Тринадцатая редакция - Ольга Лукас

– Да? Ну, допустим. А рядом кто? – недоверчиво процедил нарушитель спокойствия.

– Если вы о девушке, то это – личный тренер госпожи Анны-Лизы, тоже весьма опасная дама, хоть с виду и не скажешь. А если обо мне – то я от господина Соколова. Наблюдатель. Меня зовут… Сергей Михайлович.

– Что, парень, не доверяет тебе папа? – потёр руки Александр Анатольевич, довольно поглядывая на приунывшего Джорджа. – Ну, тогда веди нас куда-нибудь в отдельный кабинет.

– Не раньше, чем вы извинитесь перед дамами, – твёрдо ответил Джордж.

– Да, я тоже на этом настаиваю, – пресёк попытки к сопротивлению Дмитрий Олегович. – Нам бы не хотелось, чтобы у столь ценных посетителей возникли причины к недовольству заведением.

– А я не ценный, значит? Вот спасибо. Сколько мне вас ждать? Вы ведь, между прочим, Серёжа, сидели тут всё это время, мы бы уже сто раз поговорили, не дожидаясь этого… сына своего отца.

Джордж мужественно сносил оскорбления – сам попросил друга поучаствовать в переговорах, сам себя и вини за то, что тебя в очередной раз ни во что не ставят. Он прикрыл глаза и представил, что находится в плотной прозрачной капсуле, а обидные слова, похожие на выкрашенные в красный, синий и желтый цвета болты и гайки, отскакивают от неё и разлетаются в разные стороны. Немного полегчало.

– Меня зовут Сергей Михайлович. Но вы, кажется, не поняли. Разговаривать с вами будет он. Я – наблюдатель от господина Соколова. А наблюдатели обычно молчат и наблюдают.

– Но мы же, Сергей, с вами взрослые, деловые люди и прекрасно понимаем, – господин Огибин попытался перетянуть наблюдателя на свою сторону.

– Девушки всё ещё ждут ваших извинений, – напомнил Джордж. – Как закончите – идите за мной следом, вон за той портьерой – дверь в отдельный кабинет.

И, не оборачиваясь, спокойно направился в указанном направлении. Наблюдатель тенью проследовал за ним.

Хулигану ничего не оставалось, как подойти к столику, за которым восседали Маша и Анна-Лиза, и сообщить им о том, что он крайне сожалеет о своих словах.

– В случае чего, я всё же могу вас стулом ударить, обращайтесь, – подбодрила его Анна-Лиза. Маша ответила презрительным молчанием.

– Опа, опа, оранжевая лента! Две старухи с топором идут мочить студента! – распевали сёстры Гусевы, глупо хихикали и никак не могли остановиться. Это двустишье они сочинили на ходу, ленту приплели для рифмы, про топор слегка приврали, но в целом почти не погрешили против правды жизни. Потому что Разведчик совершенно случайно обнаружил сегодня утром логово шемобора, строящего из себя иностранного студента, приехавшего изучать русский язык. Парень оказался никаким не студентом, и даже вполне российским гражданином, вина его была доказана и судьба решена. Так что очень скоро две кровожадные бабульки эффектно и слаженно вынесут с ноги дверь в его квартиру, а потом вынесут и самого студента. Вперёд ногами.

Будущее казалось сёстрам таким лучезарным, таким безоблачным, что они даже заглянули по дороге в одну неплохую рюмочную. И в другую тоже. Они, разумеется, почти не захмелели – доза была просто смехотворная по их меркам, старушки просто упустили время, минут пятнадцать, не больше, но студенту хватило и этого.

Как правило, начинающих шемоборов губит несоблюдение двух пунктов техники безопасности. Пункт первый (60 % смертей от общего числа) гласит: «Не считай себя умнее противника. Если ты обнаружил его штаб-квартиру – немедленно покинь текущее жильё, а затем сообщи о своей находке куратору. Сам ничего не предпринимай. Если уж ты, одинокий воин, обнаружил их – будь готов к тому, что и они обнаружили тебя. Для этого у них есть специальные игроки». Пункт второй (30 % смертей), он же – комментарий к пункту первому: «При обнаружении противника в первую очередь следует покинуть текущее жильё, а уже потом обратиться к куратору. Никак не наоборот. В данной ситуации, как и в большинстве других, для начала следует позаботиться о себе». Молодые азартные шемоборы считают все эти правила глупыми предосторожностями, занудными поучениями – мол, придумали старые бюрократы всякой чепухи и полагают, что им кто-то поверит. Фигушки! Сами обезвредим противника, а прятаться и убегать не станем, потому что гордые. Гордая молодежь первого – третьего года обучения выбывает из игры в массовом порядке – так происходит естественный отбор. Зато уж те, которые выживают, становятся почти что неуязвимыми и очень опасными противниками.

