Небесный бродяга - Антон Витальевич Демченко

не ори, бога ради, — тихим, «больным» голосом проговорил он, и лишь сейчас я заметил набрякшие веки и покрасневшие глаза. Никак похмельем мается господин офицер… Тем временем арт-инженер глубоко вздохнул и, утерев испарину со лба, повернулся к своим подчиненным. — Насос готов? Нет? Ир-роды. Времени вам до шестой склянки. Не управитесь, пеняйте на себя.

— Сделаем. Непременно сделаем, — проурчал один из «умников» и, глянув на развороченный насос на столе, вздохнул.

— Куда ж вы денетесь, косорукие? — качнув головой, пробормотал инженер и ткнул в мою сторону пальцем. — Как закончите, проверьте его на «букварь». Слышал я, что этот юнец руны читает. Вот и глянем, может, и сгодится на что, помимо мытья гальюнов. А не сгодится, так гоните его в шею, к палубникам или маслопупам.

Хм, и кто ж тебе, такому красивому, про мои знания-то насвистел, а? Впрочем, глупый вопрос, вариантов здесь немного. Хельга с капитаном да боцман. И если слова боцмана второго дна не имеют, то к подобному ходу со стороны первых двух… хм… фигурантов стоит отнестись с опаской.

— Да я же только-только учиться начал, — пробормотал я себе под нос, но так, чтобы уже развернувшийся к выходу офицер услышал.

— У меня другая информация, — буркнул в ответ инженер и ушел.

М-да, не удалось вытянуть его на разговор. Хотя-а… в таком состоянии я тоже на долгие разговоры был бы не способен, точно. Откуда такая уверенность? Еще оттуда. Сестры как-то в шутку напоили меня до «состояния нестояния», против моей воли… утро следующего дня я запомнил надолго. Так что знаю, о чем говорю.

Ну и ладно. Еще будет возможность найти источник утечки информации. А пока… Я покосился на бухтящих что-то себе под нос артефакторов и, поняв, что им пока нет до меня никакого дела, а все внимание мастеров сосредоточено на вышедшем из строя насосе, осторожно двинулся вдоль переборок, рассматривая разложенные на полках детали и механизмы. Чего здесь только не было. Естественно, большая часть дожидающихся ремонта механизмов относилась к корабельному оборудованию. Но были здесь и вещи совершенно иного толка. Музыкальные шкатулки, богато украшенные хронометры совсем не корабельного вида… даже для маленького механического пианино место нашлось в уголке.

Правда, долго бездельничать мне не позволили. Один из артефакторов отвлекся от работы с насосом и, вручив мне ветошь и большой початый тюбик какой-то плотной пасты, ткнул пальцем в сторону сложенных на соседнем столе деталей. Пришлось драить медяшку.

А в поставленный Водопьяновым срок мастера таки уложились. Не успел смолкнуть звук судового колокола, как оба артефактора дружно вздохнули и отложили отремонтированный насос. А в следующий миг на пороге, словно по волшебству, возник инженер. Изрядно повеселевший, надо сказать. Да и выглядеть пятый офицер «Феникса» стал намного лучше, чем полтора часа назад.

Мельком глянув в мою сторону, Водопьянов неопределенно хмыкнул и, взяв со стола только что отремонтированную деталь, принялся внимательно ее осматривать.

— Хорошая работа, — констатировал инженер и повернулся ко мне. — Юнец, возьмешь насос, оттащишь его в машинный зал. Одна нога здесь, другая там. Чтоб через десять минут был тут. Поговорим о рунах.

— Будет исполнено, — кивнул я и, отложив недочищенный патрубок, помчался выполнять приказ.

Насос оказался жутко неудобной хреновиной, да к тому же тяжелой, так что я, пока добрался до машинного зала, успел вспомнить все услышанные на борту «Феникса» матерные выражения. Но через десять минут я вновь был в мастерской.

Водопьянов кивнул на табурет, а когда я уселся, хмыкнул.

— От чистки деталей тебя никто не освобождал, — заметил инженер, окинув меня взглядом. — Так что суконку в зубы и работать, юнец. Нашей беседе это не помеха. Вперед.

Глава 6

Неевклидова геометрия

Вот это он называет беседой?! Это же форменный допрос! Да меня директор Новгородского флотского училища так не гонял, как этот облезлый усач! Все мозги расплел и наизнанку вывернул, гад. Я из мастерской выходил с таким шумом в голове, словно Водопьянов мне свое похмелье одолжил!

Вяло поковырявшись в тарелке с гуляшом и гречкой, которыми нас попотчевал на ужин кок, я получил от боцмана разрешение заняться самоподготовкой и отправился в свой кубрик. Но приступить к занятиям смог только через час, когда головная боль окончательно утихла.

От чтения устава и корабельных расписаний меня смог отвлечь только отбой. А на следующий день служба началась со сдачи очередного экзамена. На этот раз боцману, на вахте оставившему меня при себе.

Кузьма Николаевич, кажется, остался вполне доволен результатами испытания и, не иначе как на радостях, отправил меня добивать вахту в машинный зал. «Лучший отдых — это смена деятельности, юнец. Поработал мозгами, теперь поработай руками, хе-хе…»

И вновь учеба. Оптимальное давление в котлах, температура, скоростной режим. Работа машин на разных высотах… Куча информации, которую требовалось уложить в голове. И лекции Архипа, которые тот читал, прерываясь лишь на штатный осмотр машин и руководство двумя помощниками. Следить за показаниями приборов он поставил меня, так что к обеду я основательно пропотел от царящей в машинном отделении жары и охрип в попытках перекричать шум зала и редкий трезвон корабельного телеграфа, докладывая Архипу данные измерителей.

Учитывая, что утро для меня началось в четыре часа, когда наше отделение заступило на очередную вахту, после обеда меня начало неумолимо клонить в сон.

И кажется, не меня одного. К счастью, никто не собирался выматывать экипаж двадцатичасовым рабочим днем, так что едва второе отделение расправилось с сытным… то ли обедом, то ли ужином, боцман тут же отправил нас на боковую. А мне еще наказал принять душ и после отдыха обязательно надеть чистую робу, поскольку с восьми до одиннадцати вечера мне по приказу второго помощника капитана, Святослава Георгиевича Ветрова, чтоб ему черти пятки чесали, предстоит нести службу «под куполом», то есть на верхних палубах, где окопались офицеры и немногочисленные пассажиры «Феникса».

Лучше бы я остался в машинном зале. Там хоть и жарко, но ни одна сволочь не заставляет носиться по двум палубам, изображая вестового и стюарда в одном флаконе. Одному чаю сделай, другому срочно приспичило отправить телеграмму, и каждые полсклянки он вызывает, чтобы узнать, не пришел ли ответ. Третьему вынь да положь метеорологическую сводку в порту назначения, и лед для виски, и сам виски, и еще черта в ступе, обязательно с розовым бантиком на хвосте.

Пассажиров на «Фениксе» оказалось всего пять человек, но как же они достали этим своим «подай-принеси», кто бы знал… И ведь Ветров только обрадовался, когда Хельга, как бы от имени одной из пассажирок,