Колизей. «Идущие на смерть» - Александр Гарда

– Что очень хочу снять с себя эту шкуру. Не желаю осквернять непотребством Небесного Волка. А еще скажу, что меня кусают блохи. И если завтра вас загрызут собаки, пока я буду чесаться, то это не моя вина. Понятно?

– Ну ты и злюка! – рассмеялась Луция, которую не смутил сердитый настрой скифянки. – У наших ног лежит великий Рим, а ты ловишь блох!

Ахилла хотела возразить, но передумала и, улыбнувшись, начала, как и все, махать руками толпе.

В конце концов, это ее работа, которую надо сделать хорошо. Тем более что впереди еще пир, предшествующий по традиции гладиаторским боям. Девушки не раз видели, как с таких застолий возвращались их венаторы и тренеры в сопровождении людей во всаднических и сенаторских тогах, а то и обычной одежде простого римского люда. Правда, на территорию школы болельщиков не пускали, и они провожали своих кумиров криками, желая удачи в завтрашнем бою.

И вот теперь пришел черед воспитанниц Нарцисса, причем на сей раз организатор игр из-за их грандиозности устраивал застолье прямо на Форум Романум. По традиции каждый римлянин мог прийти на него, чтобы еще раз посмотреть на своих любимцев и прикинуть их шансы на победу. Любовь – любовью, а терять деньги, держа пари на аутсайдера, никому не хочется! Предполагалось, что вечером здесь будет ажиотаж. Рабы-плотники с инструментами уже ждали, когда закончится шествие, чтобы построить столы и помост для избранных гостей. Ожидали, что пир почтит своим присутствием сам Цезарь, так что обслуга, вскочив с рассветом, уже трудилась над приготовлением лукуллова пира под неусыпным контролем целой армии надсмотрщиков.

Странствуя с труппой Камилла, Ахилла не раз участвовала в подобных мероприятиях, но то были провинциальные попойки, хоть иногда и с некоторой претензией на изысканность, а здесь, на празднике, о котором десятилетиями будет говорить вся Империя… Что тебе еще надо, девочка из бродячей труппы?

Вечер выдался просто сказочным. Ни одно облачко не пятнало небосклон, ветер стих, и пламя бесчисленных факелов поднималось вверх красными цветами. В центре форума был возведен помост на четыре триклиния. По его периметру рядами выстроились столы с лавками, ломящимися от еды и напитков.

Собираясь на пир, принаряженный по случаю праздника Нарцисс выстроил своих расфранченных «куриц» и произнес речь, полную угроз тем, кто не в меру наляжет на еду и, главное, пригубит вино, за употребление которого была обещана казнь на месте.

После чего он сообщил радостную для Федрины новость: некоторые из венатрисс приглашаются за столы, стоящие на помосте. Это обитательницы комнат, за которые отвечают Свами и Германика. Сейчас он огласит, кому куда, и чтобы ничего не перепутали!

Ахилла с Луцией отправлялись за стол, предназначенный для друзей императора.

Корнелия должна была развлекать военную элиту, во главе с трибуном II легиона Августа. Германика – занимать разговорами консулов и преторов. Видану же ждали за императорским столом по личному повелению брата принцепса.

Пока он произносил напутственную речь, по лестнице в сопровождении разодетой супруги и верного Фламма спустился облаченный в роскошное одеяние Федрина и дал сигнал трогаться в путь. То ли от ощущения важности момента, то ли из соображений рекламы ланиста в этот вечер был удивительно щедр, арендовав для своих охотниц восемь открытых двухместных портшезов. Не привыкшие к роскоши, рабыни Федрины чувствовали себя на вершине блаженства, посматривая сверху на прохожих точно знатные патрицианки.

Когда вереница носилок в сопровождении вооруженной до зубов охраны и коллег-венаторов прибыла на форум, там уже все было готово к началу пира. Руководству школы и их подопечным были вручены венки, и шустрые молодые рабы занялись рассадкой прибывших.

Ахиллу и Луцию проводили на помост к триклинию, где их ожидали претор Валерий Максим, ухоженный, словно жертвенный баран, Каризиан, смущенный всей этой суетой афинянин Александр и еще трое неизвестных мужчин.

При виде девушек в синей и бирюзовой туниках, философ поспешно вскочил, приветствуя красавиц. За ним приподнялись претор и Каризиан, который, поцеловав руку Луции, улегся на облюбованное место, лениво оглядывая площадь.

Озадаченная отсутствием Севера и стесняясь его отца, Ахилла хотела подсесть к Александру, но тот так перепугался, что девушка, делано рассмеявшись, перебралась поближе к Валерию Максиму.

