Надрез - Марк Раабе

Вечность спустя, за поворотом открылся вид на белый купол-луковицу церкви. Рядом с деревушкой проходили железнодорожные пути.

Это селение в горах называлось Вассен.

Лиз вошла в него, точно там отмечали Хеллоуин и она решила облачиться в костюм «готическая невеста». Пышное черное платье от-кутюр сидело на ней плохо, и Лиз взрезала ткань на животе острым камнем, чтобы вообще влезть в него со своим округлившимся при беременности животом. Черный рваный шелк испачкался и покрылся зацепками: платье цеплялось за ветки и шипы. Босые ноги почернели от грязи, жирные рыжие волосы торчали во все стороны. В средневековье ее точно сожгли бы на костре по обвинению в ведовстве.

Миновав первые домики селения, Лиз краем глаза заметила, что люди таращатся на нее, выглядывая из-за задернутых гардин. Но она шла дальше, шаг за шагом, как в камере Вала. Мерный звук шагов – точно метроном, предписывавший ритм биению ее сердца, повелевавший не останавливаться.

Через какое-то время на улице ей повстречалась женщина с маленькой девочкой лет пяти. Малышка, сжимавшая руку женщины, была точной копией матери: широко посаженные глаза, длинные светлые волосы, собранные на затылке в аккуратный узел.

Лиз вздохнула с облегчением.

– Пожалуйста, помогите мне! – дрожа, взмолилась она. – Мне нужно в полицию.

Женщина остановилась на некотором расстоянии от Лиз и потрясенно уставилась на нее.

– Что… что случилось?

Лиз с трудом сглотнула, медленно покачала головой и повторила:

– Пожалуйста! Мне просто нужно в полицию.

Девочка беззастенчиво глазела на нее, дергая мать за руку. Взгляд женщины переместился на округлившийся живот Лиз. Она кивнула.

– Пойдемте, я проведу вас на железнодорожную станцию. Вам нужно проехать одну остановку, отделение полиции кантона находится в Андерматте.

– Спасибо. – Лиз направилась за аккуратно одетой женщиной.

Под взглядами жителей деревни она чувствовала себя нищенкой. Девочка все время обоворачивалась, удивленно таращась. В ее глазах читалась смесь отвращения и тревоги. Лиз заставила себя улыбнуться.

– Какой у тебя милый пучок, – тихо сказала она.

Малышка нахмурилась.

– Я имею в виду твою прическу. – Лиз указала на ее голову.

Но девочка отшатнулась от ее руки, точно Лиз была прокаженной, и отвернулась.

– Мы называем собранные так волосы гулькой, а не пучком, – сказала ее мать.

«Гулькой». Лиз не знала, смеяться ей или плакать.

Деревенская станция оказалась простым сооружением с шестью высокими узкими окнами с толстыми горбыльками и остроконечной крышей. Перед ним находился один-единственный перрон.

Женщина – Лиз так и не узнала ее имя – посмотрела расписание поездов.

– Следующая электричка подъедет через десять минут. – Она неуверенно взглянула на Лиз. Девочка вновь дернула мать за руку. – У вас есть деньги?

Лиз покачала головой. Женщина сунула ей в руку двадцать франков, улыбнулась – уже не так натянуто – и с упреком посмотрела на тянувшую ее прочь дочурку.

– Простите, – пробормотала она. – Вы справитесь сами? По-моему, моей малышке нужно…

– Да, конечно. Вы мне очень помогли.

Поезд, громыхая, подъехал к станции. Раздался оглушительный визг тормозов, и Лиз зажала уши.

Будто в трансе она вошла в вагон, даже не задумываясь, что Вал, быть может, догадается, что она попробует сбежать от него на поезде.

Когда пейзаж за окном медленно двинулся прочь и до слуха Лиз донесся мерный перестук колес, на глаза ей снова навернулись слезы. Все тело болело, от голода кружилась голова.

Она рассеянно смотрела в окно, горы сливались в длинное, едва различимое пятно. Когда подошел кондуктор и спросил билет, Лиз принялась искать двадцать франков, которые ей дала женщина. Но деньги пропали. Видимо, Лиз выронила купюру еще на перроне.

– Я… у меня были деньги… были… – Она сглотнула, пытаясь взять себя в руки. – Мне очень жаль. Пожалуйста, помогите! Меня похитили. Мне… мне нужно в полицию.

В Андерматте ее уже ждали двое полицейских, и кондуктор был очень рад избавиться от такой подопечной – еще бы, попалась же ему безумная беременная без билета, что-то невнятно бормотавшая о каком-то похищении!

Лиз вздохнула с облегчением. Но это чувство длилось недолго.

