Все о жизни - Михаил Веллер

«Затухающая информация» означает: правды вскоре уже никто и никогда не узнает, и знать ее вам, граждане, незачем, не ваше это дело. Может, и не наше, соглашаются граждане, но знать все равно хотим. Зачем? Из любопытства? Из «нездорового» любопытства?

Любопытство – это любознательность, стремление к знанию того, что тебе (казалось бы…) ни за чем не нужно и роли для тебя никакой играть не может: типа – как именно человека разрезало поездом или что ест президент страны на завтрак и какими словами он ругается в тесном дружеском кругу.

Но – но: на уровне индивидуальной психологии, индивидуального желания невозможно разграничить знание «приличное» и полезное от знания «неприличного» и бесполезного. Человеку интересно не то, из чего можно сварить суп понаваристей (если сейчас от голода не страдает), – а то, от чего он получит ощущения покрупнее и поострее. Ага – секреты политической кухни, альковные подробности из жизни звезд и вообще всякие тайны.

Ничто не интересует человека так, как тайны. Что выйдет из раскрытия тайн – это уже следующий вопрос, потом будем слезы лить или от восторга прыгать, но сначала надо узнать.

Политики и облеченные «государственным доверием» лица вечно пытаются внушить гражданам, что не их собачьего ума дело соваться в государственные тайны: государственная тайна, профессиональная этика, подписка о неразглашении и вообще бесполезность и ненужность этого знания для вас – вот краткий список обычных аргументов. Вот раскроешь вам какую-нибудь тайну – и выйдет из этого один вред.

Кадровый разведчик Виктор Суворов стал перебежчиком, предателем, и опубликовал книгу, из которой явствует, что Вторую Мировую войну начала фактически не Германия, а СССР. Уже нет ни Третьего Рейха, ни СССР, никого из тех, кто эту войну начинал… что толку в этой книге? Да – это правда; но что толку в этой правде?

Зачем нужна правда, когда она никому не нужна? – так можно сформулировать вечный вопрос.

Затем, что стремление к знанию правды – это важнейший аспект инстинкта жизни разумного существа. Стремление это инстинктивно и безусловно. С кем наставила мужу рога Марья Ивановна, почему Земля вертится вокруг Солнца, как отправляют естественные потребности космонавты и как же все-таки построили гигантские пирамиды стремление знать это есть проявления одного и того же инстинкта знать все, что от тебя скрыто.

Стремление открывать мир, узнавая и познавая, – есть необходимый начальный этап к переделыванию этого мира, что и есть суть человеческой жизни.

Как любой процесс, познание правды имеет свой КПД, гораздо ниже 100%. Возьмем условно 5% – а остальные 95%.. идут в шлак, это те балластные знания, из которых ничего? не следует. Но чтоб выудить эти 5 – и необходимо просеять все 100!

Человек – природный, «профессиональный», познаватель, Стремление знать – выше и первичнее логики, расчета, разумной мотивации. Знать означает жить: потому только и выжили и поднялись, что познавали все, что только могли.

Узнавание «бесполезной» правды есть благая цель уже потому, что это удовлетворение требования инстинкта. А кроме того, нельзя заранее знать, что из какого знания выйдет, – не сейчас, так когда-нибудь. Истории, политологии, психологии и психиатрии – нет без знания фактов, которые политиками и моралистами будут сочтены как «ненужные» и «вредные».

Историков и ветеранов болезненно ранит мысль о том, что вот уйдет поколение очевидцев и участников, связанное профессиональной клятвой молчания, – и уже никто и никогда не узнает, как все было на самом деле. Это что значит? Что с уменьшением информации уменьшается пространство нашей истории – то есть всего того известного нам процесса жизни человечества, к которому мы принадлежим, и причастность к которому есть наша сила, значительность, во многом – оправдание и смысл нашей жизни.

Каждый, кто умалчивает что-то о прошлом или настоящем, обкрадывает и умаляет меня лично: он уменьшает мир как мое представление, он уменьшает мою жизнь как часть общей жизни человечества. Вот почему людям всегда нужна правда.

«Можно ли украсть у человека то, о существовании чего он не знал?» – возразят защитники «полезного» умолчания. Еще как можно! Первобытные амебы и вовсе ничего не знали. Ограничение познания и кража знания – одно и то же.

А кроме того, любое ограничение знания несносно человеку как форма ограничения его свободы (см. «Свобода») – ограничения личности в удовлетворении желания и действий.

