Частная жизнь Гитлера, Геббельса, Муссолини - К Енко

Первое из четырех покушений на его жизнь было совершено 4 ноября 1925 года, когда бывший депутат, социалист Тито Занибони - по утверждению Муссолини, "наркоман на службе Чехословакии" - был арестован близ Палаццо Киджи в номере отеля, откуда он намеревался стрелять в дуче, когда тот прибудет принимать военный парад. Спустя пять месяцев ирландка Виолетта Гибсон, стреляла в Муссолини во время визита в Триполи. Но лишь после четвертого покушения в Болонье 31 октября 1926 года, когда толпой был растерзан мальчик, которого Муссолини не считал виновным, дуче предпринял ответные действия. Его предшествующая терпимость ценилась высоко; его действия против масонов и социалистов считались вполне справедливыми; храбрость и хладнокровие, проявленные им при каждом покушении, явились предметом восхищения. "Представьте себе! - заявил он, не смутившись, после того, как посланная мисс Гибсон пуля царапнула ему переносицу. Представьте себе! Женщина!" "Если я иду вперед, - выкрикивал он группе официальных лиц, - идите за мной! Если я отступлю, убейте меня! Если я умру, отомстите за меня!" Сразу же после одного из покушений он принял британского посла, который понял, что произошло в действительности, лишь после того, как услышал приветственные крики на улице перед окном.

"Бог оберегает дуче, - заявил секретарь партии, обращаясь к находившейся в состоянии дикого восторга толпе. - Он величайший сын Италии, законный наследник Цезаря".

"Дуче! Дуче! Дуче! - скандировали в ответ собравшиеся. - Мы с тобой до конца".

С течением времени по мере того, как множились триумфы, игнорировались или отрицались неудачи, создавались и поддерживались легенды, а истина искажалась или подавлялась, образ дуче как доброго супермена стал все сильнее завладевать умами людей. Его непоследовательность, неумение глубоко вникать в дела, тщеславие, проявляемое на людях, опасная вера в возможность решительно овладеть ситуацией и разрешить конфликт, постоянные перетасовки министров, партийных секретарей и любых официальных лиц; мелочность, руководствуясь которой он заставил итальянских журналистов освистать Хайле Селассие, перед его выступлением в Лиге Наций от имени Абиссинии; концентрация власти в одних руках - все это забывалось или игнорировалось, утаивалось или скрывалось.

Муссолини ни на минуту не сомневался в своей правоте. Как-то Эмиль Людвиг спросил его о впечатлениях от пребывания в тюрьме. "Я сидел в тюрьмах в разных странах", - сказал Муссолини, наклонившись к свету, излучаемому высоким торшером, и положив руки на стол, как он всегда делает, когда хочет разъяснить что-то или рассказать какую-либо историю. В такие моменты, продолжает Людвиг, он особенно искренен. Он выпячивает подбородок, немного надувая губы, тщетно стараясь скрыть хорошее настроение, хмуря брови. - "Я сиживал за тюремной решеткой во многих странах, всего одиннадцать раз... Это всегда давало мне возможность отдохнуть, чего я был бы иначе лишен. Поэтому-то я и не таю злобу по отношению к моим тюремщикам. Как-то во время отбывания очередного срока я прочитал "Дон Кихота" и нашел его чрезвычайно занимательным".

- Видимо, поэтому вы и сажаете в тюрьмы своих противников, - с иронией спросил Людвиг. - Разве ваши собственные тюремные испытания не заставляют вас повременить с этим?

- Ни в коем случае! Мне кажется, я весьма последователен. Они первыми начали сажать меня. Теперь я плачу им той же монетой.

НОВЫЕ ЛЮБОВНИЦЫ, НОВЫЕ СКАНДАЛЫ.

КЛАРЕТТА ПЕТАЧЧИ

Муссолини не прощал обидчиков, часто проявлял цинизм и обескураживал своим безразличием. Однако за угрозами тирана и каменной невозмутимостью, которую он любил придавать своему массивному лицу, скрывался довольно эмоциональный человек. М. Маккартни, работавший в 30-е годы в Риме корреспондентом "Таймс", описывает два случая, когда дуче поддался охватившим его эмоциям. Первый раз, услышав о смерти своего брата, о чем сообщил ему адмирал граф Констанцо Чиано, отец министра иностранных дел. Муссолини полностью потерял самообладание и безутешно рыдал на плече старого адмирала. Как сообщает Маккартни, он расчувствовался, когда ему подарили куклу на приеме, который давал президент Ассоциации иностранной прессы для аккредитованных в Риме корреспондентов из других стран. Подарок предназначался для его младшей дочери Анны Марии, болевшей менингитом, болезнью, которая свела в могилу его мать... "На его глаза навернулись слезы, - писал присутствовавший при этом корреспондент "Дейли Миррор". - Он принял куклу и находился какое-то время в нерешительности, откашливаясь и пытаясь что-то сказать. Затем с трудом прошептал синьору Альфиери, министру по делам прессы: "Я не в состоянии говорить. Скажите что-нибудь Вы". Дуче отошел в сторону и, повернувшись к нам спиной, выглянул из окна. Еще раз он рыдал от горя при известии о том, что его второй сын убит на фронте; когда вдова сына пришла на церемонию получения предназначавшейся для мужа золотой медали с внучкой Муссолини Мариной на руках, которая протянула к деду свои ручонки, Чиано, разделивший "волнение и боль" своего тестя, увидел в его глазах "блеск, выдавший эмоции, которые он пытался скрыть, собрав в кулак свою железную волю".