Остальные венатриссы тоже разместились на отведенных им местах, причем мужчины за столом Корнелии были уже изрядно пьяны и громко переговаривались, делая временами неприличные жесты.

За столом напротив императорского триклиния ждали начала пира высшие магистраты и среди них Кассий, поглядывавший на Корнелию с улыбкой злого Фавна. Это еще больше насторожило римлянку, и она обменялась предупреждающими взглядами с Ахиллой, которая цепким взглядом осматривала соседей из-под насупленных бровей.

Не успели слуги обнести гостей напитками, как раздалось завывание труб, и на дороге, ведущей ко дворцу, показались преторианцы из первой и второй когорт. Часть из них быстро рассредоточилась по периметру площади, а остальные освободили проход к помосту от случайных зевак или замешкавшихся гладиаторов и оцепили его живой стеной. Сразу после этого в сопровождении префекта претория и двадцати четырех ликторов появились носилки с обоими Флавиями и Гнеем Рутилием.

Успевшие выпить за благосклонность Немизиды, бойцы и зрители вскочили, приветствуя императора и его брата. Почетные гости не так поспешно, но тоже поднялись со своих мест, выражая почтение принцепсу.

Спрыгнув с коня, Север бросил поводья подскочившим телохранителям и проводил вновь прибывших на самое почетное место. Сквозь шум приветствий и завывание труб Ахилла не могла слышать, что сказал довольно улыбающийся Домициан, указывая на заполненную римлянами площадь, но заметила, что ни Север, ни Тит не одобрили его слов. Причем принцепс, не скрывая неудовольствия, что-то резко ответил брату, а Север нахмурился, но промолчал, откланиваясь и уступая место организатору игр, который собрался произнести речь.

Толпа понемногу затихла, приготовившись слушать, а префект претория, последний раз внимательно оглядевшись по сторонам, отправился на свое место, где его уже ждали друзья и взъерошенная Ахилла.

– Рад вас приветствовать! – улыбнулся он всем сразу, устраиваясь на ложе.

Луция и Ахилла незаметно переглянулись. Лицо римлянки пылало от возбуждения, а глаза лучились радостью. Впервые за много месяцев она попала в привычную среду, и бывшая первая красавица Рима упивалась каждым мгновением. Сотни глаз были устремлены на помост, и она чувствовала себя наверху блаженства.

– Что понадобилось несравненному Домициану, отчего ты скривился, точно червяка проглотил? – поинтересовался у сына претор.

Тот только досадливо махнул рукой.

– Да все то же… Сам знаешь нашего любителя мунера. Видишь ли, ему обстановка понравилась, и он сказал, что, когда будет устраивать игры, обязательно проведет их ночью при свете факелов. Откуда у него такая страсть к театральным эффектам?

– Ничего удивительного, – тонко улыбнулся Каризиан. – Пока вы с Титом торчали под стенами Иерусалима, он отдыхал в римских садах, пьянствуя и сочиняя посредственные стихи. Вот тебе и разница в воспитании.

– Но про Тита тоже говорили, что растет второй Нерон, а теперь вся Империя его благословляет.

– Может быть, с Домицианом будет то же самое. Мы последнее время довольно много общались. Он весьма неглуп, наш будущий принцепс, но очень капризен, подозрителен и самолюбив. Не самое хорошее сочетание для правителя. Впрочем, давай оставим эту тему… Александр, вы уже больше полугода в Риме. Как продвигается изучение религий? Готовы ли вы составить конкуренцию Страбону?

– Вы это помните? – улыбнулся польщенный философ. – Увы, похвастаться нечем. Чем больше я погружаюсь в их изучение, в частности нового учения – христианства, тем больше запутываюсь.

– А чего там путаться? – хмыкнул Север, наблюдая, как прислуживающий им раб пытается найти на столе место, чтобы поставить блюдо с огромной муреной. – Они же хуже самых диких варваров! Эти люди не только не раскаиваются в своих заблуждениях, но имеют наглость являться в магистраты, чтобы сообщить о своей принадлежности к последователям Христа. Эти странные люди, понимаете ли, вбили себе в голову, что, погибнув на арене, станут бессмертными. Бред какой-то! Причем не просто бессмертными людьми, а богами или что-то типа того.

– У нас одну девушку растерзал медведь, – сообщила Луция, похрустывая фазаньей ножкой. – Она была христианкой и не хотела на арену. Вернее, не хотела участвовать в венацио, поэтому добровольно скормила себя зверюге.

– Чего еще ждать от людей, которые, как мне рассказывали, едят на своих сборищах тело бога и пьют его кровь? Если уж они готовы съесть свое божество, то вряд ли станут ценить собственную жизнь.