Засланец - Константин Хвостополосатов

Сначала мой противник что-то пытался сделать руками, потом принялся что-то говорить. Но мое подарочное яблоко легко проникло сквозь скомканный лоскут жиденькой желтой дымки и упало на песок в полуметре от севшего на пятую точку опоры горе-разбойника. Дальнейший процесс меня откровенно повеселил. Бабахнул праздничный салют, яблоко лопнуло на мириады мелких искорок, а они в свою очередь с тихим шелестом полопались, разлетаясь в стороны дымными усами. Мой противник живой, да, наверное, и здоровый лежал на спине, забавно отмахиваясь от чего-то руками. Никаких видимых повреждений я с разделявших нас пятнадцати метров не увидел. А вот ждать с моей стороны стало бы совершенно глупо.

Я не успел добежать каких-то три метра, когда пострадавший в первую очередь морально абориген все же сел. Не мудрствуя лукаво, я зачерпнул своим гравитационным полем, сколько смог, песка и бросил вперед. С расстояния отделявших нас пары-тройки метров это оказалось действенным. Похоже, абориген даже не понял, что я на подходе, получив в лицо песчано-пыльную бурю. Меня же это нисколько не побеспокоило по причине закрытого забрала брони — полную упаковку броня совершила самостоятельно еще с началом боевых действий. Полосатый супостат, лежа на спине, ошеломленно протирал глаза, когда я оказался на расстоянии уверенного подавления. Не знаю, какой из меня вышел бы боксер, но футболист получился сносный. Взятая на мою ногу голова туземца дернулась и вместе с остальным телом приняла положение «совсем лежа». Я тут же навалился сверху, что оказалось совершенно излишне. Клиент выключился с тотальной перезагрузкой сознания. Не будь песок столь зыбкой опорой, я мог бы в запале совершенно снести ему голову, усиленный экзоскелетом брони удар — это не шутка. Хотя, возможно, месяцы тренировок и практики научили меня дозировать усилие даже неосознанно. В общем-то, я не хотел смерти этого аборигена.

Покончив с прямым противником, я рывком включился в окружающую действительность, как это бывает, когда основная цель достигнута. Профессионализмом такой подход к контролю над полем боя не блистал, но и опыт в таком деле приходит далеко не во время еды.

На поле брани моего работодателя клубилась пыль, что-то дымилось и потрескивало. Марзаяц сидел на песке: капюшон плаща откинут и частично разорван, а шевелюра представлена известным брэндом «взрыв на макаронной фабрике». Вне сомнений он остался жив. Противника же его я рассмотреть не смог — в районе кустов тоже клубилась пыль. Но, судя по тому, что Марзаяц не предпринимал чего-то активного, а просто копался в сумке, оппонент моего работодателя либо покинул поле боя, либо мир живых. Тут, как говорится: «Или это слон, или одно из двух».

Пыль вокруг моего личного поля боя уже почти рассеялась, я встал и поглядел на свой трофей. Полосатый халат «боевого узбека» щеголял щедрой россыпью мелких дырочек от моего «наливного яблочка», набивка кое-где еще дымилась, да и на коже имелись многочисленные следы ожогов. Не напрягаясь размышлениями, я ухватил трофей за шиворот и по свежим следам потащил к своему работодателю.

— Что это за дерьмо зазанела? — удивился мой патрон.

— Напарник по разбою, — ответил я, бросив тело, — он с холма решил тебе навалять, а попал на меня. Вот пришлось вступиться за кодекс честных поединков.

— Этот, сын пахаря, похоже, тоже кодировщик, хоть и молодой совсем, — подвел итог осмотра Марзаяц, — как ты, бездарь, с ним справился-то?

— Да повезло, — отмахнулся я, — накостылял ему, пока он тобой отвлечен был.

— Я его и не заметил совсем, — посмотрел на меня Марзаяц задумчиво, — он что-то успел задействовать?

— Не заметил, — соврал я, — а твой любитель молний где?

— Не знаю я, где этот дырявый бурдюк! Может, сбежал позорно, а скорее, получил сполна и валяется где-то среди кустов, — ответил Марзаяц, зачем-то распахивая халат моего трофея. — Думал, что на новичка попал, наверное. Я его измором взял и одарил под конец по-царски. Даже если этот огрызок мироздания и убежал, то валяется где-то совсем недалеко. Под конец этот бездарь уже на ногах еле стоял. Вообще, надо сказать, что сильный попался кодировщик, и опыт ведения поединка у него немалый имелся, просто я выносливее оказался. Хорошо, что ты этого оборванца прибрал, будь он даже полным новичком, в конце боя и его усилий могло хватить за глаза.

— А ты что на нем ищешь-то? — поинтересовался я. — Он налегке бежал, у них сумки, скорее всего, где-то тут припрятаны рядом.

