Возмутитель спокойствия (СИ) - Владимиров Денис

Дальше мэтр де Кроваль поколдовал над моим родовым кольцом, прописывая все и вся, после чего заявил, что теперь я его могу его использовать еще и в качестве личной печати. Печатка без всяких чернил или сургуча, просто прикладывалась к бумаге или пергаменту, ты желал завизировать документ, на нем выжигалась или прорисовывалась неизвестным мне способом изображение профиля ворона, видимого не только простым зрением, но и магическим.

За все про все я отдал пять золотых, о чем тут же «расписался» в ведомости, как и за пятьдесят серебряных, какие получил здесь же, за убитых разбойников-гоблов. Никаких особых эмоций от становления владетелем не испытал. Только моя ноша потяжелела еще на пять килограмм минимум.

Все вместе мы покинули кабинет, молча спустились по лестнице, и вышли наружу. Только здесь лэрг открыл рот:

— Вы идите, а мне нужно переговорить с Глэрдом, — заявил Турин явно недовольным магу и старосте, и, подождав, когда те скроются за углом ближайшего здания, а направлялись они, похоже, в таверну, тот обратился ко мне, — Аристо, послушай меня внимательно, ты выбрал трудный путь, но чем он тернистей, тем слаще победа. Главное помни следующее, что пригодится тебе сразу. Наш великий герцог честный муж, однако в детстве, когда он принял на себя бремя управления владениями, то его хотели развратить различного рода увеселениями, телесными в том числе. Чтобы погряз он в разврате, наркомании и пьянстве, позабыв о делах державных. Поэтому наш господин крайне плохо относится к подобному, что и нашло отражение в Судебнике. И если застанут тебя даже с гулящей девкой до пятнадцати лет от роду или пьяным, без веской на то причины, например, лечения, на территории Империи, то сразу лишат всех преференций, возможно последует и жесткое наказание, так как ты не оправдаешь надежд. Дополнительно, как всякий аристо в герцогстве ты обладаешь не только привилегиями, но и несешь большую ответственность за дела свои, чем другие. По уложениям Судебника, который изучи от корки до корки следует, что «настоящий аристо должен к увеселениям быть холоден, только в трудах праведных и битвах может гореть его сердце, непримиримость к разврату должна быть в его крови, как и в моей. Ибо из тайных и темных желаний, воплощаемых в реальность, особенно в детстве и юности, Эйден всегда черпает силу, а затем каждое доброе дело оборачивается злом или становится по сути ничтожным». «Запомни обладатель древней крови, всегда найдутся те, кто через женское естество и другие твои пороки будет пытаться управлять тобой, и если ты поддашься им, то суть твоя рабская, а раб не может быть владетелем», а «если кто-то не может победить зов чресл, какие могут управлять им сызмальства, то такой аристо подобен мроку, и позор на его голову, а если совершит преступление на сей благодатной для Эйдена почве, то ошейник — закономерная участь любого без исключения вне зависимости от происхождения». «Имущество отступников же должно быть передано общественным институтам, где по недоразумению стал он владетелем». Глэрд, если память крови у тебя проснулась, поймешь про что я веду речь, нет, значит еще проснется. И всегда помни, местные — это плесень, ненавидящая нас. Все худшее, что есть в разумных, ты найдешь в них. Хорошего и благородного — крупицы. Они могут улыбаться тебе в лицо, но с таким же выражением воткнут в спину нож, если им будет выгодно. Таких настоящих людей, как Амелия, встречается среди них одна на тысячу, на десять тысяч. Предатели, что бы кто не говорил, бывшими не бывают ибо ядовитое дерево, не может давать добрых плодов, а из тех в свою очередь взрастать нечто другое, путное

Вашу мать!

Сука.

Нет, вслух я ничего не сказал, уверен, и на лице не отразилось ни тени эмоций. Дело не в целибате, действие которого, уверен, на те же дикие поселения не распространялось, а в том, что Волк, обязанный мне жизнью дочурки, вероятней всего, хотел реально под монастырь подвести с Тальей. Попытался заставить ее лечь под меня. А затем… Незнание законов не освобождает от ответственности. И если бы девка заявила, что я ее пытался изнасиловать, все мое добро в общий котел бесплатно, мне ошейник и досвидос. Амулет истины? Вряд ли помог бы, учитывая неоднозначное поведение мэтра де Лонгвиля и его шашни с местными.

