Держите огонь зажженным - Ирина Владимировна Дегтярева

«Хоть кто-то искренне по ней поплачет, – с горечью подумал Петр, не торопя Бахрама. – Я совсем разучился».

– У тебя есть люди в Мардине? Я не хочу оставлять ее здесь. Увезу в горы. Один не справлюсь, я ранен. И могу доверять только тебе. Местного проводника арестовали.

– Там нет наших, но живет мой дальний родственник. Ты гарантируешь, что отправишь его обратно в целости и сохранности? – совладал наконец с собой Бахрам. – Я бы хотел приехать туда, на похороны. Не успею?

– Вряд ли. Тебе придется ехать машиной. Жарко. Я и так угнал тут тачку с рефрижератором.

– Моего дядьку зовут Догу. Можешь так и звать дядя Догу. Я позвоню ему сейчас. Он не молодой, но крепкий. Это все, чем могу помочь. Он сам придет. Скажи адрес…

После разговора Петр выбросил телефон. Запершись в квартире, быстро собрал вещи, свои и Зары. Она их практически и не разбирала. Он размышлял, как известить Эмре о происшедшем, чтобы Центр не воспринял «слив» информации от полиции за чистую монету, когда в дверь постучали.

– Это Догу, – раздался сиплый голос.

На пороге стоял худой высокий старик. Петр с тоской подумал, что ему придется на себе тащить не только тело Зары, но и этого дядю Догу. Помощничек!

– Проходите. Вы готовы ехать сразу же?

– Бахрам очень просил. Сказал, чтобы я сделал для вас все, как для него.

Через час они уже выезжали из города. Одна мысль об их с Зарой бесславном возвращении приводила его в молчаливое бешенство. Со щитом он возвращался и нес на нем Зарифу…

Глядя на дорогу, придерживая руль одной рукой, он думал: «Она-то ведь победила и теперь свободна. Бедная, глупая девочка. Могла мне рассказать и сейчас жила бы. Ну и характер! Все делала молча – стойкий солдатик. Что же она узнала такого, почему Галиб так испугался?»

…Когда Петр забирал эту машину с закрытым кузовом с улицы, как оговорил с Галибом, то открыл заднюю дверцу фургончика. В таких возили кур, мороженую рыбу. Теперь там, на ребристом металлическом полу, лежала Зара, накрытая брезентом. Он не хотел смотреть, но все же проверил, забравшись в фургон. Она ли? Накрыв Зару снова, остался сидеть рядом на коленях, не чувствуя холода, сжав ее руку в своей.

Он мог убить Галиба сегодня же. И сделал бы это с огромным наслаждением. Но обязан был вернуться и продолжать…

* * *

Зарифу хоронили рядом с Сёнером в тот же день, когда они с Догу дотащились до лагеря с телом девушки на самодельных носилках…

Авдаляна в лагере не было, он убыл с частью батальона в Сирию. И это стало неприятной новостью для Горюнова, так как он остался без связи с Центром на неопределенное время.

Петр отправил посыльного за Секо. А с командиром батальона принял решение никого не посылать за группой в Мардин.

– Как же так? Зарифа… – расстроился командир. – Тебе надо в нашу медчасть.

– Я в порядке. Пулю вытащил. Пусть только эскулапы выдадут какие-нибудь антибиотики и обезболивающие.

– Значит проводник арестован? Он, собственно, и не жил в Мардине. Развозил наших ребят по илам Мардин, Шанлыурфа, Ширнак, Хаккяри, Газиантеп. Он знал там каждый закоулок, где прятаться в случае опасности. Это большая потеря. Но получается, нас отследили? Вышли на него, обстреляли вас с Зарой.

– Боюсь, что проводник и предал, – скрепя сердце сказал Петр, понимая, что истинный виновник происшедшего он сам, а не тот несчастный парень. – Надо будет вернуть Догу в Мардин, я обещал.

– Сначала дождемся группу. Если они придут без проблем, отвезем его обратно, – пообещал командир.

Петр пошел в их с Зарой комнату и стал разбирать ее сумку, чтобы найти то платье, которое она надевала в концертный зал накануне их отъезда в Эрбиль. Он обнаружил завернутую в платье записку:

«Поляк, в этом ты меня похоронишь. Остальные вещи не выбрасывай и не отдавай чужим. Лучше отвези своей Сашке. Она наденет, а ты вспомнишь меня. Ведь ты покупал их мне, а думал о ней или Дилар… Ваш человек Сабиров – предатель. В Москве он приезжал к тебе домой, когда тебя не было, я видела его в отражении зеркала, а он меня – нет. Я спросила у твоей жены, кто это. Она назвала фамилию и сказала, что он твой сослуживец. До этого видела его в Турции, накануне ареста Ахмета Мардини. Мы встречались с Галибом в переулке в Фенере. Но когда поворачивала с набережной, то увидела Сабирова выходящим. Он шел прямо на меня, и я отвернулась, сделав вид, что ищу что-то в сумочке, висевшей на плече, чтобы он меня не заметил. Я боялась тогда и собственной тени. Мне казалось, что меня вот-вот разоблачат свои же. В итоге и в самом деле я совсем запуталась. Недавно, перед отъездом в Эрбиль, поняла про этого человека – Сабирова, когда вспомнила о той стамбульской встрече. Если ты прочтешь эту записку, значит, я права насчет него. Не вспоминай обо мне плохо».

…Тут не устраивали отдельного кладбища для курдов-езидов и курдов-мусульман. Хотя хоронили по своим традициям тех и других. Все тут братья и товарищи, плечом к плечу строящие свой Курдистан. В 1920 году по Севрскому договору после распада Османской империи рассматривался вопрос о местной автономии районов сплошного расселения курдов. Но Севрский договор остался только на бумаге. Через три года последовал Лозаннский мирный договор, и территории Курдистана растащили между тремя странами.

Но память о краткой трехлетней надежде на существование собственного государства осталась в памяти курдов как несбывшаяся мечта о возвращении Атлантиды. С тех пор борьба за независимость среди курдов активизировалась.

В составе батальона были в основном езиды по рождению, выходцы из Советского Союза. Были и курды из турецкой РПК, которых вывели из Турции в Северный Курдистан, в том числе и Сёнер со старшим братом. Девушки-езидки не воевали, только турецкие курдянки. И четверо из них взялись совершить необходимое омовение тела погибшей подруги. Вместо положенного савана Петр дал им платье Зарифы. Он не знал, где можно достать положенные для похорон лифофу, изор, камис и кирку. Химором послужил обычный платок, тот самый, в котором она красовалась в тот вечер. Подложив его под голову покойной, девушки накрыли им ее лицо.

Когда ее стали выносить, то лица Зары Петр уже больше не увидел. Он попрощался с ней тогда, в кузове холодильной машины. На базе не было тобута – специальных носилок