Экспаты - Крис Павон

— Мамочка! — Теперь в дверях возник Бен.

— Да? — Она даже не обернулась.

— Это же папа сделал.

— Верно, — ответила она. — Это он собирал в прошлый раз.

— А разве он плохо собрал? И теперь тебе нужно все переделывать?

Ох, Боже мой! Ну и как ему объяснить?!

— Нет, — сказала она. — Просто эта штука снова сломалась.

Вот вам и еще одна проблема, совершенно неожиданная. Она поднялась и подошла к сыну.

— Только папе ничего не рассказывай, ладно?

— Почему?

— Он расстроится.

— Потому что плохо ее собрал?

«Да, — подумала она. — Он плохо ее собрал, эту штуковину».

— Верно.

— Ага.

— Так что давай сохраним это в тайне. О’кей? — Она учит своего сына лгать, вот что она делает. И это просто ужасно.

— О’кей, — улыбнулся Бен, любитель всяческих тайн, и наконец ушел.

Сборка третьего ящика заняла две минуты, но столько же длился разговор с Беном. Время: 4 часа 27 минут.

Кейт в отчаянии огляделась. Декстер, конечно, опоздает; он всегда опаздывает. Никогда не приходит вовремя, как обещал.

Кроме тех случаев, когда должен уехать из города.

Нет, она не успевает закончить сборку. Она подняла переднюю панель ящика и соединила ее с дном и боковыми стенками просто так, без шурупов, без задника, без полозков. Конструкция как-то держалась. Она подняла ее и аккуратно вставила в корпус комода, медленно, очень медленно. Передняя панель отвалилась и с грохотом упала на пол.

— Папочка! — донеслось снизу.

Она подняла панель и снова вбила ее на место, ударив кулаком.

— Привет! — заорал он ей с лестницы, еще не поднявшись наверх.

— Привет! — заорала она в ответ и повторила ту же операцию со следующим ящиком. Снизу доносились обрывки разговора, голоса мужа и детей, но она не могла расслышать, о чем они говорят. Сцена вроде той, в комиксе «Пинатс», когда взрослые ничего не понимают.

Вбила на место еще один ящик.

Услышала его шаги, постукивание кожаных подошв по каменным ступеням лестницы.

Оставался последний ящик. Она не успеет, у нее не хватит времени, чтобы просто собрать его воедино. Она схватила оставшуюся переднюю панель правой рукой. А левой подтащила к себе здоровую пластиковую корзину с деталями «Лего». Вставила переднюю панель ящика туда, где ей следовало стоять, и прижала корзиной, чтобы не вывалилась.

— У вас все готово? — спросил Декстер с верхней ступеньки, поворачивая за угол.

Она обозрела образовавшийся развал: вещи, одежда и — черт побери! — коробка с инструментами. Схватила оранжевое одеяло с постели Джейка и набросила его поверх коробки в тот момент, когда Декстер появился в дверях.

— Ну, вы готовы? — Он огляделся по сторонам. — Что тут происходит?

Кейт откинула волосы со лба, заправила их за уши.

— Разбирала их вещи. Накопилось много таких, из которых они выросли. Надо бы выбросить.

Его взгляд остановился на комоде — он был не до конца придвинут к стене.

— Извини, я несколько отвлеклась.

Она прошла в другой конец комнаты, подальше от комода, подальше от своей неудачной попытки собрать его и скрыть таким образом свои тайные делишки. Схватила дорожную сумку, которую принесла сюда еще утром — и почему она тогда же не собрала вещи?! — и потащила ее к кровати.

— Это займет всего минуту, — заверила она. — Ты сам-то собрался?

— Да, — ответил он. — Еще утром. А ты?

Она помотала головой.

— Ладно, — сказал он, берясь за сумку. — Я уложу их вещички.

У нее словно язык отнялся.

— Где то, из чего они выросли? — спросил он.

— Я… э-э-э, я от них уже избавилась.

— Неужели? — поднял он брови. — И что ты с ними сделала?

Подозревает что-то. Или это просто любопытство?

— Сложила их… э-э-э… в бак для старых тряпок… на переработку… В подвале.

— Разве туда кладут носильные вещи? Это же для простыней, старых полотенец и всякого такого.

— Для одежды тоже, — сказала она. — Они их сами потом сортируют, на фабрике по переработке. — Так оно или нет, она понятия не имела.

— Хм! Ну ладно. — Он положил руку ей на плечо. — Иди собирайся.

Как бы его отвлечь? Может, предложить спуститься вниз, составить компанию детям? Придумать еще какую-нибудь ложь, чтобы не дать остаться в комнате одному? Нет, ничего не выйдет.

Может, он хочет остаться здесь один? Неужели догадался, что тут происходит?!