Дуче горячо любил своих пятерых детей. Играл с ними, учил их играм. В прессе регулярно появлялись его фотографии, на которых дуче представляли не только как известного спортсмена, замечательного наездника и прекрасного пилота, но и как "домоседа" (nomo casalingo), что считалось в Италии наилучшим качеством семейного человека.

Временами в иностранных газетах печатались скандальные истории, связанные с именем Муссолини, но итальянская общественность мало знала о любовных увлечениях своего дуче, которые он тщательно скрывал. К примеру, одна из его ранних любовниц, неврастеничная Ида Дальзер, родившая от него умственно отсталого с физическими недостатками ребенка, в течение многих лет оставалась для него источником беспокойства. Она устраивала ему дикие сцены, недовольная тем, что дуче бросил её. В конце концов её отправили в сумасшедший дом. Начиная с 1913 года, Ида утверждала, что Муссолини обещал на ней жениться или уже женился. И вообще её не удастся купить подачками. По словам Чезаре Росси, она часто приходила в редакцию "Пополо д'Италия" в Милане. Однажды с сыном на руках Ида кричала, чтобы Муссолини спустился к ней, если посмеет. Тогда он подошел к окну и пригрозил ей пистолетом. В другой раз Иду арестовали в Тренто за нарушение спокойствия, когда она подожгла мебель в номере отеля "Бристоль", истерично называя себя женой дуче. Умерла Ида в психиатрической лечебнице в Венеции в 1935 году, а её сын Бенито ушел из жизни в таком же заведении в Милане, в 1942 году.

Вскоре после смерти Иды Дальзер Муссолини оказался замешанным в другом скандале, который уже невозможно стало замолчать. В 1937 году в Рим прибыла французская актриса Магда Корабеф, выступавшая на сцене под именем Фонтанж, чтобы взять у дуче интервью для "Либерте". Она откровенно заявляла, что не собирается возвращаться в Париж, прежде чем не переспит с ним. "Я пробыла в Риме два месяца. - хвасталась она позднее, - и дуче имел меня двадцать раз". Подобного рода откровения, выраженные менее экстравагантно, но не ставшие от того менее разоблачительными, появились в прессе. Муссолини уведомил полицию и французское посольство, что присутствие мадемуазель Фонтанж в Риме более нежелательно. Она бурно реагировала на это: попыталась сначала отравиться, а затем стреляла и ранила французского посла графа де Шамбурна, который, по её словам, "лишил её любви одного из самых замечательных в мире людей". Когда Фонтанж арестовали, у неё в квартире нашли более трехсот фотографий Муссолини. Фонтанж приговорили к году тюремного заключения по обвинению в предумышленном ранении. После войны она отбыла второй срок за то, что была агентом держав "Оси". Фонтанж отравилась в Женеве в 1960 году.

Во время краткой связи с француженкой Муссолини успел завести более глубокий эмоциональный роман с другой молодой женщиной, которая и в дальнейшем возбуждала в нем неутолимое желание.

Это была Кларетта Петаччи, дочь врача и жена лейтенанта итальянских военно-воздушных сил, с которым позднее в Венгрии она развелась. Муссолини встретил её в 1932 году по дороге в Остию. Он сидел сзади в своем "Альфа Ромео" и, проезжая мимо, оглянулся на Кларетту. Она махала ему рукой, возбужденно крича: "Дуче! Дуче!" и была так хороша, что Муссолини велел шоферу остановиться. Он вылез из машины и пошел ей навстречу. Позднее Кларетта рассказывала, что дрожала от возбуждения, когда дуче разговаривал с ней.

Это была хорошенькая девушка с зелеными глазами, длинными стройными ногами, большими и тяжелыми грудями, которые так нравились Муссолини в женщинах. Голос её с небольшой хрипотцой - обвораживал. Одевалась Кларетта безвкусно, но броско. Свои темные волосы туго закручивала в каком-то вычурном стиле. Короткая верхняя губа и мелкие зубы портили Кларетту. Когда она смеялась, то обнажала десны, пока не научилась улыбаться, лишь немного раздвигая губы. Щедрая, истеричная, тщеславая и крайне сентиментальная, она была на редкость глупой. Ее преданность Муссолини была безраздельной и трогательной. Она часто болела реальными и вымышленными болезнями. Однажды, когда у неё случился выкидыш, Кларетта едва не умерла от перитонита, и Муссолини регулярно навещал её, производя впечатление на родителей своей искренней озабоченностью и даже настаивал на своем присутствии во время её операции. Обычно она приходила к нему в Палаццо Венеция, входила через боковую дверь и поднималась на лифте в квартиру на верхнем этаже, где её и навещал дуче, уделяя ей иногда всего несколько минут в перерыве между различными интервью.