Студент явно собирался выжить и эволюционировать. Случайно обнаружив людей, удивительно похожих на мунгов, парень немедленно вернулся на съемную квартиру, собрал вещи, слегка загримировался, переместился в другой конец города и только потом связался с куратором, сообщив ему координаты штаб-квартиры противника и приметы сотрудников, а сам – вот это выдержка – перепроверил билеты на самолёт и завалился спать, потому что на следующее утро у него было назначено подписание первого в его жизни серьёзного, а не учебного договора с носителем. Поэтому когда сёстры Гусевы всё-таки выбили дверь в его жилище, там уже пахло тленом и запустением. Старушки живо протрезвели и почувствовали, что упустили жертву, которой полагалось, сжимая кулачонки, ждать противников на ринге и, демонстрируя крайнюю степень дурной юношеской самоуверенности, рухнуть на пол после первого же удара ножом. Вдвоём на одного, с ножами против безоружного – не слишком-то благородно, если честно. Но благородство уместно в том случае, если вы на досуге решили кого-нибудь культурно вызвать на дуэль. А сёстры Гусевы исполняли свою работу, и по служебной инструкции им полагалось уничтожить противника, а о благородстве в этой инструкции ничего не говорилось.

– Он вышел, или… – начала было Марина, окидывая взглядом помещение.

– Или. Быстро назад, – приказала Галина.

Когда ничуть не запыхавшиеся старушки, побившие, впрочем, все рекорды по скоростному передвижению по городу, обездвиженному пробками, ворвались в коридор, принадлежавший их отделу, сразу стало понятно, что можно уже не торопиться.

Толстяк Валя, отлично державший защиту, но всякий раз выставлявший её на несколько секунд позже, чем это было необходимо, видимо, и на этот раз не спешил. «Всё путём, чего вы так нервничаете, успеем», – была его извечная отговорка. Парень толком и поработать-то не успел, ему вся эта история казалась игрой, ради которой не стоит перенапрягаться и слишком уж торопиться; ну, вот и доигрался. И вместе с ним доигрались и остальные. Димон с Витей,

Степан Антонович, тётя Тамара – все они успели вскочить со своих мест и повернуться лицом к противнику, для того только, чтобы через мгновение рухнуть на пол.

Сёстры Гусевы прекрасно понимали, что тут произошло – смертоносный серый отряд, вызванный куратором студента, застал группу врасплох и уничтожил её без особых усилий. Как водится у шемоборов, убийство было замаскировано под несчастный случай. Всем посторонним открывалась вполне отчётливая картина: эти люди, сдуру или со скуки, вздумали пить спирт сомнительного качества, предназначенный для технических нужд, и отравились. Ужасающая история, но – сами виноваты.

Защита смогла бы на какое-то время отвлечь, запутать и тем самым задержать противника, может быть, даже до возвращения Марины с Галиной, и тогда ещё неизвестно, чья бы взяла, но с Вали спрашивать уже поздно, а сёстры Гусевы – вот они, живы и невредимы, и даже студента упустили.

В прошлом, весьма, надо сказать, недалёком, боевой группе, по какой-либо случайности оставшейся в живых после гибели команды, полагалось сдать оружие и предстать перед судом Бойцов из других подразделений. Суд этот был скор на расправу и оправданий не принимал: не уберёг доверившихся, опозорил гильдию – жить не достоин. Приговор приводился в исполнение тут же, на месте. Лет сто назад правило скорого суда отменили почти во всех странах, гильдии Бойцов стали именоваться профсоюзами – но по сути это послабление ничего не меняло. Никто не соглашался работать с бойцами, уцелевшими после гибели команды, так что смертная казнь для них заменялась пожизненными (а порой и посмертными) угрызениями совести или бесполезными и унизительными попытками оправдаться.

– Три дня пьём, потом камень на шею – и в Неву, – распорядилась Галина.

– Может, сразу в Неву? – предложила Марина. – Меньше позора.

– Да нам, знаешь, большего позора уже не видать, даже если мы очень постараемся.

Это была команда с потрясающим послужным списком и богатой историей. Тётя Тамара, руководитель отдела и самый старый участник группы, работала с самим Трофимом Парфёновичем, а человека, ставшего знаменитым Кастором, знали и Степан Антонович, и даже Витя, угодивший к нему в подмастерья сразу после школы. По их словам выходило, что непрерывная история команды насчитывает три столетия. Марина с Галиной условно поверили в это, но особого фанатизма не проявляли: когда их несколько лет назад перевели в Петербург, ни Кастора, ни тем более Трофима Парфёновича в живых уже не было, а люди, говорившие с чужих слов, не вызвали у сестёр особого доверия.