Доктор Яд. О том, кто тихо убивал молодых женщин, пока все боялись Джека-потрошителя - Дин Джобб

северо-западу, прямо на границе Иллинойса и Висконсина. Шериф округа Бун Альберт Т. Эймс не стал бы стесняться в выражениях. «Крим, – заверил он газетного репортера, – и есть убийца Элис Монтгомери».

Глава 28. Презренный план

Июнь 1881 года

Когда в 1881 году почтальон доставил три открытки в Вест-Сайд в Чикаго, на дворе стояла солнечная погода. Послания были адресованы Джозефу Мартину, 30-летнему скорняку[24] из Англии, который жил в доме 129 на Тринадцатой Уэст-стрит со своей женой Деборой и двумя маленькими дочерьми. В процессе чтения шок и возмущение Мартина стремительно усиливались.

«Я обязан сообщить вашим соседям и работодателям, – гласила одна открытка, – что вы, ваша жена и дети страдаете от отвратительной болезни, называемой сифилисом, чтобы они могли защитить себя». Послание было подписано: «Доктор Крим». В двух других сообщениях, заканчивающихся инициалами «Т. Н. К.», оскорблялась Дебора Мартин. «Вам лучше научить вашу вульгарную жену держать ее грязный рот на замке, – предупредил автор письма. – В эту игру могут играть двое. Очень надежные источники сообщили мне, что вам пришлось покинуть Англию из-за оставшегося там внебрачного ребенка».

Мартин узнал бы имя отправителя, даже если бы открытки остались без подписи. Он уже получил два письма с угрозами от Крима, который жил в нескольких кварталах от него, и с легкостью узнал его почерк. В письмах врач утверждал, что получил от аптекаря рецепт, подтверждающий, что семья лечилась от сифилиса. Какими бы тревожными ни были первые два письма, последнее оказалось еще хуже – открытка полнилась злобными, оскорбительными обвинениями.

До конца дня Крим находился под стражей у маршалов США. Ему предъявили обвинение в нарушении федерального закона, согласно которому использование почтовой службы для распространения «непристойных, похабных и порочащих» сообщений считалось преступлением. Обвинения были серьезными. В случае признания виновным Криму грозил штраф в размере до 5000 долларов – эквивалент примерно 120 тысячам долларов в наши дни – и тюремный срок от года до 10 лет на каторжных работах. Когда 20 июня ему предъявили обвинение, он сослался на незнание закона и, похоже, признал, что отправил оскорбительные послания по почте. «Люди в Канаде часто делали подобные вещи, – запротестовал он, – и никогда не попадали из-за этого в неприятности».

Обвинения вернули Крима в центр внимания. Газеты напомнили читателям, что «печально известный доктор Крим» в прошлом году был подозреваемым по делу об убийстве Мэри Энн Фолкнер. Журналисты The Daily Tribune были рады вновь видеть его в суде, так как надеялись, что он наконец «получит по заслугам», а некоторые редакторы снова стали называть его «доктором» Кримом – взяв профессию в кавычки, они недвусмысленно указывали на то, что он был шарлатаном. Заголовки высмеивали его имя, поскольку были уверены в виновности Крима: «Взбитые Сливки», – гласил один; «Непристойные Сливки», – гласил другой.

Крим нанял адвоката, и ему предоставили недельный перерыв. Его выпустили под залог в 1200 долларов, который заплатила Мэри Макклеллан – домовладелица и мать его невесты, заложившая для этого свою собственность. Мотив для отправки оскорбительных писем чуть позже осветили в The Daily Tribune: Крим утверждал, что Мартин задолжал ему 20 долларов за медицинские услуги, а потому «прибегнул к отвратительному плану» из угроз и оскорблений, чтобы заставить его заплатить. Тем не менее Мартин настаивал на том, что заплатил Криму сполна, а утверждение, что он заразился венерической болезнью и передал ее своей жене и детям, было «позорной ложью».

Крим не явился на слушание, состоявшееся в понедельник, 27 июня. Мэри Макклеллан, которая не видела его несколько дней, пригрозили не возвращать залог, равный почти 30 тысячам долларов США на сегодняшний день. Полиция выдала ордер на арест.

«Дело против Крима очень простое, – считали в The Daily Tribune, – и он, несомненно, понимает, что если предстанет перед судом, то отправится в тюрьму как минимум на год». Но к тому времени возможный тюремный срок за отправку непристойных открыток был наименьшей из забот Крима.

Глава 29. Дэниел Стотт

Гарден – Прери и Белвидир, Иллинойс, июнь – июль 1881 года

Было поздно – два часа ночи, – когда поезд Джулии Стотт прибыл в депо Чикагской и Северо-Западной железной дороги в Гарден-Прери, деревню на севере Иллинойса. Ее муж, начальник станции, страдал эпилепсией, и врач из Чикаго прописал лекарства, которые облегчат симптомы и припадки Дэниела Стотта. Она ездила в город, чтобы заказать новую порцию лекарств.

Следующим вечером, когда грохот грозы затих, а с водосточных желобов стекли последние капли дневного ливня, Дэниел Стотт откупорил бутылку с этикеткой чикагских аптекарей Buck & Rayner перочинным ножом. Он отмерил столовую ложку жидкости и проглотил ее вместе с тремя капсулами, которые дал ему доктор. Мужчина поежился. Горький вкус стал неожиданностью.

Примерно 15 минут спустя, лежа в постели, Дэниел закричал от боли и схватился за живот. Джулия Стотт зажгла лампу. «Его лицо искривилось в жуткой гримасе, – сказала она позже, вспоминая ту ужасную ночь, – а глаза наполовину вылезли из орбит». Джулия несколько раз попыталась поднять его на ноги, но конвульсии мешали ему контролировать свое тело. «Боже мой, – воскликнул он, – я умираю».

«Нет, Дэн! Я уже спасала тебя раньше, попробуй помочь мне». «Это бесполезно. Ты сделала для меня все, что могла. На этот раз оно точно прикончит меня».

Через несколько минут Дэниел умер. Миссис Стотт позвала соседа, который проверил пульс и подтвердил, что сердце Дэниела остановилось.

Скорбящие собрались у могилы Стотта два дня спустя, 14 июня 1881 года, на кладбище на восточной окраине деревни. Но его тело – и тайна, которую оно хранило, – недолго оставались погребенными.

* * *

Курьер «Вестерн Юнион» застал доктора Фрэнка Уитмена в его офисе в соседнем городе, Белвидире, два дня спустя – он должен был передать ему телеграмму из Чикаго. «Хочу, чтобы вы провели вскрытие тела Дэна Стотта из Гарден Прери, – требовал отправитель. – Исследуйте содержимое его желудка. Я подозреваю, что совершено преступление». На следующее утро пришла вторая телеграмма: автор повторял призыв к расследованию, а также советовал доктору Уитмену взять на себя ответственность за производство лекарств, купленных Стоттом незадолго до гибели.

Доктор Уитмен, грузный коронер округа Бун с бородкой клинышком, был озадачен. Стотту недавно исполнился 61 год, и он страдал эпилептическими припадками. В его смерти не было ничего подозрительного, а потому коронер не видел необходимости во вскрытии или расследовании. Неужели власти что-то упустили? И кто стоял за этими сообщениями? В одной телеграмме отправитель был назван доктором Крэмом, в другой – доктором Крамом.