— Спасибо, — сказала она. — Извини, что не успела собраться.

Она вышла из детской и постояла в коридоре, навострив уши, стараясь услышать, что он делает. Звуки были слишком слабые — шорохи, дыхание. Ничего похожего на передвигаемую пластиковую корзину, детали ящиков тоже не стучат по полу.

Она старалась как можно быстрее собрать свои вещи. Поездка будет, как и все прочие, на сорок восемь часов. Так они ездили в Страсбург, в Брюгге, в Кельн. Достаточно успели поездить, чтобы знать, что́ ей понадобится. Не надо снова об этом думать, опасаться набрать ненужного. Поездка ничем особым не отличается от ежедневных уходов из дома на целый день, разве что будет в два раза длиннее.

Она притащила кучу своих вещей в детскую, поспешно, торопливо, ей не терпелось…

Декстер стоял посреди комнаты, держа в руках оранжевое одеяло Джейка.

Коробка с инструментами стояла на виду. Открытая. Электрическая беспроводная отвертка лежала на ковре рядом с пластиковой емкостью.

Декстер смотрел прямо на нее, складывая одеяло. И не произнося ни слова.

Она прошла через комнату, к постели Бена, где стояла дорожная сумка, открытая, наполовину заполненная вещами детей. Засунула в нее свою одежду и застегнула молнию.

Она наблюдала, как Декстер продолжает складывать одеяло, потом кладет его на кровать, выходит из комнаты, по-прежнему молча. Бросила взгляд на комод. Передняя панель нижнего ящика, не скрепленная с остальными его деталями, немного вылезла наружу. Ее все еще держала пластиковая корзина, не давая окончательно выпасть. Но любому, бросившему туда взгляд, сразу станет ясно, что она не закреплена. Отвалилась или была снята. Что что-то тут нечисто.

Успел Декстер это заметить?

Каналы Амстердама сверкали в холодной ночи, вода походила на сморщенное одеяло, испещренное точечными отсветами, отражениями уличных фонарей, огней ресторанов, баров, жилых домов. Все жалюзи на окнах были подняты, шторы и занавески раздвинуты, люди сидели в своих гостиных и столовых, читали газеты, пили вино. Семьи собирались у обеденных столов, дети смотрели телевизор, и все это на глазах у соседей, у посторонних, у всего мира.

Декстер нашел возле отеля местечко для парковки на берегу канала и медленно и осторожно, буквально по дюйму, завел туда машину — между вымощенной булыжником проезжей частью и десятифутовым обрывом к воде не было никаких заграждений. Он купил в автомате парковочный талон за сорок пять евро и прилепил его к ветровому стеклу — талон давал право стоять здесь целые сутки. Еще несколько месяцев назад Декстер не имел ни малейшего понятия, как это делается. А теперь это вошло у него в привычку, стало второй натурой — разбираться в инструкциях на незнакомых языках, нажимать на всякие кнопки, обращаться с кредитными картами, этими твердыми пластиковыми штучками, заполнившими бумажник, которые надо засовывать в разные автоматы и турникеты, чеками и талонами — их лепят к ветровому стеклу или к приборной панели, и они тут же падают, стоит только открыть дверцу, особенно в ветреный день.

Декстер стал гораздо более компетентным в подобных вещах. Теперь он умел даже правильно парковаться.

Они пересекли мост. По обе стороны канала тянулись высоченные кирпичные дома, множество подсвеченных стекол, сияющие полировкой двери, выкрашенные в одинаковый темно-зеленый цвет, почти черный. Она снова и снова повторяла про себя воображаемый разговор с мужем. «Декстер, — скажет она ему, — Билл и Джулия — агенты ФБР, сейчас работают на Интерпол. Они считают, что ты украл пятьдесят миллионов евро. Мне известно, что у тебя есть тайный банковский счет и, по-моему, ты и впрямь их украл. Но самое важное сейчас придумать, как тебе уйти от ответственности».

А Декстер спросит: «Откуда тебе известно про этот счет?»

И Кейт расскажет, как разобрала комод и нашла этот клочок бумаги.

«А откуда взялись эти подозрения, эти шпионские штучки? Из небытия, просто так?»

Именно на этой стадии разговора воображение ей отказывало. Кейт все не могла придумать ответа на этот вопрос — этого она не в силах объяснить. «Ну, не совсем», — ответит она. А затем что последует, какие вопросы? Как ей начать эту историю, которая непременно приведет к разоблачению: «Я в течение пятнадцати лет была агентом ЦРУ». Как?

И сейчас, идя по улицам Амстердама, озябшая, усталая и голодная, она снова отбросила эти мысли — в сотый раз, в тысячный, разве сосчитаешь?!