Утраченный покой - Любовь Михайловна Пушкарева

Светлым Матерям, иначе меня ждет их судьба. Ты ведь не хочешь этого?»

– «Не хочу. Но все равно…»

– «Как только будет можно, я верну это» – пообещала я.

– «Ладно».

Вздохнув, флерс спрыгнул с коленей, недружелюбно окинул Шона взглядом, тот благовоспитанно потупился, мол, уважаю и не нарываюсь, – и ушел на кухню, оставив собственное недовольство происходящим, подобно аромату, висеть в комнате.

«Как они все мне надоели!» – я успела захлопнуть связь и не вывалить эту мысль на Шона и Лиана.

– Ладно, Шон, приходи в себя. Помнишь, как ты рассказывал мне про серн?

– Угу.

– Вот тогда ты мне нравился, и очень.

– Я понял, – с улыбкой ответил он и направился к двери. – Я очень постараюсь больше не ошибаться, – сказал он на прощание.

Я лишь улыбнулась.

Выскользнув следом за Шоном, я помчалась к себе в ресторан, как беглец в убежище. Я сбежала из дурдома!!!

Заскочив в кабинет, набрала Вика.

– Приезжай! – отчаянно потребовала я.

Повисло секундное молчание…

– Что случилось? – обеспокоено спросил он.

– Ничего. Просто ты мне очень-очень нужен.

– Хорошо. Буду через два часа.

Ура! Жизнь налаживается!

22

Мы с Виком отправились в Парк, в нашу излюбленную его часть – Рэмбл. И хоть там все создано руками человека, и даже ручеек фальшивый (его вода отдает железом труб), это все же один из самых живых уголков Манхеттена. Если совсем немного постараться, то вполне можно забыть о рукотворности этого маленького леса. Именно в Рэмбле проводили дни Ландыши, и им было там совсем неплохо, а к вечеру они приходили к ограде парка напротив моего дома. Так и мигрировали каждый день, покуда я вчера не спохватилась. Пройдя по всем тропкам, забравшись на каждый холм и утес, спустившись во все овражки, мы с Виком, перепачканные, но совершенно счастливые, не спеша вышли к Черепашьему пруду и устроились на его берегу, любуясь замком Бельведер.

– Знаешь, увидев тебя впервые, никогда бы не поверил, что ты способна часами лазить по кустам и оврагам, там, где водятся пауки и неизвестные ранее науке сороконожки, – смеясь, заметил Вик.

– Без тебя я бы туда не полезла. Мне нравится делать то, что нравится тебе, – вырвалось совершенно лишнее признание.

– Правда, Пати? Почему?

Ах, ну что же ему ответить, врать сейчас я совсем не хотела и даже не могла…

– Мне нравится, когда ты счастлив, – буркнула я, глядя на траву.

Он тихо и счастливо засмеялся и притянул меня к себе, я тут же уткнулась ему носом в шею.

– Пати, Пати… Девочка моя… Ты справляешься? – вдруг спросил он.

– Угу.

Он лишь молча кивнул головой, и я была безмерно благодарна ему за понимание и молчание.

– Знай, я рядом, – тихо произнес он, и я вдруг вспыхнула белым. Крепко-крепко обняв его, отдала столько, сколько он мог взять.

Время, проведенное с Виком, впоследствии вспоминалось, как попадание в «глаз» урагана. Несколько часов тишины и светлой привычности посреди разверзшегося безумия.

А ураган событий разразился, когда солнце стало клониться к горизонту. Не прошло и суток, как Самум проклял Шона, а это значит, что этой ночью инкубу придется избавляться от проклятия.

Хвала Свету и Тени, Шон не попытался корчить героя и к закату был в моем переулке. Мы держали с ним «связь», и последнее, что он успел «крикнуть»: чтобы я не спешила ему навстречу. Но я не послушалась, боясь за него, и выскочила через черный ход, как раз увидев всё. Это было ужасно. Как будто какое-то невидимое огромное чудовище с щупальцами терзало инкуба, подбрасывая в воздух, выворачивая раз за разом, заставляя харкать кровью, выдергивая из него всё до последней крохи. Наконец, наигравшись, это нечто бросило его, как сломанную куклу, и пропало, оставив тошнотворную смесь запахов жженого рога и серы.

Я почему-то подкралась к Шону, безотчетно боясь, что это нечто может вернуться, и аккуратно перевернула инкуба на спину. Его лицо было разбито в кровь от ударов об асфальт, но больше всего меня напугала темная кровь из глаз и ушей. Легко подхватив его на руки – он вдруг оказался очень легким – я рысью побежала к себе, умоляя Свет увести охрану и прочий персонал из коридоров. Свет или Удача услышали, и никто не увидел меня, несущую мужчину, как тряпичную куклу. В кабинете я уложила его, так и не подавшего признаков жизни, на диван и тут в дверь постучали. От этого звука я взвилась с придушенным перепуганным криком. Подойдя к двери, открыла ее в щель. На пороге стоял Родж, а за ним Эльвиса.

– Мэм, эта дама, – сдерживая злость, произнес Родж, – очень настаивала на встрече.

Я была немного не в себе от увиденного в переулке и скрыть свое шоковое состояние не смогла, Родж и Эльвиса уставились на меня.

– Я могу помочь, – твердо произнесла красная.

Я сглотнула, принимая решение,

– Все в порядке, Родж, спасибо. Заходи, – и я приоткрыла дверь, пропуская Эльвису, а затем закрыла перед носом нехорошо задумавшегося Роджа. Опять мне придется на него воздействовать, – с отчаянием подумала я.

– Ты видела, да? – красная уже осматривала и ощупывала Шона и спросила, не оборачиваясь.

– Да.

– Он не так плох.

– Свет и Тень, если это не плох, то что значит плох?! – вырвалось у меня.

– Пати, знаешь, когда он заберет проклятие дочери, лучше я сама о нем позабочусь. Элейни меня терпела только потому, что я восстанавливала его и никто не умирал, – говоря это, она гладила инкуба, кормя прикосновениями, и в какой-то момент казавшийся полумертвым Шон вдруг схватил ее и грубо притянул к себе, ища рот для смертоносного поцелуя. Это было страшно и противно, в нем опять проступила змеиная сущность, в глазах не было ничего, кроме дикого голода. Эльвиса вывернулась, подставив шею, инкуб впился в нее, и красная ахнула от боли и страха – он порвал vis-вену, как вампиры рвут плоть, и потянул ее силу, одновременно наполняя своей.

– Эльвиса! – я подскочила помочь.

– Уйди! Тебе не надо это видеть. Но вернись через пять минут. Пати, через пять минут… Обязательно… – ее одежда уже летела клочьями, и сама она рвала его рубашку.

Не помня себя, я выскочила за дверь, мне действительно не