Вот и сходил в баньку…

Предупрежден — значит вооружен.

Одного мерзкие выкидыши мрока пока не понимали, что своими действиями они развязывали мне руки, и поэтому с ними буду поступать ровно, как с ксеносами — давить, уничтожать и жечь без пощады и жалости.

— Глэрд, ты все понял? — на пару секунд я даже выпал из реальности, осознавая мимо какой беды прошел.

— Да. Все ясно, и спасибо за предупреждение!

— Ты — аристо и я — аристо, а это многое значит. Помни. И удачи тебе, в случае чего — обращайся, чем смогу, помогу. Через дня два-три зайди, разговор имеется. Серьезный. Хорошо, что ты гоблов прикончил, причастных к разбойному нападению. Теперь Рукам Суриса точно придет конец. Наместник такого не оставит без возмездия. Зря они на герцогский караван напали, лучше бы продолжали диких щипать, да торговцев, гоняющихся за большой прибылью. И зеленые кровью умоются, а их племя канет в лету!

— Да будет так! И это хорошая весть, — под натиском апогея пафоса не менее напыщенно поддержал идею я, — Гоблов стало слишком много. До встречи!

Прежде чем возвращаться домой, выставил на хронометре точное время по башенным часам. Девятнадцать часов двадцать две минуты, конечно, на земной манер. Местный еще предстояло изучить.

На улицах стало многолюднее, многие озирались, смотрели вслед, пусть мне было плевать на их эмоции: показное восхищение, безразличие, пренебрежение, злость, ненависть, удивление, не имелось только искренней радости. Да и с чего ей возникнуть? Но я запоминал всех и каждого, выжигал их лица в сознании, одновременно проверял собственную память — насколько хорошо отпечаталась в ней окружающая обстановка. Выводы не радовали, часть деталей не отложилась, а часть я в первый раз не заметил, несмотря на предельную вроде бы внимательность.

У соседа дым валил коромыслом, в прямом и переносном смысле данного слова. Он разжег костер, над которым повесил большой котел, а сам отплясывал что-то грозное рядом с колодцем. Главное, чтобы совсем не нажрался в хламину. На моем подворье в отдалении мирно паслись тирки, рядом с животными крутился Сим. Купленное у Охрима было аккуратно составлено и уложено возле дверей. Отлично.

Узнав про обстановку у мальчишки, который рассказал в подробностях и о визите плотника, и о доставке покупок, насыпал ему в ладошки сладостей. Время еще имелось. Поэтому, скинув поклажу в пристройке, где хранились трофеи, и воняло гораздо меньше, пошел на побережье.

Тяжелые темные волны мерно накатывали на галечный пляж, вода холодная, соленая едва-едва. Теперь понятна, одна из причин, почему местные постоянно совершали рейды на староимперский соляной рудник в трех днях пути от Черноягодья, здесь ее много не добудешь. Точнее, можно, только сложно, насколько я себе представлял сам процесс. Ветер бодрящий. Обратил ведь внимание в лавке портнихи на вязанные свитера с воротником под подбородок, но не стал покупать. Но это дело поправимое, сегодня точно не замерзну.

За несколько дней море натащило много всего, начиная от ценных водорослей, заканчивая плавником, отметил несколько здоровенных тухлых рыбин. Обходил владения медленно, намечая дела на завтра, думая, как их совместить с утренней разминкой и тренировкой. Даже нашел два куска янтаря, один мутный грамм на пятьдесят, второй ярко-желтый, но гораздо меньше.

Наконец-то Сим отправился домой, но я еще полчаса провел за изучением владений, главное, пацан, когда уходил, четко зафиксировал, где пропадал хозяин. Даже рукой помахал, я ответил. Затем захватив с собой пару сучьев, отправился домой.

Перетаскал все покупки в пристройку. Не стал разбивать пока шатер, мало ли что в пьяную голову придет. Спустился в подвал. Рядом с головой пленника медитировали две крупные крысы, третья забралась ему на спину. Лениво и вальяжно, отнюдь не торопливо, они отбежали в сторону, попав в лучи света от фонаря, когда я на них шикнул.