальника департамента мэрии.

— Да-да, — тут же встрепенулся подполковник юстиции, и голос его стал деловым и бодрым, — слушаю тебя.

— Ты классно разобрался с шифром, — продолжил Николай, — но у меня вопрос, есть ли среди входящих эсэмэс-сообщений, адресованных Беате или водителю ее мужа, те, которые были отправлены с неопознанных номеров?

— Есть, — согласился Егоров, — то есть номера определены, но владельцы их не установлены. С одного поступали сообщения на телефон Оборванцева, со второго на телефон его жены. Кроме того, с одного из этих номеров поступали эсэмэски и водителю.

— Смею предположить, что Оборванцеву раскрывали глаза на связь его жены и водителя. Беате говорили, что мужу все известно, а водителю — что Оборванцев в прошлом криминальный авторитет, и, если он узнает про связь с его женой, смерть водилы будет мучительной и долгой.

— Есть такое. Не совсем теми словами, но близко к тексту. А как ты догадался?

— Да ты и сам об этом наверняка думал, — сделал комплимент Францев, — а не просвещали ли Семена Ильича о том, что жене известно о его связи с референтшей?

— Просвещали. Причем дважды. Во второй раз предупредили, что жена с любовником готовы его устранить, только ждут удобного случая.

— Когда было получено это сообщение?

— Николай, это служебная информация и я не могу ее разглашать.

— Ты мне уже немало чего разгласил. Но этим ты только помогаешь следствию. И я попрошу своего лучшего друга Пашу Кудеярова, чтобы он как-то отметил твою преданность общему делу.

— Хорошо. Сообщение было получено Оборванцевым ровно неделю назад.

— И отправлено оно было из района поселка «Ингрия» или из района Северной промзоны.

— Из промзоны.

— Как и другие, отправленные Беате и ее любовнику?

— Почти. Некоторые ушли из других точек. Но тоже из северных районов. Погоди… — Только сейчас до Егорова дошло, почему эти вопросы интересуют поселкового участкового, — ты хочешь сказать, что все эти убийства связаны между собой?

— Именно это я и имею в виду, — согласился Францев, — но это уж тебе их распутывать, а я всегда буду готов тебе помочь. Сейчас, когда подъедет Кудеяров и вы пойдете к начальнику управления, не забудь сообщить Евдокимову, что все три убийства связаны между собой, они совершены разными лицами, но по воле одного человека.

— Я понял, — негромко ответил подполковник юстиции, — спасибо тебе. Я не забуду: с меня ответная услуга. Чувствую, что сегодня допоздна сидеть придется, а то я уже собирался домой.

— Что-то ты рано… — начал было Николай, но, посмотрев на часы, удивился: а ведь и в самом деле уже пять часов.

Почему так быстро пролетело время, Францев понять не мог. Он пропустил обед, и Лена даже не позвонила ни разу. Он набрал номер жены.

— Прости, — сказал он, — не приехал сегодня, так закрутился, что время пролетело незаметно. Но сейчас вроде как освободился окончательно.

— А я приготовила обед, прилегла и заснула незаметно, почти два часа проспала, потом проснулась оттого, что кто-то по мне ползает. Степик сам взобрался на мой диван и сестру подсадил. Пришлось подниматься. Поставила им мультик про трех поросят, потом соседский на ту же тему. Степик остался недоволен, сказал, что на самом деле не так все было. Сейчас они смотрят про Чиполлино, пока неудовольствия никто из них не выражает.

— Это плохо, — расстроился Францев. — Теперь папе придется переключаться с Серого Волка на синьора Помидора и петь песни про итальянских партизан.

— Уна маттина, ми сон звельято, — пропела Лена, — о белла чао, белла чао… Это мы в пятом классе на уроке пения учили.

— Ничего себе! — восхитился Николай. — С каждым днем я узнаю тебя все лучше и лучше, и любить начинаю все больше и больше.

«Нива» миновала рынок и уже выходила на трассу, как вдруг Францев увидел молодую женщину и сдал назад. Остановил машину и приоткрыл правую дверцу.

— Олеся, присаживайтесь, я вас довезу.

— Нет-нет, — испугалась женщина, — я пешком как-нибудь.

— Как-нибудь не надо: можно ногу сломать. К тому же вам на Глухую почти пятнадцать минут отсюда шлепать. Садитесь в машину — это приказ.

Женщина села. Николай не стал разворачиваться, а выехал на