Канашибари. Пока не погаснет последний фонарь. Том 2 - Вероника Шэн

Я в ужасе решила, что ничего не вышло. Но в следующую секунду заметила, как бледная морщинистая кожа стала покрываться черными прожилками, а затем стремительно сереть и трескаться. Полы кимоно начали осыпаться, а волосы Ямамбы выпадать.

Но ведьма успела достать меня до того, как я отбежала. Она схватила меня за волосы на затылке и рывком толкнула к дереву. Вторая ее рука схватила меня за горло и с силой сжала. Ногти, что еще не отвалились от пальцев, впились мне в шею, и я вскрикнула.

Ямамба приблизила свое лицо к моему. Оно тоже начало тлеть, и от этого вид горной ведьмы стал еще отвратительней.

– Ты обманула меня! – проскрежетала старуха, и с каждым новым словом из ее уродливого рта выпадали гнилые зубы. – Я заставлю тебя страдать! Я выпущу из тебя всю кровь и разорву тебя на мелкие кусочки!

Я хотела оттолкнуть ее, но до того, как успела это сделать, сзади за остатки волос Ямамбу схватил Хасэгава и оттащил ее от меня. Его лицо казалось каменной маской.

– Не посмеешь, – жестко произнес он и вонзил кинжал в горло ведьмы.

Та, умирая, лишалась своих сил, и Хасэгаве было легко удерживать ведьму подальше от меня. Он вновь занес кинжал и пронзил им грудь Ямамбы. Оттолкнув сохнувшее тело, Хасэгава брезгливо отряхнул руки.

Истекавшая черной кровью Ямамба сжалась на земле, не в силах встать. Она хотела сказать что-то еще, но у нее вырвался лишь хрип. Я отвернулась и вдруг расслышала испуганные крики воронов где-то вдали.

Меньше чем через минуту Хасэгава аккуратно притронулся к моему плечу и произнес:

– Все.

Я посмотрела на место, где до этого лежала горная ведьма. Сейчас там виднелась лишь небольшая горка праха, который начал развеивать ветерок. Крики воронов стихли, и что-то тяжелое свалилось с моих плеч. Головная боль никуда не делась, но я ощутила облегчение и дышать стало намного проще. По шее растекалась ноющая боль от порезов, а из-за слабости в ногах хотелось сесть или даже лечь, но я не позволила себе этого.

– Акияма-сан, ты как? – встревоженно спросил Хасэгава и склонил голову, чтобы рассмотреть раны на моей шее.

– Все нормально, – ответила я. – Но хочется убраться отсюда подальше. А как вы?..

– Придерживаюсь того же мнения, – улыбнулся Хасэгава и, с пренебрежением посмотрев на оставшийся от ведьмы прах, вновь отряхнул руки.

Прежде чем я успела сказать что-нибудь еще, послышался голос рассказчицы:

– Кайдан завершен! Герои страшного рассказа сумели обмануть Ямамбу, найти и уничтожить цветок, тем самым убив горную ведьму!

После этих слов сильно закружилась голова, земля ушла из-под ног и вокруг сгустился мрак. Когда спустя несколько секунд я пришла в себя и протерла глаза, то с облегчением увидела, что вновь оказалась в прихожей традиционного дома, где мы ждали начала кайдана.

Глава 14

灯台下暗し

Самое темное место – под маяком

Мой взгляд, как обычно, привлек синий фонарь. По комнате пролетел порыв ветра, в одно мгновение загасив огонь внутри андона, – и голубоватый свет исчез. Я выдохнула, словно вместе с фонарем потухла и часть моего напряжения.

Кроме меня и Хасэгавы здесь были и другие участники. Всего нас осталось четырнадцать. Значит, погибли десять человек… Я быстро оглядела комнату и с невольной радостью увидела Харуки. Она сидела у стены и, судя по выражению лица, пребывала в шоке.

– Ты знаешь ее? – спросил Хасэгава. Видимо, заметил мою реакцию.

– Да… Наткнулась на нее в лесу. Она сказала, что Мацусита, ну тот участник в очках, хотел отдать ее в жертву Ямамбе…

Лицо Хасэгавы помрачнело, а губы скривились в презрении. Но затем выражение его лица вновь стало привычным, а на губах заиграла веселая улыбка.

– Кстати, я не вижу его, он погиб?.. – протянула я, но меня прервал вскрик.

– Акияма-сан! – радостно воскликнула Харуки и помахала мне рукой.

Опираясь на стену, она встала и сделала два шага, поморщившись от боли.

– Спасибо вам! – Харуки поклонилась.

Я кивнула в ответ, но чувствовала себя такой измотанной, что мне хотелось просто скрыться где-нибудь и уснуть. Хотя нет, больше всего мне хотелось принять душ. Я с отвращением потерла шею.

Мой взгляд зацепился за человека, сидевшего в углу. Остальные участники либо еще приходили в себя, либо уже поспешно покидали дом. Никто не пытался узнать, как и кто нашел цветок, ведь самое главное – они выжили.

Но этот человек сидел обхватив колени руками и смотря в пустоту. Ямамото.

Окады рядом не было.

– Она умерла, – прошептала я, и вопрос превратился в утверждение.

Хасэгава проследил за моим взглядом и тяжело вздохнул:

– Думаю, это так… Хочешь подойти к нему?

Я задумалась лишь на мгновение, а потом отрицательно покачала головой. У меня не было сил и желания утешать Ямамото. Мы не знали друг друга, и я не могла ему помочь. Более того… чужое горе до сих пор пугало меня. Что я могла сказать? Я не умела подбирать нужные слова, да и в любом случае не хотела, хотя мне было искренне жаль Ямамото.

– Пойдем отсюда, – мягко предложил Хасэгава, и я молча кивнула.

Когда мы вышли из дома, я посмотрела наверх и, увидев хмурое утреннее небо, втянула носом прохладный воздух.

Я вновь оказалась так близко к смерти… И вновь выжила. Теперь я уже не чувствовала особой радости, лишь облегчение. Но… было что-то еще. Кажется, гордость. Наверное, я и правда гордилась собой. Интересно, что бы сказал Кадзуо, узнав об этом кайдане? Или Минори? Как бы все прошло, если бы кто-то из них до сих пор был рядом со мной?..

Я не стала развивать эту мысль. Она причиняла мне слишком сильную боль. И казалась глупой. Я не могла узнать ответ на свой вопрос… Сейчас у меня оставалось еще три дня до нового страшного рассказа. И я не знала, к чему я стала ближе: к очередной победе или же к смерти? Был ли отсюда выход, или я просто оттягивала момент, когда мой личный рассказ подойдет к печальному концу?

– У нас еще есть немного припасов. Так что стоит сначала отдохнуть и лишь после сыграть в игру. И может, попробовать найти твоих друзей, – заговорил Хасэгава после того, как мы некоторое время прошли в молчании.

Он выглядел почти как обычно: руки в карманах плаща, рюкзак на одном плече, легкая сутулость и мягкая походка.

Почти как обычно.

Улыбка пропала.