Булгаков и «Маргарита», или История несчастной любви «Мастера» - Владимир Колганов

И тут в голову приходит мысль, что неспроста рассказал об этом столь подробно. А все потому, что фамилию Джеддс я уже встречал, причем не далее чем несколько месяцев назад, когда в Интернете натолкнулся на странный опус под названием «Комитет 300. Тайны мирового правительства», написанный бывшим сотрудником британской разведки МИ-6 Джоном Колеманом. Опус столь же странный, сколь и лишенный серьезных аргументов в пользу точки зрения автора. Ну, честно говоря, давно уже надоели всем сказки про тайные ордена и про влиятельных масонов. Единственное, что ценного в этой книге есть, — это перечень людей и организаций, сосредоточивших в своих руках огромную власть, прежде всего благодаря своим связям и финансовым возможностям. И вот читаю длинный список… Ба! Да тут знакомые все имена. Во-первых, сэр Рей Джеддс, отец сэра Энтони и председатель совета директоров всемирно известных компаний Dunlop и Pirelli, член совета директоров Midland Bank и International Bank, а также член совета директоров Bank of England. Затем уже упоминавшийся мной Рассел Трейн, брат Джона Трейна и президент американского отделения «Всемирного фонда дикой природы», действовавшего под патронатом принца Филиппа и «Римского клуба», когда-то весьма влиятельного в политических кругах. Ну и конечно же граф Витторио Чини со своим одноименным «Фондом». Ну и дела! Вот собирался написать о том, как тосковала вдали от родины княгиня Кира Алексеевна, какие мысли могли возникнуть у нее после прочтения «закатного» романа, а вышло-то совсем не так. Неужто название главы само собой так трансформировало содержание, заставив автора сделать немыслимый зигзаг?

Пожалуй, оставлю эту загадку на потом, ну а сейчас продолжу рассказ о семействе Солдатёнковых, тем более что, как мы увидим дальше, и в этом деле неясностей пока хватает.

Еще один сын Василия Ивановича Солдатёнкова — Кузьма. Из отрывочных и подчас противоречивых сведений складывается примерно следующая картина. После окончания Морского корпуса — служба в звании мичмана на эскадренном броненосце «Император Николай I», затем на крейсере «Владимир Мономах» и миноносце «Внимательный». В Цусимском сражении Кузьма Васильевич участвовал в качестве вахтенного начальника на крейсере «Олег». А в январе 1907 года был издан приказ Морского ведомства о зачислении лейтенанта Солдатёнкова в список «офицеров подводного плавания». Позже Кузьма Васильевич оказался причастен к сооружению памятника в память погибшим в Русско-японской войне. С началом же новой войны будто бы занимался шифрами в Главном Морском штабе, за что награжден был орденом Святого Станислава 2-й степени.

Есть и другие сведения о его флотской службе, которые не берусь ни подтвердить, ни опровергнуть. Весной 1904 года Главный Морской штаб начал формирование экипажей подводных лодок для отправки на Дальний Восток. Среди морских офицеров, выразивших желание служить в подводном флоте, был и некий Солдатёнков. В начале следующего года суда вместе с экипажами по железной дороге прибыли во Владивосток. Однако до использования подлодок в боевых действиях дело, увы, так и не дошло — то лодка сядет на мель, то что-то разладится в механизмах. Особенно не повезло подводной лодке «Дельфин», на которой произошла серьезная авария. После этих неудач ряд офицеров был переведен на надводные суда, где их умение реально пригодилось. Впрочем, перевод Солдатёнкова на крейсер «Олег» мог состояться еще во время пребывания в Петербурге.

Кузьма Васильевич Солдатёнков

Так или иначе, Кузьма Васильевич вместе с крейсером в итоге оказался на Тихоокеанском флоте. По окончании Русско-японской войны он числился в 17-м флотском экипаже Кронштадтской военно-морской базы на Балтийском флоте. Есть даже сведения — видимо, со слов его потомков, — что за работу в шифровальном отделе во время империалистической войны он награжден был орденом Почетного легиона, а также английским орденом «За выдающиеся заслуги». Не слишком ли много орденов?

Во всяком случае, следует признать, что из трех братьев Кузьме Васильевичу больше остальных «свезло». Тесть Николай фон Розен — генерал-майор, барон. Думаю, не без его участия Кузьма Васильевич получил и звание камер-юнкера, и место в совете Русского общества пароходства и торговли, где числился и сам фон Розен. Однако и это еще далеко не все — куда приятнее была родственная связь с семейством графов Канкриных. Уж так случилось, что сын тестя, Константин фон Розен, женился на дочери шталмейстера Высочайшего Двора, сенатора и тайного советника. Такая удача редко выпадает, хотя, конечно, больше не Кузьме, а Константину повезло.

После революции Кузьма Васильевич вместе с семьей оказался в Англии, но что-то ему там не понравилось, и перебрался вновь на материк. Работал директором гольф-клуба в Морфонтене, под Парижем. Клиентуру клуба составляла французская знать: герцог де Гиш, граф Д'Арамбюр, маркиз де Лаборд, граф де Сент-Савьер, барон Эдмон де Ротшильд… В должности директора Солдатёнков заслужил немало похвалы от титулованных любителей столь почтенного занятия, каким является гольф. Во время Второй мировой войны его находчивость способствовала продолжению работы клуба даже в условиях фашистской оккупации. Что ж, каждому свое — одни сражались с ненавистным врагом, другие гоняли мячик по лужайке.

На этом историю Василия Ивановича Солдатёнкова и трех его сыновей можно было бы закончить. Но вот читаю:

«Январь 1902 года. Международный шахматный турнир в Монте-Карло. Турниру покровительствовали выдающиеся любители шахмат из многих стран, как указано в следующем списке…»

И вот среди сиятельных персон, помимо князя Дадиани, фон Бюлова, барона Ротшильда, князя Кантакузена, обнаруживаю… кого бы вы думали? Да все того же Василия Ивановича Солдатёнкова. А он-то как сюда попал?

Пришлось покопаться в шахматной литературе, и вот что выяснилось.

Итак, в ноябре 1900 года некто Солдатёнков выиграл шахматную партию у Дурново. С кем конкретно из многочисленного семейства Дурново была сыграна та партия, истории осталось неизвестно.

В 1909 году в знаменитом «Кафе де ля Режанс», шахматной Мекке Парижа, «В. Солдатёнков» в паре с Давидом Яновским выиграл партию у самого Ласкера, игравшего на пару с Таубенхаусом. Кстати, это кафе было расположено близ набережной Лувра, на узкой улочке Байе, где даже машина не проедет. Видимо, это вполне устраивало шахматистов, предпочитающих думать в тишине.

Любопытно, что Ласкер попытался если не скрыть этот свой позор, то как-то оправдаться после проигрыша: