Месть Атлантиды (СИ) - Unknown

Смелые ласки принца обжигали ее кожу. Пальцы, без грубости ласкающие обнаженную грудь принцессы, сменил его язык и горячие губы. Пальцы уверенным жестом Хозяина спустились ниже, настойчиво раздвигая ее колени. Элика застонала и свела их еще сильнее.

      Принц успокаивающе погладил ее напряженные мышцы.

      — Девочка, хватит. Второй раз тебе не будет больно.

     Она не понимала, что он ей говорил в этот момент. Больно, нет, какая разница? Он растаптывал ее волю. С такой легкостью и непреклонностью. Элика даже не осознала, что мужчина все же раздвинул ее колени, и едва не закричала от пронзительного, необъяснимого ощущения чужих пальцев внутри себя. Приятный озноб пробежал по ее телу, сразу исчезая под застывающим льдом испуга и обреченности. Глядя на высокий свод потолка, Элика тихо проговорила:

     — Это твое право. Противостоять тебе я не могу, потому, как у меня просто не хватит сил. Просить я тоже не стану, так как ты не пойдешь мне навстречу. Не во всем... И если ты готов проявить хоть каплю почтения, я попрошу о самом малом. Сделай это поскорее!

     Вот и все. Принцесса устало откинулась на шкуры, уже даже не замечая беззащитности, вызванной ее наготой. Скоро все закончится. Последнюю просьбу обычно не игнорируют.

     Руки Кассия прекратили свои движения. Долго. Мучительно долгая тишина повисла в покоях, прерываемая лишь треском огня. Затем теплая ткань накрыла ее озябшее от нервного напряжения тело. Кассий отстранился.

    — Спи. Я передумал.

     Элика не сразу осознала сказанного. Сумасшедшее напряжение на миг отключило способность адекватно воспринимать действительность. Понимание пришло постепенно, вместе с гулким звуком его удаляющихся шагов. Девушка ошеломленно поднялась на локтях.

    — Как?..

    Кассий осушил кубок вина и с каким-то мрачным сожалением встретил растерянный взгляд принцессы.

     — Я не буду тебя насиловать. Ты еще не пришла в себя. Могла бы сказать, что тебе нужно немного больше времени. Думала, я бы не услышал тебя?

    — Не услышал бы, — Элика зажмурилась.

Принц покачал головой.

     — Засыпай. Я сегодня тебя не трону. Ничего не бойся.

     Дверь за ним закрылась, оставив потрясенную Элику обнаженной в его постели, усилив и без того обостренное ощущение неопределенности и растерянности...

Глава 14

Элика проснулась с первыми лучами солнца. Как хорошо, что жестокие события последних дней вовсе не лишили ее сна, а наоборот, так легко вверили объятиям Морфея. Ей нравились первые минуты пробуждения, когда воспоминания еще не просыпались и не приносили вместе с собой горечь поражения. В это время Элика особо тонко чувствовала и мягкий свет утреннего солнца, и пение проснувшихся птиц, негу шелкового одеяла и бег крови в молодом, красивом теле, еще не осознавая, что забитая грубостью и насилием чувственность уверенно требовала выхода, дабы расцвести подобно цветку с первыми солнечными лучами.

Девушка не осознавала, что улыбается своим мыслям. Она уже научились ценить эти мгновения безмятежности, прекрасно понимая, что больше в течение дня такой возможности не будет. Почти с сожалением она стряхнула с себя последние отголоски сонливости и приподнялась на локтях. Тонкий шелк простыни плавно скользнул вниз, но Элика, не заметив этого, сладко потянулась, сцепив ладони в замок над головой. А открыв глаза, на миг застыла от изумления, сообразив, что проснулась в чужих покоях. В чужой власти. На чужой земле. Кассиопея!

Но самым досадным было даже не понимание. Принц Кассий находился в своих покоях. Логично, где же ему еще быть, но Элика ожидала его присутствия меньше всего.

— Ты проснулась, — сдвинув брови, констатировал мужчина.

Элика запоздало прикрыла грудь руками, покраснев от смущения. И тут же прокляла себя за этот инстинктивный жест, выдающий ее слабость и зависимость с головой. Принц с ироничной усмешкой смотрел на нее, беззастенчиво, дерзко, взглядом повелителя, победившего слабого противника на поле боя. Подобный взгляд Элика почти всегда наблюдала у собственной матери. Этот властный смелый осмотр вместе с чарующим цветом глаз Лаэртии заставлял мужчин терять дар речи и смешно жестикулировать в попытке скрыть нервное оцепенение. Тогда ей это казалось донельзя веселым. А сейчас она сама испытывала на себе давящую тяжесть такого взгляда.

— Что тебе снилось? Мне показалось, что ты улыбалась. Не думал, что умеешь.

Элика натянула шелковое покрывало до подбородка и осмотрелась в поиске платья. Далеко. Кассий внимательно смотрел на нее. Девушке не оставалось ничего другого, кроме как завернуться в шелк постельного белья наподобие тоги. Он просчитался, если решил увидеть ее голой! Девушка уверенно ступила на холодные плиты пола, придерживая покрывало у груди. С платьем все было не так просто. Элика присела на корточки и поспешно натянула его через голову, наклонившись к полу и скрыв обнаженные части тела своими длинными волосами. Насмешливая улыбка Кассия неотступно сопровождала все ее хитроумные действия, но принцесса, наконец, одернув платье, ощутила нечто сродни чувству победы от того, что не позволила ему лицезреть себя абсолютно голой при ярком солнечном свете нового дня.

— Позавтракаешь со мной, — это не было вопросом. Просто холодное утверждение. Хозяин отдает распоряжения.

Элика сдержала торжественную усмешку, уловив в его голосе оттенок недовольства ее изобретательностью. Она уверенно подошла к большой хрустальной чаше с прозрачной родниковой водой, зачерпнула ее ладонями и плеснула себе в лицо, смывая остатки сна. Мокрыми пальцами пригладила слегка растрепавшиеся волосы, нарочито медленно, и лишь после этого позволила себе почти равнодушное пожатие плеч.

— Да, благодарю. Я умираю с голоду.

Элика села рядом, с удивлением отметив, что предательская дрожь сейчас оставила ее, и страх перед принцем больше не ощущался. На столе стояли вазы с уже полюбившимися ей фруктами, жареная дичь и нарезанный брусочками сыр. В хрустальной прозрачной амфоре было вино глубокого черного цвета. Кассий наполнил им оба кубка. Странно, успела подумать Элика, неужели они пьют хмельной сок с утра?

Принц пригубил первым. В тот же миг его лицо забавно скривилось от неодобрения.

— Как вы у себя в империи пьете эту гадость? Не понимаю.