В полицейском участке она потеряла сознание, но затем пришла в себя. Ее укрыли толстым армейским одеялом, накормили и разрешили помыться в рукомойнике в туалете. Глядя на свое отражение в зеркале, Лиз вздрогнула. «Только не реви! – мысленно прикрикнула она на себя. – Только не реви, черт бы тебя побрал!»

А потом полицейские начали записывать ее показания.

– Как вас зовут?

– Андерс. Лиз Андерс, из Берлина. Я журналистка.

– Вас похитили в Берлине, а затем перевезли сюда, в Швейцарию?

Лиз кивнула.

– Зачем похитителю было идти на такие ухищрения?

– Откуда же мне знать? Спросите того, кто это сделал.

– Вы имеете в виду… этого Вала?

– О господи, да! – не сдержалась Лиз. Она опять готова была расплакаться. – Вы уже в третий раз меня спрашиваете!

– Вы уверены в том, что дали нам точное описание его внешности?

– Если я три раза одинаково описываю его внешность, как вы думаете, уверена я или нет?

Полицейские, забравшие ее с вокзала, переглянулись. Низенький кашлянул.

– Пожалуйста, поймите нас правильно, но вся ваша история звучит… ну… несколько странно. Мужчина с изуродованной половиной лица. А вторая половина… Как вы сказали?

– Красивая. Я уже говорила. Он был необычайно привлекательным, – устало сказала Лиз. – Как фотомодель, чьи снимки используют для рекламы крема для бритья.

– Понимаете, я вам верю, но… Очень уж это похоже на историю доктора Джекила и мистера Хайда. Это…

– Ничего не могу поделать. Да, звучит странно, но такова правда. Именно так все и было. Пожалуйста! Отправьте туда патрульную машину, если мне не верите.

И опять они переглянулись. Долговязый вздохнул.

– Еще раз опишите дорогу туда, пожалуйста.

– Это по дороге из Вассена, со стороны церкви, вдоль ручья. Около семи тысяч двухсот шагов до поворота налево, там дорога на гору. Не знаю, сколько шагов, – я бежала по лесу. Но это дом в самом конце дороги. Бунгало, прямо возле скалы. Вокруг до́ма – каменная стена, в нее врезаны кованые ворота. Дверь дома – двустворчатая, из темно-коричневого дерева. Других дверей нет. Думаю, найдете, верно?

– И вы уверены, что имеете в виду именно этот дом?

– А как вы думаете, уверена я или нет?! – напустилась на него Лиз.

Долговязый убрал ручку в записную книжку и встал.

– Ну хорошо, тогда приступим.

Эта фраза прозвучала сорок минут назад, и полицейский сразу кому-то позвонил. С тех пор Лиз сидит и ждет.

Лиз смотрит на свои ноги. В соседней комнате звонит телефон. Низенький выпускает ключи из рук и подходит к аппарату. Лиз придвигается к стеклу, видит в нем свое отражение и испуганно отшатывается.

– Отделение полиции кантона Ури, говорит Шлехтлер.

Он некоторое время слушает, кивает, жестом подзывает своего коллегу и переключает телефон на громкую связь.

– …как вы и предполагали, – из динамика доносится хриплый голос. – Это тот самый дом, я уверен.

Лиз расправляет плечи, ее охватывает волнение.

– И? Что вам удалось обнаружить?

– Ну… Там полная глушь, вокруг никто не живет. Дверь нам открыла экономка, чудаковатая немного, но это и неудивительно. Представляете, сидеть там целыми днями, никого не видя.

«Экономка?»

Лиз вскакивает, и ее тело тут же протестует против резких движений. Она смотрит сквозь стекло, показывает на голову и принимается яростно жестикулировать. Но полицейский отмахивается.

– Как ее зовут?

– Иветта Бэрфус, тридцати девяти лет от роду, уже четырнадцать лет работает там экономкой. Родом из Люцерна. Люди в округе ее знают.

«Уже четырнадцать лет? – Глаза Лиз распахиваются. – Четырнадцать? Быть того не может!» Она открывает дверь и тихо произносит:

– Как она выглядела? Спросите, не было ли у нее раны на голове.

Полицейский раздраженно морщится, бросая на Лиз испепеляющий взгляд.

– Как… гм, как она выглядела?

– Как выглядела? Ну, в годах уже. Но в молодости была та еще красотка, если я…

– Дружище, я же не спрашиваю, затащил бы ты ее в постель или нет, – перебивает низенький. – Я просто хочу выяснить, как она выглядела. Вы с напарником не заметили чего-нибудь странного?

Долговязый хихикает.

– Ну… в общем… Так, светлые глаза, серые или голубые. Светлые волосы до плеч, кажется. На ней платок был. Худая, среднего роста, грудь большая, ну, для ее роста…

Долговязый рисует руками в воздухе огромные сиськи, трясясь от смеха. Низенький закатывает глаза.

– А еще что-то тебе в глаза бросилось, умник? Ну, ранения какие-нибудь?