Повелитель демонов - Александр Якубович

Кое-где уже стали гореть палатки, а звуки боя сместились к границе леса, за пределы контура Харла.

Охотники проигрывали. Я чувствовал, как их жизни обрывались одна за другой. Но я им не нянька, они взрослые мужчины, которые сделали свой выбор. Череда случайностей. Если бы Лиан меня не ослушалась, мы бы остались в башне. Орин смог бы переговорить со мной и тогда старый охотник узнал бы о моих планах. И все, что оставалось бы мужчинам — просто дождаться, когда темный колдун возьмет пленных для жертвоприношения, а остальных — перебьет. Как я это уже сделал со святошами, как я поступал и с другими паразитами, что пытались осесть в моей долине. Каждый человек, что живет в тени моей башни, должен быть мне потенциально полезен. Кровь, что несут за собой шлейфом разбойники, мне не нужна, а в особенности — мне не нужны в моей долине марионетки Харла. Это вовсе ощущалось, как плевок в лицо.

Но в башне меня не было, я был здесь, строил план нападения, как человек собранный и аккуратный. И вот во что это вылилось.

— Хочешь спасти своих друзей? — спросил я у Лиан, нервно сжимающей кулаки.

Девочка дрожала от волнения и страха. Причем непонятно, она больше боялась за судьбу Займона и Айвы, или последствий своих опрометчивых угроз.

— Хочу, — с готовностью кивнула девочка.

Я внимательно посмотрел в коричнево-красные глаза эльфийки, которые сейчас, во тьме и всполохах костров, отдавали оранжевым огнем.

— Тогда заплати мне, — сказал я, поднимая с земли копье убитого мной воина.

Тяжеловатое, но по длине вполне стандартное копье. Шесть футов, крепкое, надежное древко, листовидный наконечник. Таким удобно и колоть, и резать, универсальное оружие. Единственное, что меня в нем не устраивало — метка Харла у основания наконечника. Положив на него ладонь, я выжег печать Второго Бога, а уже через мгновение на его месте красовался знак Нильф.

— Я не Темный Бог, поэтому предложу тебе выгодную сделку, — начал я, глядя девочке прямо в глаза. — За каждую отобранную тобой во славу Нильф жизнь, я убью десяток. Сейчас в лагере осталось около сорока человек. Убей четверых, и все закончится, ты спасешь своих друзей.

И я бросил девочке копье, которое та рефлекторно поймала обеими руками.

Глава 20

Один к десяти. Ч.2

— А если… Я не смогу? — спросила Лиан.

— Значит, судьба твоих друзей останется в руках охотников, — ответил я. — Если считаешь себя способной дерзить мне, то докажи, что кроме дерзости ты способна еще хоть на что-нибудь, leanabh. Не разочаровывай меня еще сильнее. А если считаешь, что не справишься, то просто брось копье и беги в башню, у меня тут еще остались дела.

Девочка стояла на краю телеги, судорожно сжимая древко копья, я же ждал, что решит маленькая эльфийка. Четыре смерти, которые я умножу вдесятеро. Самая выгодная сделка, которую я когда-либо с кем-нибудь заключал. Величайшая щедрость, с моей стороны, и Лиан это понимала.

Но сможет ли она уплатить хоть и такую ничтожную цену за мою услугу?

Лиан боялась. Я видел страх не только на ее лице, я чувствовал, как его тугие, плотные волны исходят от всей фигуры девочки. Каждая секунда промедления приближала поражение охотников. Дезертиры уже вовсю теснили их к полосе леса, гнали к холмам. Даже отсюда я слышал рваные команды бывших десятников, крики раненых, звон стали.

— Всего четыре удара копья, leanabh, — медленно повторил я, подначивая эльфийку.

Она не знала, дам ли я ей погибнуть или же приду на помощь. Я был холоден и разочарован, раздражен и не намерен потакать капризам маленькой девочки. За все в этой жизни надо нести ответственность. Ее непослушание привело к этой ситуации, и она должна в полной мере прочувствовать это. И будет это кровь врагов, стекающая по ее рукам, или же угрызения совести, преследующие ее последующие годы — не суть важно.

Глупец тот, кто считает, что начать убивать легко. В убийстве нет ничего простого, даже чтобы заколоть свинью или забить курицу, нужна твердая рука. Одни начинают убивать из-за стремления ощутить власть, другие — из удовольствия, третьи — в порыве гнева. Но всегда за убийством стоит мощное желание, эмоция, готовность пролить кровь. Надо быть крепким духом, иметь причины для того, чтобы отнять чужую жизнь. А были ли эти причины праведными или нет — дело десятое.

Настолько ли крепка воля Лиан для того, чтобы поднять копье не в тренировочном, а реальном бою?

Девочка смотрела на меня, казалось, целую вечность, после чего медленно моргнула, опустила взгляд и, подняв к груди почти нелепо большое копье, двинулась в сторону лагеря.

— Feuasadh! Я убиваю одного, ты — десятерых! — крикнула эльфийка, срываясь на легкий бег и устремляясь в сторону сражения.

Глядя на напряженную спину девочки, мои губы тронула плотоядная улыбка, едва обнажая зубы в хищном оскале. Все же, она хотя бы попытается.

Крутанув в ладони рукоять меча, я устремился вслед за своей подопечной. Удар топором или копьем в корпус она переживет и я смогу ее спасти, но вот если эльфийке снесут голову или разобьют череп, то тут даже мои печати Владыки окажутся бессильны. Только если сама Нильф не снизойдет в эту долину, чтобы спасти маленькую темную.

Свою первую потенциальную жертву Лиан нашла у одной из палаток. Раненый боец с арбалетным болтом в плече, дезертир сидел, привалившись спиной на какие-то ящики, и пытался остановить кровь. В нашем уговоре не было деталей, только счет отнятым жизням. Так что когда Лиан поняла, что может легко получить десяток мертвых бойцов Мордока одним ударом копья, тут же устремилась к раненому.

Ей одновременно и повезло, и нет. Одно дело пронзить грудь противника, который пытается дотянуться до тебя боевым топором или опрокинуть на землю ударом щита, а совсем другое — добивать раненых. Не просто так в санитарно-трофейные отряды, которые проходили по полю боя, собирали своих бойцов, живых и мертвых, снимали трофеи и добивали раненых врагов, шли только самые крепкие морально, либо же провинившиеся перед командованием. Добить раненого — тяжкий труд и только истинные воины способны относиться к этому, как к грязной, но необходимой работе. Потому что в бою он враг, а уже после — лишь раненый человек, что просит у тебя пощады, которого бросили его товарищи во время отступления, беспомощный, преданный, забытый всеми. Вонзить в грудь такого человека клинок или острие копья для большинства так же тяжело, как и исполнять роль палача.

Лиан же стремилась к своей жертве,