Крылья - Элина Градова

едва заметный уже, но точно синяк. Потом осеняет: засос! Ну, точно, с Ксюхой уже дела на мази! Убью гада!

Не так-то легко его зацепить ещё. Оно и понятно, ловкий, энергичный, гибкий, увёртывается, да ещё и меня раззадоривает. Я, хоть физически и хорошо подготовлен, но за Серым в этом плане у нас в подразделении лидерство. Снова промахиваюсь, а он нет, бьёт не сильно, будто демонстративно лишь фиксируя касание перчаткой. Лёгкие удары сыплются с разных сторон. Серый дразнит меня, как торреро быка, а сам движется красиво, свободно, будто в танце, танцор хренов! Ну, ничего, подожду, улучу момент, хотя наливаюсь яростью, и это мешает сосредоточиться. И момент всё не настаёт и не настаёт…

Он умотал меня до предела, а шанса так и не представилось. Боковым зрением замечаю, что следующая пара к спаррингу готова, в часы энергично тычут. Кто-то орёт,

— Раунд!

Серый останавливается, выходит из боевой стойки, пытается втолковать пацанам, что наше время не вышло. Ну, раз не вышло, то бой не окончен! По морде, значит, нельзя? Но я-то знаю, куда можно! В душе сто раз видел… Получай везунчик!..

Он содрогается, не ожидал, да и удар хороший получился, крепкий, а главное, меткий, с оттяжкой! Я уж постарался, всю силу вложил и не ошибся. Серёга пошатнулся, но не упал, кровь отлила от разгорячённого лица мгновенно, зрачки расширены, в глазах боль и недоумение. Смотрит так, будто я в него пулю пустил. Мужики ничего не поняли, матерятся. Знаю, что на меня.

— А, чего? — делаю растерянное лицо, — раунд, что ли? Мы же только начали! Серый уходит с ринга, держась за грудь. Получил извращенец! Перед Ксюхой цацки свои выставляй, а здесь дерись, как мужик! Сам виноват!..

Иду вслед за другом, а гнев-то отпускает, и по мере этого, вакуум в душе заполняется стыдом. Просыпается внутренний судья, он честен со мной и справедлив, — в, чём он виноват? В том, что я его ударил исподтишка? Пирсинг-то тут причём? Я же ни разу не сумел его коснуться по-честному! Он удар пропустил, потому, что открылся, потому, что не ждал…

…Сидим на скамейке рядышком. Вроде как не ссорились. Не дуэль же это была. Если начальство узнает, что драка, а не разминка, жди разборок, взысканий, премии лишат точно! Ему-то наплевать, а мне? Но Серый не из тех, даже вида не подаёт, со стороны всё выглядит, как лёгкое недоразумение. Мужики заняты, внимания никто на нас не обращает.

— За что? — два коротких слова, но мне достаточно, чтобы пойти в атаку и объяснить, да он сам не дурак, понял, — Ксения? — боль в глазах сменяет понимание и разочарование. Это он во мне разочаровался, козёл!

— А, ты не догоняешь, как мне больно? Думаешь, я деревянный по пояс?! Демонстративно уводишь мою женщину и удивляешься, как дитя?

— Мне казалось, обсудили в прошлый раз, какая женщина твоя, а какая нет, — недоумевает.

— Ксюха моя! Обсудили, не обсудили, а чувства я куда дену? Или думаешь, разложил по полочкам, так теперь всё и лежит, как разложено!

Молчит, обдумывает,

— Ладно, проехали, — примирительно хлопает по плечу, — прости, что не понял твоего состояния. Сам виноват, надо было отказаться или быть внимательнее… Хоть полегчало?

От этого его прощения и сочувствия ещё стыднее становится, словно, блаженного обидел,

— Прости, что не сдержался, что зацепил! Очень уж ты уязвим со своими игрушками! На кой хрен они тебе?

— Наверное, чтобы не забывать, что у боли и удовольствия один источник, — пожимает плечами со странной улыбкой, стаскивая майку, на которой уже проступила кровь, — ты тоже уязвим, как видишь, хотя и без них…

— Вижу… что разодрал, конкретно… Может, вытащишь? — предлагаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Нет, так зажить должно, а то потом не вставить, — мотает головой, разглядывая своё безобразие.

— Философ выискался, мазохист, мать его! — иду за аптечкой, кажется, там был антисептик и салфетки.

А ведь Серый прав, как всегда прав, собака! Его физическая боль по сравнению с моей душевной пыткой, ничто. Ксюха, которую он так безжалостно отнимает, моё уязвимое место, источник счастья и боли одновременно. Те короткие отрезки времени, когда мы были вместе, самые прекрасные, а теперь внутри будто душу выжигают, когда думаю о ней. А думаю постоянно… Даже в ярость впал, так Серого возненавидел, убить мог бы!

Он — странный малый. Мне не понять никогда. Что делает в МЧС? Ему с папашиными миллионами можно не работать вообще, не то, что жизнью рисковать. Шёл бы в свои танцы, это хорошо у него получается… Да у него, честно говоря, всё хорошо получается… даже в МЧС. Но бывают моменты, ведёт себя, как пацан, глупо и бесшабашно, словно у него, как у кошки девять жизней. Не боится делать то, что хочет. И я ловлю себя на том, что завидую, хочу так же, но не могу. Будто держат, какие-то невидимые рамки, а Серый свободен. Он всегда свободен. И счастлив! Я, как будто, лишь пробую жизнь по каплям и, боюсь отравиться или перебрать, а он, не задумываясь, пьёт полной чашей. И оказывается прав… всегда.

— Чтобы полюбить кого-то, надо полюбить себя, — вот его философия.

— Тебе не понять, встал бы на моё место! — легко болтать.

— Мне не встать, — отвечает уверенно, — я не вру никому, себе, тем более… Зачем ты женился на Кате? Не любил же…

— Думал, смогу, — не знаю, что он хочет услышать, — знал бы, что так получится, не женился бы.

— А, зачем смочь пытался? От того, что в себя не верил… — припечатывает, словно, приговор зачитывает, — сам же сказал, что Ксению со школы любишь… Так и добивался бы…

Вздыхаю, у него всё просто, как объяснить, что не нужен был Ксюхе. Вот он точно не отступит и ведь добьётся.

— А, теперь, что? Кате нервы мотаешь, Ксению на крючке держишь, себя извёл… Это — любовь? К кому? Любил бы себя, не загнался бы в брак насильно… Надо начинать с себя…

— И, что делать, когда уже всё испортил?

— Стартуй с этой точки, раз в ней оказался. Радуйся жизни, ты ещё молодой, — удивляется, — ребёнка скоро растить будешь. Сам подумай, Катька живёт,