Абсолютная и безусловная ценность правды в том, что она удовлетворяет базовой потребности человека знать, – чтобы чувствовать, анализировать, действовать, что есть продолжение цепи актов. Знать и жить – это одно и то же; в некотором аспекте можно сказать и так.

ГЛАВА II. Камо грядеши

Прогресс

Само понятие «прогресс» вовсю пустил и «заиграл» XIX век с его эйфорией от собственных материальных успехов. В обычном обывательском понимании это означало примерно следующее: мы узнаем о природе все больше и больше, человек становится все могущественнее и могущественнее, живет все богаче и богаче и, таким образом, жизнь делается все лучше и лучше; то есть прогресс состоит в том, что люди живут все счастливее – свободнее и богаче: получают образование, имеют хорошее жилье и разные хорошие вещи, ездят по всему миру, развивают науки и искусства, на смену тираниям приходят справедливые демократии, и мы с каждым шагом близимся буквально к Золотому Веку изобилия и счастья.

В умах «полумыслящих» масс укоренился такой идеал прогресса. Сводилось это представление к тому, что прогресс, во-первых, безусловно существует, и, во-вторых, прогресс – это безусловно хорошо. Так сказать, поступательное развитие человечества. И этот идеал вбирался со школы, в юности.

Пора романтической юности сменялась зрелостью с ее реалистическим опытом, и человек сурово задумывался: наука и техника, конечно, развиваются, а жизнь по-прежнему сволочная, полная страданий и несправедливости. Правят по-прежнему в основном лжецы, жулики и бандиты, в жизни преуспевают жадюги и прохиндеи, насчет дружбы, верности и любви извечная напряженка не пропадает, мораль выше и крепче не становится… В чем же, черт побери, ваш пресловутый прогресс?.. В том, что барахла больше, что ли? Делов-то!..

Лозунг «Светлое будущее человечества!» стал оборачиваться черным юмором анекдотов: демонстрация рабов в Древнем Риме, гремя цепями и пестрея лохмотьями, несет транспаранты: «Да здравствует феодализм светлое будущее всего человечества!». А знаменитый французский карикатурист изобразил прогресс в виде процессии улиток, еле заметно ползущих цепочкой одна за другой, так вдобавок они вообще ползут по замкнутому кругу.

И появились пессимисты, которые заявили, что нет вообще никакого прогресса, потому что жизнь ни фига лучше не становится, – а оптимисты-прогрессисты, в противовес им, утверждали, что все-таки становится, и перечисляли аспекты: улучшение нравов, разнообразные свободы – совести, слова, передвижения, ослабление или даже вообще снятие социальных перегородок, успехи медицины и рост продолжительности жизни, опять же науки с искусствами и владычество над природой.

Улучшение нравов. От этой мысли придется отдохнуть. Войны XX века откровенно и исчерпывающе показали все зверства, на которые способны «культурные люди»: уничтожение народов, истребление мирного населения вместе с детьми и т.д. Пол Пот окончил университет Сорбонны, после чего успешно истребил треть своего народа, в основном нехитрым первобытным способом: укладывали в шеренги и разбивали мотыгами черепа. А уж что касается таких пороков, как лживость и лицемерие, подлость и себялюбие, – увы, можно лишь констатировать, что человеческая природа остается вполне неизменной: гадости процветают. И вот уже три, скажем, тысячи лет библейские Десять заповедей пребывают тем нравственным законом, который надобно соблюдать, и который постоянно нарушается.

Законодательная гуманизация нравов. Это прежде всего относится к наказаниям и формам казни. Действительно, эпоха феодализма бывала тут отменно жестока. Примерно с Х по XVIII век в Европе практиковались такие прелести, как четвертование, колесование, сожжение живьем и т.д. Просвещенный XIX век свел это в основном к простым и «гуманным» способам лишения жизни преступников: повешение, расстрел, электрический стул.

Но античный мир не знал законодательных зверств нашего тысячелетия. Могли отсечь голову, распять на кресте, побить камнями, угостить ядом, но специальных изобретательных изуверств не было.

Так что если сгладить исторические колебания, то закон стал в отношении смертной казни гуманнее, чем когда бы то ни было раньше, лишь в последней трети XX века, с резким сокращением или в некоторых местах вообще с отменой смертной казни. Заметим при этом, что большинство населения «гуманных» стран стоит против отмены смертной казни вообще, полагая ее правильным наказанием за умышленное убийство из каких-либо несправедливых побуждений.