Письмо - Хьюз Кэтрин

Уильям усмехнулся.

– Ну уж нет, Тина. Тебя я никогда не забуду. В любом случае, я еще не отчаялся найти мать. Я как-нибудь обязательно вернусь в Ирландию, и уж точно навещу бабушку с дедушкой в Манчестере.

– Ты хочешь к ним приехать? – с надеждой спросила Тина.

– Конечно, почему нет.

– Не забудь и меня позвать, – добавила она, пихнув его локтем в бок.

Уильям встал и подал ей руку.

– Пойдем, уже поздно. Пора возвращаться домой.

Тина поднялась со скамьи и собиралась высвободить свою руку, но Уильям сжал ее сильнее, и она не стала сопротивляться.

Когда они добрались до улицы, на которой располагался дом миссис Флэнаган, почти стемнело. Они были настолько поглощены собственными мыслями, что не сразу заметили, что хозяйка зовет их с порога дома.

Уильям, не отпуская руку Тины, ускорил шаг.

– Что такое, миссис Флэнаган? – спросил он, запыхавшись.

– Наконец-то, – сказала она в ответ. – Я вас весь вечер жду.

Несмотря на то, что она была на две головы ниже Уильяма, она взяла его за плечи и, глядя ему в глаза, прошептала:

– У меня в гостиной сидит джентльмен. Не думайте, что я пускаю в дом всех незнакомцев подряд, но для него я сделала исключение.

Уильям нахмурил брови.

– Так, и что же? – торопил он хозяйку.

– Я сделала исключение, потому что он хотел вас дождаться. Я ему сказала, что вы уезжаете рано утром.

Она выдержала паузу, глубоко вздохнула и расплылась в широкой улыбке.

– Уильям, джентльмен, который сидит у меня в гостиной, говорит, что знает твою мать.

Часть третья

Глава 37

Не многое изменилось на ферме Брайер за последние тридцать пять лет. Жизнь здесь по-прежнему текла просто и незамысловато – как к тому привыкли оба ее обитателя. Батраки приходили и уходили, животные рождались и умирали, но суть фермерской жизни не менялась – долгие часы непосильного труда ради ничтожного вознаграждения. Когда Крисси впервые очутилась здесь много лет назад, она воспринимала это место как временное пристанище, и если бы кто-нибудь сказал ей тогда, что тридцать пять лет спустя она по-прежнему будет здесь, она бы покрутила у виска и отмахнулась, как от бреда сумасшедшего.

Хотя жизнь обошлась с ней довольно сурово, Крисси постепенно привыкла к деревенской жизни и находила утешение в отзывчивом человеке с добрым сердцем, с которым жила под одной крышей. Джеки Криви стал ей надежной опорой. Он относился к ней с безграничной и беззаветной преданностью, и Крисси жалела, что не могла дать ему большего. За все эти годы она не раз предлагала уйти, чтобы он мог завести жену, детей и сделать ферму Брайер своим семейным домом, но он и слушать не хотел. Дело не в том, что она им не дорожила. Совсем наоборот, он был единственным человеком, на которого она могла положиться. Столько людей предали ее в прошлом. Отец, который отослал ее в Ирландию, мать, которая оставила ее, несмотря на свои обещания звонить и навещать, тетя Кэтлин, которая распорядилась, чтобы ее отправили в монастырь, где ей пришлось пережить три года сущего ада, которого она не пожелала бы и врагу. И, конечно, Билли. Спустя все эти годы она так и не могла понять, почему он так бессердечно ее бросил. Она так сильно его любила и знала, что он чувствовал к ней то же самое, так почему с известием о ребенке все переменилось?

Ребенок. Не прошло ни дня, чтобы Крисси не думала о нем. Она пыталась представить, как из того крохотного испуганного малыша, который остался в ее памяти, ее сын превратился во взрослого мужчину, у которого, возможно, уже была своя семья. В тот день, когда его отняли и отвезли в аэропорт Шеннон, где должна была начаться его новая жизнь, уже без нее, внутри Крисси что-то умерло. Она растила его три года, а потом ее заставили отказаться от него и отдать бездетной американской паре. Все оскорбления и унижения, что ей пришлось пережить в монастыре, были несравнимы с обрушившейся на нее мучительной тоской, когда у нее отняли ее любимого мальчика. Когда настал момент прощания, она металась, точно помешанная. С трудом взяв себя в руки, она в последний раз обняла его, и его посадили в машину. Через открытую дверцу он протянул к ней ручки.

