Плоть - Филип Фармер

Молния, гром, ливень.

Небольшая таверна на ничейной земле на границе Ди-Си и Кэйсиленда. За столом в отдельной комнате с тыльной стороны таверны сидят три женщины. Их тяжелые одеяния с капюшонами висят на деревянных колышках, забитых в стену. На всех троих высокие черные конические шляпы.

Первая, Виргиния, младшая сестра девы, оставшейся на борту «Терры». Сейчас она, как и ее старшая сестра во время появления Стэгга в Вашингтоне, главная жрица священного города. Высокая, красивая, волосы цвета меда, темно-синие глаза, точеный, чуть хищный нос, губы, как разверстая рана, открытая грудь, полная и упругая. Другая, настоятельница женской общины Кэйсиленда. Тридцать пять лет, седеющие волосы, тяжелая, отвислая грудь, выпирающий живот, а под длинным платьем — набухшие вены на ногах, признак многих деторождений, хотя она и давала обет безбрачия. На людях она молится Колумбу-Отцу, Сыну и Матери. Оставшись одна, славит Богиню Колумбию, Великую Седую Мать.

Третья, Альба, вся седая, беззубая, высохшая старуха, преемница Альбы, сраженной Королем-Оленем.

Из высоких бокалов они медленно потягивают вино. А может быть, и не вино?

Виргиния, девственница, спрашивает, не потерпели ли они поражение. Ведь звездные люди убежали от них, забрав с собою Героя-Солнце и ее любимую сестру, понесшую от него.

Седоволосая матрона отвечает ей: они никогда не терпят поражений. Неужели она думает, что ее сестра позволит зачахнуть мысли о Богине в своем ребенке? Никогда!

Но ведь Стэгг, протестует дева, забрал с собою также и благочестивую девушку из Кэйсиленда, почитающую Отца.

Альба, старая ведьма, кудахчет — так она смеется — и говорит, что даже если он и приобщится к вере Кэйси, молодой и красивой, но невежественной девушки, они, сидящие с нею, должны знать, что Богиня уже победила в Кэйсиленде. Люди оказывают весьма слабое почтение Отцу и Сыну в своих субботних рождениях, но именно Матери молятся истово и ежечасно. Ее статуи заполняют их землю. Ею заполнятся их помыслы. Разве имеет какое-либо значение, зовут ли Богиню Колумбией или иначе. Если она не может войти через парадный вход, она пройдет в заднюю дверь.

— Но Стэгг ускользнул от нас, — не унимается дева.

— Нет, — отвечает матрона, — он не ушел ни от нас, ни от Великого Пути. Родился он на юге и держал путь на север. Встретил Альбу и был умерщвлен. Не имеет никакого значения, что он сразил человеческое существо, называемое Альбой, поскольку она осталась среди нас в старой телесной оболочке и сидит сейчас с нами. И был он убит, и погребен, и вновь восстал, как о том и гласят легенды. А сейчас он, как новорожденный ребенок, ибо слышала я, что не осталось у него памяти о днях жизни, проведенных на Великом Пути.

Обрати, дитя, внимание на то, что говорит Альба о Богине, которая всегда в выигрыше, даже тогда, когда она терпит поражение! И не имеет никакого значения, возьмет ли он Виргинию или предпочтет Мэри. Он наш. Мать Земля шествует с ним к звездам.

Они говорят и о других вещах, строят планы на будущее. Затем, несмотря на неистовство грома и молний, несмотря на продолжающийся ливень, покидают таверну. Теперь их лица в тени капюшонов, и никто не сумеет распознать, кто они. Они останавливаются на мгновенье, прежде чем разойтись: одной — на юг, другой — на север, третьей — оставаться на полпути между ними.

Дева спрашивает: когда мы все трое встретимся снова?

Зрелая женщина отвечает: когда человек родится и умрет, и снова родится.

Старуха отвечает: когда битва и проиграна, и выиграна.