Под игом чудовищ. Возмездие - Андрей Арсланович Мансуров

о том, что было… Что, вероятней всего, неизбежно перед физическим концом. А ведь сознанием-то, разумом – я отлично понимаю, что отдалился теперь этот неприятный момент лет этак на тридцать-сорок, и спешить, вроде, некуда. Но поскольку заняться сейчас, когда наша доблестная армия почти в полном составе – а именно три с половиной тысячи реально мотивированных и горящих желанием разнести сволоча Хлодгара в мелкие дребезги и втоптать их в прах, мстя за те беды, что принёс в почти каждую семью, архаровцев – двинулась в поход, нечем, можно и попотакать своим гнусненьким желаньицам и подсознанию. Вот: очередной экскурс в моё бурное прошлое.

Девушку эту я приметил на ежегодной осенней ярмарке. Продавала она морковь, прямо из старой телеги с полусгнившей ходовой частью, рассыхающимися колёсами, и посеревшими от времени и дождей дрынами каркаса и тентом навеса – как только этот рыдван умудрился доехать до столицы нашей провинции, Любека-на-Эйвоне. Подошёл тогда спокойно, прикинулся лохом, спросил, сколько она хочет за всю телегу… А она, на свою беду, оказалась приколисткой – подняла меня на смех, прилюдно и громко, да так, что в меня тыкали пальцами и обзывались все окружавшие её товарки. И покупатели. И обзывались обидно: меня в этом городке почти не знают, поскольку посещаю редко. С другой стороны, чего же мне ещё было ждать – одет-то я был как банальный горожанин среднего (или чуть меньшего) достатка. А благородное происхождение – оно ведь на морде не написано.

Ну, я назад в толпу благополучно затесался, но успел заметить пожилого мужчину, с напряжённым опасением смотревшего в мою сторону, оказывается, перебиравшего и сортировавшего эту самую морковь с задней стороны их телеги: не иначе – папаша. Вот и славно: мне проблемы с мужем и детьми, оставшимися бы после смерти моей юмористки сиротами, не нужны. Да и соседи этой склочницы наверняка будут счастливы: похоже, практика склок-скандалов у неё очень даже. Впечатляющая.

Поэтому выставил одного из своих посыльных-разведчиков у ворот ярмарочной площади, да спокойно пошёл к себе на постоялый двор, где мы с моими молодцами разместились. Пообедали, отдохнули. Кусок бараньей ноги и жбан пива и разведчику послали: не голодать же ему, и не скучать на посту!

Вечером, уже стемнело, прибегает этот хлопец. Сообщает: так и так, до конца не распродали, хоть цену к концу и снизили чуть не вдвое, но выехали через южные ворота. Отлично. Дорога в этом направлении длинная. До ближайшего села миль семь. Успеем даже выпить ещё по кружке пива на дорожку.

Мы так и сделали. А поскольку я не люблю брать с собой лишних, или ленивых людей, на сборы ушло минуты три. После чего отправились мы в погоню. Если можно так назвать продвижение неторопливой рысью в почти кромешной тьме. Но дорожное полотно, освобождённое тележными колёсами и лошадиными копытами от травы и верхнего слоя почвы, и похожего, скорее, на две параллельные длинные пыльные ямы, видно в свете звёзд отлично. Они куда светлее окружающей целины. Трудно сбиться.

Телегу, уже с натянутым тентом, нагнали милях в трёх от городских стен. Кричу:

– Стой!

Мужик, сидящий на месте возницы, и так был напуган дальше некуда: ещё бы! Топот копыт коней приближающихся всадников слышно издалека. А ночью по дорогам ездят или королевские вестники, (Ну, те движутся поодиночке!) или грабители. И прочие весёлые люди, норовящие или жестоко пошутить, изнасиловав женщин… Или просто поубивать мужиков, изнасиловать женщин, а потом поубивать и их. Реквизировав у путников ценное добро в виде телеги, коня, и того, что окажется в телеге.

Так что остановил своего коня этот бедолага. Попытавшись, правда, достать из-за сиденья лук и стрелу. Но тут уже спешившийся и незаметно подобравшийся сзади справа (Гундарссон – с другой стороны, на подстраховке! Уж мои-то своё дело знают!) Поль быстро его утихомирил, просто отобрав оружие, и ткнув паршивца под рёбра своим увесистым кулаком – а кулаки у лейтенанта моей личной гвардии – только гвозди забивать! Мужик ойкнул, потом согнулся и зашипел, застонал. Коза, которая до этого тише мышки сидела в телеге, под тентом, попыталась воспользоваться этим звуком, чтоб потихоньку свалить в темноте, спрыгнув сзади.

Не на таких напала. Знаем мы все эти увёртки, уловки, и «хитрые» придумки!

Солер и Колеус быстро справились с ней, и упаковали, словно клушу. А поскольку опыта им, повторюсь, не занимать – она даже не смогла их покусать. И после этого осталось всего-навсего связать крестьянина, забросить внутрь его же телеги, да развернуть её к моему замку на ближайшем перекрёстке. Вот Колеус, Солер и Вондрак этим занялись, а мы с остальными погрузили связанную даму с кляпом во рту и мешком на голове ко мне на коня, и отправились туда же верхом. Так и быстрей, и удобней.

Доехали к рассвету: всего за каких-то пять часов. Поскольку уже не торопились: незачем коней заставлять зря потеть. Да, я теперь предпочитаю искать девушек для «развлечений» на стороне, потому что рачительный хозяин не должен подрывать экономику своей вотчины, лишая её здоровых и работоспособных рабов. И рабынь.

Дама за время путешествия буквально извертелась, пытаясь то соскользнуть с луки седла, то развязаться, то просто стащить мешок с головы, ерзая о бок коня, вытолкнуть языком кляп, и цапнуть кого-нибудь: не меня, так коня! А уж как выразительно мычала и рычала! Во дворе замка мне помогли сгрузить её довольно тяжёлое тело, и сразу понесли куда положено: в мой подвал. Уж мои-то холуи – самые вышколенные холуи в Тарсии. Да и во всём Семиречьи. Вот что значит – дисциплина. Ну, и хорошее знание того наказания, которое ждёт нарушителей и нерадивых!

Даму мою привязывал сам. Мои лишь придерживали её руки так, чтоб мне не приходилось особо напрягаться. Ноги пока оставили висеть свободно. (Ну, не обошлось, конечно, без попыток попинать меня, противного! Ха-ха. Не на такого напала – держался в стороне.) А вот гвозди ей я забивать пока не стал – первый день я стараюсь обходиться без лишнего кровопускания. И вот она готова. Руки растянуты на кресте горизонтально в стороны, их мышцы напряжены под весом её тела, изо рта вырываются заглушённые кляпом ругательства и крики.

Отпускаю своих, сажусь за стол в углу. Нужно записать, где, когда. Как выглядела изначально. Лицо, одежда, особенности строения тела. Ну, про одежду и лицо записал легко, а чтоб описать тело, пришлось повозиться: чтоб срезать с неё корсет, пришлось даже воспользоваться ножницами: уж больно прочной оказалась ткань, боялся, что