– Мама, не хочу ехать.

Крисси метнулась к нему, но было слишком поздно. Дверца захлопнулась, и ее оттащили назад. Она смотрела, как машина медленно удаляется, шурша колесами по щебенке. Маленький Уильям стоял на заднем сиденье и смотрел в окно, рыдая навзрыд и зовя маму. Крисси не слышала, что он говорил, но его личико, покрывшееся красными пятнами, навсегда отпечаталось у нее в памяти. Она знала, что о нем хорошо позаботятся. Но она также знала, что ни одна женщина не сможет любить его сильнее, чем любила она. Эти три года, что они провели вместе, она уделяла ему каждую секунду, он стал смыслом ее жизни. Может, Билли и не хотел этого ребенка, но ее любви с лихвой хватало на двоих.

Конечно, за прошедшие годы Крисси неоднократно пыталась разыскать сына, но монашки были непреклонны. Ее заставили подписать письмо о том, что она отказывается от всех прав на сына и не будет предпринимать попыток связаться с ним в будущем. На протяжении долгих лет эту бумагу не раз тыкали ей в нос.

Она стояла на кухне и ждала, пока закипит чайник. Это было одно из немногих долгожданных изменений, произошедших на ферме. Посреди комнаты больше не висел огромный котел, в котором грели воду, а на месте камина появилась чугунная печь. Для нее все так же требовалось вырезать на болоте торфяные кирпичи, но, по крайней мере, они горели внутри печки, и черный дым не валил наружу. Крисси налила кипятка в старый заварочный чайничек и стала ждать, пока чай настоится. Она выглянула в окно и увидела, как Джеки ведет по двору нового тяжеловоза. Сэмми умер много лет назад, и Джеки купил на конной ярмарке необъезженного трехлетнего жеребца. Гнедой исполин с белой полоской на лбу был под два метра ростом. Джеки сказал, что выбрал его, потому что он напомнил ему Боксера – ломовую лошадь из повести Джорджа Оруэлла «Скотный двор». В книге вымышленная лошадь стоически переносила все невзгоды, была до последнего верна и без устали трудилась до тех пор, пока в буквальном смысле не откинула копыта. Джеки предположил, что, если назвать коня в ее честь, возможно, что-то из характера передастся вместе с именем.

Его план не сработал. Джеки жаловался, что за все годы своего фермерства он ни разу не встречал более упертой, своенравной скотины, которая то и дело отлынивала от работы. Боксер был полной противоположностью своему вымышленному тезке.

Крисси пересекла двор с двумя чашками чая в руках и протянула одну Джеки. Боксер фыркнул и покосился на нее, сверкнув белками глаз.

Крисси рассмеялась.

– Иногда у него совершенно демонический вид.

Джеки похлопал лошадь по боку и взял чашку.

– Он у нас отличный парень. Правда, приятель?

Джеки видел во всех только лучшее – что в людях, что в зверях.

Боксер снова фыркнул и начал бить передним копытом.

– Спасибо за чай, – сказал Джеки, приподнимая чашку.

Он отхлебнул из нее пару глотков и поставил на забор.

– Я тут подумал: может, нам сегодня поехать в город и поужинать где-нибудь?

– К чему вдруг такая роскошь?

– Я подумал, тебе неплохо бы немного развеяться. Сможешь в кои веки принарядиться, расслабишься, развлечешься хотя немного. Ты уже сто лет никуда не выбиралась.

Бедный Джеки, он ни на секунду не переставал думать о ее благополучии. Иногда она думала, что просто не заслуживает его доброты и великодушия. Часть ее хотела, чтобы она могла любить его так же сильно, как он, со всей очевидностью, любил ее, но однажды ее сердце уже было безнадежно разбито, и она не хотела проходить это снова.

Он отхлебнул еще чая, дожидаясь ее ответа.

– Ну, хорошо, – сказала она бодрым голосом. – Поехали. Черт с ними, с деньгами.

Лицо Джеки расплылось в широкой улыбке.