Помнят польские паны. Прелюдия - Александр Викторович Горохов

в последней милитаристов спас от захвата Латвию и Эстонию. Теперь поляки решили окончательно уничтожить германское государство. И первое время продвинулись очень далеко на запад. Но завязли в городских боях в Берлине, блокированном со всех сторон, но не сдающемся даже несмотря на то, что бои идут уже в центральных районах города.

Германия уже практически рассечена надвое: польским дивизиям, наступающим в центральной части страны, осталось пройти всего 50–70 километров, чтобы достичь оккупированных французами территорий. Сдерживают от этого их только постоянные контратаки германской армии и ополченцев с севера и удары поддерживаемых австрийскими и итальянскими «добровольцами» из Баварии и Вюртемберга на юге. А ещё — постоянные диверсии со стороны «вервольфов»-партизан на уже захваченных территориях, нарушающие линии снабжения польских войск.

Но всё равно, если исходить из соотношения сил и качества вооружений, Германия обречена. А следующей целью поляков станут наши Белоруссия и Украина.

Очередной день практических занятий на полигоне, унылый, дождливый октябрьский день начался с новости, привезённой одним из инструкторов, которые каким-то образом получают сведения даже быстрее, чем их публикуют в газетах или передают по Московскому радио.

— Революция в Латвии!

— Что? — не понял я возгласа спрыгивающего с кузова полуторки инструктора.

— В Риге восставший народ арестовал министров и требует создания правительства народного единства с включением в его состав коммунистов!

40

Иван Степанович Туманян, 25 октября 1939 года

Наша работа пошла, что называется, с места и в карьер. Мой коллектив, обслуживавший установку «прокола времени», немедленно отправили в Ленинград, в знаменитый Физико-технический институт академика Иоффе. Народ я себе подбирал «подкованный», и там эти люди будут на своём месте, ведь именно в ЛФТИ сейчас идёт разработка новой модификации «радиоуловителя самолётов», как в это время называют радиолокаторы.

Да, для многих в «том» мире было бы величайшим открытием, если бы они узнали, что в Красной Армии на момент начала Великой Отечественной войны уже существовали радиолокаторы. Первая модель с названием РУС-1 уже даже принята на вооружение и выпускается промышленностью. Правда, до войны сумели построить всего 45 комплектов этой РЛС. И ещё чуть больше двух десятков РУС-2 «Пегматит», которой здесь сейчас и занимаются в Ленинграде.

На представление руководителю института Абраму Фёдоровичу Иоффе и специалистам-локаторщикам мне пришлось съездить, и, честно говоря, даже я несколько стушевался перед его именем и именами людей, которых мы, люди из 1994 года, помним по институтским учебникам. Николай Яковлевич Чернецов, Павел Александрович Погорелко, Юрий Борисович Кобзарев… Те самые, с которых и начиналась советская практическая радиолокация.

Но сейчас, по требованию представителя только что созданного 6-го отдела (обеспечение безопасности в области научно-технических знаний) Главного управления госбезопасности, все они, включая Абрама Фёдоровича и только-только выпущенного на свободу из-под следствия Акселя Ивановича Берга, уселись за парты слушать лекции по основам радиолокации, которые вели мои помощники.

Но основная работа у меня, конечно, в Москве, в Междисциплинарном научно-исследовательском центре, где создаётся поистине грандиозный банк технической документации, цены которому в это времени просто не существует. Мы ведь «хапали» не только «бумажные носители», но и «договорились» по поводу «коммерческого заказа» с НИИ сети «Эталон», занимающимися микрофильмированием. Благо, одна из «эталоновских» контор находилась у нас совсем под боком, в Миассе. И теперь эти микрофильмы тоже переводят «на бумагу», что очень удобно при работе со сложными чертежами и многотомными техпроцессами. Да, информация у «эталоновцев», в основном, загрифована, но мы-то перекупали микрофильмы с совсем уж устаревшей информацией, преимущественно 1950−60-х годов.

Одним из первых дел, которые сделали мы с Владимиром Михайловичем Бабушкиным и его коллегами-отставникам из КГБ, была передача огромной докладной записки на имя Сталина, содержащей списки репрессированных учёных, инженеров, военных, проявивших себя после реабилитации или освобождения из-под стражи. Тоже подготовленные заранее, очень подробные, содержащие перечень позднейших заслуг этих людей.

К сожалению, часть их сразу освободить не получилось: репрессии в отношении них далеко не всегда были «необоснованными». Тут и нецелевое использование средств, и растраты, и, чего уж там скрывать, банальное шкурничество. Например, поводом для затянувшегося следствия в отношении одного из будущих Маршалов Победы Константина Константиновича Рокоссовского стал массовый падёж коней в его кавалерийском корпусе. А Сергей Павлович Королёв обвинялся во «вредительской деятельности» за эксперименты, не относящиеся к прямой работе по созданию ракетной техники. Но тем Советский Союз образца конца 1930-х и начала 1940-х мне нравится, что даже тем, кто «заслужил» наказание, представляется возможность искупить вину созданием отличной боевой техники «под контролем НКВД», в так называемых «шарашках».

Впрочем, по характеру охраны, и наш МНИЦ был той же самой «шарагой», поскольку располагался на строго охраняемой территории, а семьи его сотрудников, прибывшие из будущего, живут «внутри периметра». Под который выделили Школу НКВД и прилегающий к ней большой дом в районе, имеющем название Дангауэровка. Там, где когда-нибудь будет построена станция метро «Авиамоторная».

Условия проживания по местным меркам неплохие: квартиры от двух до четырёх комнат, но поскольку многодетных семей у нас нет, некоторые из «четвёрок» превратили в коммуналки. Правда, кое-кому приходится привыкать к общей кухне и, после жизни в «брежневках», к совмещённым санузлам, но если учитывать, что для многих «аборигенов» и подобное считается едва ли не царской роскошью, то жаловаться не на что.

Залегендировали нас как «иностранных учёных российского происхождения, вернувшихся из эмиграции по приглашению советского правительства». Отсюда и пристальное внимание к нам со стороны чекистов, и хорошие условия проживания (включая отдельный продуктовый магазин), и наши «странности» в одежде, поведении и даже речи.

Центр мы оборудовали по последнему слову техники «нашего родного» времени. Не зря ведь Борис Уманский «раскрутил фирму» на поставках компьютерной техники и телефонов с факсами. Лапу на часть ввозимой им продукции мы сумели наложить, мотивируя не только потребностями «уральского филиала», но и кое-какими другими надобностями. Например, «подарков» тем, от кого зависит функционирование этого филиала. Ну, и планами «завалить» уральский регион оргтехникой по розничным ценам, чуть ниже региональных, но выше московских. А для того, чтобы прибыль была ещё выше — завозить на наши склады не уже собранные ЭВМ, а комплекты для её сборки на месте: электронщиков здесь хватает, и с наладкой такого производства действительно проблем не возникло бы.

То, что вычислительная техника станет колоссальным подспорьем в расчётах советских инженеров,