Ветер забытых дорог - Наталья Михайлова

– Пойдем домой. Тебе надо лечь.

Итвара начал подниматься, опираясь на Эйонну. Его кубок опрокинулся на стол и остался лежать. Эйонна подхватила тиреса под руку и сказал Дайку:

– Нам пора, но я буду рада еще раз увидеть тебя.

– Подожди, утешительница! - кинулся к ним Кесара. - Не уходи так рано!

Эйонна дерзко отмахнулась. Уводя Итвару, который с трудом стоял на ногах и опирался на ее плечо, утешительница тихо говорила ему:

– Я у тебя переночую, да и завтра с утра с тобой посижу. Ты же знаешь, что тебе нельзя много пить: утром опять заболеешь от вина, а будешь жаловаться, что тоска…

Тем временем Тьор со Сполохом были заняты благоустройством дома, где им предстояло зимовать. Кое-что уже было сделано. Они расчистили покои от провалившихся внутрь камней. Теперь Тьор предложил ставить перекрытия. Сполох был согласен, что это нужное дело, если не хочешь, чтобы одним добрым утром тебя придавило рухнувшей стеной. Но надо было ехать за лесом.

– И дровишек нужно, - добавил Сполох. - А то они кормят нас даром, - он имел в виду небожителей, - так хоть дров себе сами нарубим. Вообще надо подумать, чем будем отдаривать за хлеб.

Крестьянину из Козьего Ручья пришло на ум: зима - пора для охоты; идти в здешние леса бить зверя, потом отдарить шкурами. Сполоху это было по душе. А если волки шалят, лазят в овчарни, в хлева - он бы выследил стаю. Опасные и удалые дела нравились Сполоху, и даже мирную работу он любил такую, что потруднее.

Их кибитка с походными вещами была спрятана в развалинах Стены. Недавно Тьор привез ее в Сатру. Лошадь поставили прямо в жилом покое, устроив для нее денник за перегородкой. Ее приходилось беречь как зеницу ока: у небожителей не удастся купить другую, их серые с белыми копытами кони давно ушли в степь и там смешались с лошадками кочевников.

С кибитки сняли верх, осталась простая телега. С ней можно было ехать в лес за дровами.

Перед выходом Сполох осмотрел свой лук и колчан: «Погляжу, что здесь водится». Тьор засмеялся:

– Еще не вышли, а ты уже отлыниваешь. Я один буду дрова рубить?

– Тьор! - взмолился Сполох. - Я же только сбегаю на чуток! Ты и оглянуться не успеешь!

Великан покладисто махнул рукой:

– Да ладно, иди. Без тебя справлюсь.

Тьор оставил телегу возле кромки леса, взял топор и пошел высматривать, где бы вырубить хорошие столбы для перекрытий, и что из сухостоя пойдет на дрова. Сполох закинул за спину лук и колчан и направился в чащу.

Он бродил не столько в поисках добычи, сколько осматривал местность и следы на снегу. Сполох бы подстрелил дичину, которая подвернулась под руку, но сперва надо было разобраться, на кого тут вострить стрелы.

В скором времени Сполох стал замечать, что вокруг него не лес - сад. Ветки одичавших яблонь и груш переплетались, загораживая дорогу, землю покрывал неглубокий снежок. Иногда между деревьями возникал просвет - небольшие поляны. Зоркий глаз Сполоха уловил, как на одной из них мелькнула серая тень. Волк! Парень приготовил лук, насторожился в кустах. Сквозь переплетение ветвей прямо на него смотрели два желтых глаза. Широкогрудый, мохнатый, на основательных лапах, волк стоял в нескольких шагах от Сполоха, прижав уши - и вдруг шумно вздохнул. Сполох нахмурился, опустил лук и вышел из кустарника на поляну.

– Да ты пес! - вырвалось у него.

Это был действительно не волк, а очень крупный лобастый пес, в густой серой шубе с белым отливом. Пушистый длинный хвост медленно двинулся, словно собака не решалась им вильнуть. От взгляда пса, не по-звериному осмысленного, у Сполоха дрогнуло сердце:

– Ах ты! Пес! - произнес парень и посвистел ему. - Волчок? Серый? Серый!

Пес не двигался, но поднял уши и склонил голову набок. "Голова-то здоровая, как у теленка", - мелькнуло у Сполоха.

Сполох уже знал - небожители собак не держали. Дайк говорил, что когда-то у этого народа были не только лошади, но и собаки, ведшие свой род еще от небесных предков. Но когда Сатра пришла в упадок, они одичали. Так что этот пес никогда не знал ни имени, ни ошейника, ни миски, ни конуры.

– Ты же, брат, незлой, а? - заискивающе спросил Сполох.

Он любил собак и уже начал скучать по родной деревне. Парню хотелось, чтобы Серый его подпустил.

– А я тебе хлебца дам, - еще более умильно продолжал он. - А, голубчик? Хочешь, вот… - он неуклюже из-за поспешности вытащил из-за пазухи завернутый в ветошку кусок хлеба: они с Тьором взяли с собой на обед. - Волчок, милый, на! На, Серый!

Хлеб был сырой, ноздреватый, грубого помола. Сполох отломил кусок и сунул в рот, остальное кинул собаке, жуя и одновременно убеждая:

– Ничего, ешь: если голодный, то даже и вкусно.

Пес слегка облизнулся и тихо фыркнул, выпустив из ноздрей облачко пара. Он неторопливо подошел к угощению, наклонил голову - и кусок исчез в его пасти. Пес опять облизнулся.

– Иди ко мне. Волчок, Серый… - продолжал подлизываться Сполох, тихонько приближаясь к нему. - Дай поглажу тебя.

Но пес вдруг развернулся и неторопливыми прыжками побежал в глубину одичавшего сада, такой мощный, что выглядел неуклюжим, как разыгравшийся бычок.

– Эй, Серый! Эх… - обиженно выкрикнул Сполох.

Как обычно и бывает на новом месте, охота у него в этот день не задалась. Он явился к Тьору пустым, правда, зато и не блуждал долго. Парень еще успел помочь великану погрузить на телегу дрова и увить их покрепче веревками. Но из головы у Сполоха все не шел мощный пес в густой серой шубе, который смотрел на него так разумно.

Дайк собирался посетить тиреса Сатваму. Они уже виделись, и Сатвама приглашал Сияющего к себе.

У входа во дворец Справедливого дежурили двое стражников. Они стояли перед дверью, опоясанные мечами. У других тиресов такого не было заведено.

Когда Дайк захотел пройти, один из стражей побежал доложить Сатваме, другой остался на месте. Вернувшись, воин сказал, что Сатвама болен, но просит гостя войти.

– Если Сияющий не обидится, что тирес лежит, - передал страж.

Сатвама полулежал на узком ложе, закусив губу, мрачный, с пожелтевшим лицом. Когда Дайк вошел, он приподнялся, чтобы сесть, и поморщился, закрыв мутные глаза.

– Головная боль, - сказал он почти беззвучно, чтобы не тратить усилий на голос. - Садись куда-нибудь, тирес…

Дайк не стал садиться.

– Я позову Гвендис. Она, должно быть, сумеет тебя вылечить.

– Ты думаешь? Позови, - со слабой надеждой согласился измученный болезнью тирес.

Ходить было недалеко, Дайк скоро вернулся вместе с Гвендис и отошел к очагу, чтобы не мешать ей осматривать больного. Гвендис положила на лавку мешочек со склянками и мазями, который прихватила с собой, и наклонилась над Сатвамой. Она сразу заметила нездоровую желтизну кожи.