Кухонный бог и его жена - Эми Тан

До самой свадьбы я не знала, что мой жених вступил в ряды вооруженных сил. И дело не в моей глупости, просто никому и в голову не пришло сказать мне об этом. В общем, это выяснилось только через две или три недели. Вэнь Фу сказал мне, что станет пилотом. По его словам, кандидатов в пилоты выбирали из лучших семей и лучших школ. А потом пришло оповещение, что их отправят в Ханчжоу для специальной подготовки. В этом письме мадам Чан поздравляла будущих пилотов от имени своего мужа, генерала. Когда Фу сказал, что отправится через несколько дней, мне ничего не оставалось, кроме как поехать с ним.

Когда мы прибыли в Ханчжоу, всех пилотов приветствовали на банкете, который устроил в их честь известный американский генерал с женским именем, Клэр Шеннолт[7]. Конечно, в то время он еще не прославился, он даже генералом еще не был. Пилоты дали ему хорошее китайское имя, Шань Нао, которое напоминало его фамилию. «Шань» означает «молния», а «нао» — «шумный». «Шумная молния» — так называли аэропланы, носящиеся в небе. Этот старый летчик прибыл из США в Китай, чтобы учить местных пилотов летать.

На том банкете он произнес фразу, которая заставила американских инструкторов громко закричать, как ковбои, и подбросить шапки. Но все китайские пилоты остались сидеть на месте, только улыбаясь и аплодируя. Они дожидались, пока станет тихо, и переводчик пояснил:

— Шань Нао сказал, что нам пора дать японцам новое царство.

И все пилоты сразу заговорили, заспорили, мол, не может Шань Нао призывать дать японцам новую территорию. О каком царстве идет речь? И наконец, после обсуждений, споров и нового перевода, мы узнали, что «Молния» сказал на самом деле:

«С вашей помощью мы отправим японцев не назад, в Японию, а в Грядущее Царство».

И все засмеялись:

— Это значит, что мы их всех убьем! Потому что Царство Грядущее — это ад!

Помню много споров вроде этого: американцы сказали одно, мы поняли другое, и возникло противостояние. Так было с самого начала, когда мы прибыли в учебный лагерь возле Ханчжоу и узнали, что нам негде поселиться. Пилоты с первого набора вместе со своими семьями все еще жили в бунгало. Все ходили кругами, разговаривали между собой на повышенных тонах. Мы только позже узнали, что они разозлились на американцев, которые сказали своему начальству, что китайские пилоты все еще не могут летать, что они провалили экзамены.

Из-за этого пилоты первого набора думали, что они провалили не только экзамены, но и подвели весь Китай! И злились из-за потери лица. Многие из них были из очень влиятельных китайских семей, и они жаловались своему начальству, виня в неудачах американцев. Мол, это все произошло потому, что американцы уделяли внимание ненужным вещам, вроде галстуков, блестящих ботинок и правильно надетых пилоток. А на иностранных самолетах невозможно летать, они плохие и все время ломаются. А второй, новый набор, в котором был и мой муж, кричал: «Хватить зря тратить время! Нам тоже надо учиться, чтобы спасать Китай!»

Наконец американцы согласились еще немного подучить первый выпуск, одновременно готовя и второй. Но это не положило конец жалобам, потому что нам по-прежнему было негде жить.

В то время в Китае так со всем обстояли дела. Люди были слишком заняты борьбой друг с другом, вместо того чтобы вместе бороться с обстоятельствами. Конфликтовали между собой не только американцы и китайцы, но и старые революционеры и новые, Гоминьдан и коммунисты, полевые командиры, бандиты и студенты — ко! ко! ко! — все препирались, как старые петухи, спорящие, благодаря кому из них взошло солнце. А остальные — женщины и дети, старики и бедняки — были перепуганными курицами, позволяющими гонять себя из угла в угол. Неудивительно, что японцы воспользовались ситуацией, чтобы прокрасться к нам, как лиса в курятник, и взять все, чего им хотелось.

В конечном итоге второй набор пилотов разместился в Ханчжоу в бывшем монастыре, на полпути к вершине горы, на которой монахи растили лунцзин[8], лучший чай во всем Китае. Монахи временно отдали свою обитель в распоряжение военно-воздушных сил, потому что верили, что те спасут Китай. Каждый китаец верил, что мы в скором времени изгоним японцев навсегда.

Большинство курсантов спали в просторной общей спальне. Но тем, кто привез с собой семью, и американцам выделяли по собственной комнате с узкой кроватью. Общая кухня располагалась в самом конце здания, там же, где и неотапливаемая помывочная с пятью деревянными ванными. Этой помывочной пользовались и американцы, но, к счастью, только раз в неделю, по субботам.

Так что наше проживание нельзя было назвать комфортным. Но мы не жаловались — не исключено, благодаря тому, как мудро приветствовали нас монахи. Мы приехали в конце весны, и взгорья уже благоухали чаем. Нам сказали, что мы прибыли как нельзя вовремя: именно эта неделя весны — лучшее время лучшего сезона, когда можно собрать нежнейшие листья самого ароматного и сладкого чая. Красивейшее озеро под небесами облачилось в свой лучший наряд, и погода была ежедневным благословением небес. И эти слова, которыми встретили будущих пилотов в новом доме, наполнили их сердца радостью и дали им почувствовать себя почти победителями.

В сумерках мы группами гуляли вдоль берега, и кто-нибудь обязательно говорил:

— В это время года вода в озере самая прозрачная. А кто-нибудь добавлял:

— Смотрите, солнце висит над водой, а в отражении их два! Нет, три солнца заходят одновременно!

— Таким закатом я бы любовался вечно.

Как видишь, никто и не задумывался, что вскоре эту благословенную пору сменит другая, возможно, не столь ласковая к нам.

Но тогда даже мне для счастья было почти достаточно красоты окружающей природы. Я часто гуляла в одиночестве вокруг озера, не вспоминая о прошлых невзгодах, не думая о будущем с молодым мужем. Я просто наблюдала за птицами, парящими над озером и так медленно опускающимися на его гладь, что на ней не появлялось ряби. Или восхищалась красотой паутины, повисшей на кусте, ее идеальной формой, украшенной переливающейся на свету росой. Я прикидывала, смогу ли связать свитер с таким узором.

А потом птицы начинали звать друг друга, и их голоса напоминали женский плач, или паук чувствовал мое дыхание, сжимался в комочек, а потом бросался наутек. И тогда меня с новой силой одолевали страхи и сомнения.

Перед свадьбой мы с Вэнь Фу были едва знакомы, а после нее