— Ага, вот, — стянул Марзаяц халат с плеча. — Ого! Столичная бурция. Так, знак ученика есть, а вот знака код-специалиста нет. Выходит, не доучился этот сын пахаря. Так, гляну сейчас. Пятый год обучения, специализация не определена. Выходит, этот бездарь половину обучения все же прошел. Странно, что не определился со специализацией. В общем, это не специалист даже, но многое уметь должен, если не безмозглый сын чайлы, а таковые обычно после первого-второго года уходят.

— А в бурции эти кто угодно может пойти учиться? — спросил я.

— Насмешил, — ответил Марзаяц, не отрываясь от разглядывания наколки моего трофея, — Талант кодировщика — вещь крайне редкая, Хорошо, если в городе есть два кодировщика, селения, даже очень большие, таким похвастаться не могут. А бурция всего одна и находится она в столице при нашем правителе, сам подумай, убогий, сколько там обучение может стоить. Есть и у соседей бурции, но не в каждой стране, да и обучение там тоже не бесплатное.

— А ты в столичной учился? — спросил я.

— Нет, конечно, — уставился на меня Марзаяц, — меня мастер Зулур-Мацар учил, может, слышал? Хотя, откуда, тебе сыну пахаря такое слышать. В общем, уважаемый мастер, даже гранд-мастер.

— У него обучение дорого стоит? — уточнил я.

— Дорого, только не деньгами та цена измеряется, сын порока, а жесткостью обучения и требовательностью учителя, — лицо Марзайца почему-то нахмурилось, — учеников он берет очень мало, я у него — четырнадцатый, так вот после окончания обучения еще ни один не отказал себе в праве силового поединка.

— Ты тоже? — удивился я, — но за что?

— Я тоже, — еще больше нахмурился Марзаяц, — очень жесткая система подготовки, полное подчинение, зачастую унижение, экзамены на грани жизни и смерти. Много пота, крови и нервов татуировка специалиста от Зулур-Мацара стоит. Правда, по своей оценке многие ее выше бурции ставят. И хоть мастер ставит клеймо код-специалиста-один, фактически выпускает кодировщиков третьего уровня. Я, вот, через два года в бурции столицы повысил класс сразу до четвертого. А многие до такого уровня не один десяток лет распахивают.

— А что, обучение десять лет длится? — спросил я. — Есть смысл мастера попросить взять меня в обучение? Ты говорил, что у меня шансы есть.

— В бурции учатся десять, у Зулур-Мацара — двенадцать, — Марзаяц посмотрел на меня как-то отстраненно, — мне двенадцать лет было, когда я в обучение пошел. Обычно с десяти уже способности видны, ну максимум берут в пятнадцать, потом уже голова мирскими делами перегружена. Так что тебе, сын пахаря, туда дорога уже заказана, даже будь у тебя талант. Бояр, вообще-то, тоже не самое босяцкое занятие, знай себе воюй, да тренируйся. Хотя, тоже не всякий сможет, тут крепкие мышцы нужны и упорные тренировки, деньги, опять же на доспех и оружие. Да ты в курсе.

— И как твой поединок с учителем? — напомнил я.

— Никак, — плюнул в песок мой босс, — он ни одного ученика не убил, лупил, как доярка нерадивую шураву в свое удовольствие, потом лечил малость и выпирал из жилища.

Пока Марзаяц рассказывал мне свои воспоминания, пленник в забытьи дернул рукой. Марзаяц удивленно поглядел на него и спросил меня:

— Он что, живой?

— Да, — ответил я, — зачем его убивать? Так… Дал по голове и спутал.

— Не зачем, а за что, — пробурчал Марзаяц. — Это в честных поединках кодировщики друг другу жизнь оставляют по кодексу поединка, только если не вышло случайной смерти, а вот такие нападения — это верная смерть проигравшего. Добью-ка я его, раз у тебя ума не хватило.

— Давай расспросим, — предложил я, немного опешив, — вещи опять же искать не нужно, покажет. Может, там что интересное есть.

— А… Вижу подход бояра, — улыбнулся Марзаяц, — да и твое это дело, он на меня, в общем-то, не нападал, по крайней мере, я не видел. Вот и решай сам, сын порока.

Но допрос моего трофея отложился надолго, в сознание он приходить не спешил. Так что мы его хорошенько связали, спутав пальцы рук и ног, а так же завязав повязкой рот. Тащить его до кустов было откровенно лень, солнце уже клонилось к закату, так что пленник мог дотерпеть до прихода в сознание и на песочке. Лучше оказаться потным, чем мертвым.

Соперник Марзайца нашелся метрах в тридцати от места боя. К нему тянулась цепочка следов. Видно было, что сначала он ковылял, потом полз на четвереньках, а вот дальше наблюдалось что-то странное. След шел, как будто бандит полз лежа, но за телом оставался мокрый след и чем дальше, тем сильнее текло из бедняги. Само же тело представляло собой груду частично обожженных и оборванных лохмотьев, из которых сочились потоки желеобразной, местами пенящейся жижи. И жижа однозначно не являлась водой, так как на песке образовывались радужные лужицы. Очень все это походило на расплавившийся полиэтилен.