Мракобой - Дино Динаев

получился заковыристым, пару раз пришлось корректировать и сворачивать, завидя вдалеке неподвижные фигуры.

Так что на место он прибыл, когда окончательно стемнело.

Дом возвышался темнеющей глыбой. Его окружал металлический штакетник-профилированная полоса тонколистовой стали. Через каждые несколько метров штакетник крепился к кирпичным колоннам. Колючки поверху забора не было. Как отнять у ребенка конфетку!

* * *

Он отогнал машину. Надел балаклаву и перчатки. Повесил на спину мешок для хабара. В «лифчик» упаковал сканер, фонарик и нож. Теперь он был готов.

Перелез через забор позади дома. За ним начинался необустроенный участок, заросший чертополохом, так что ему везло.

Потом везение стало буксовать.

Спрыгнув на землю, попал в вязкую грязь. В ночи безостановочно работали поливалки. Нет чтобы там газон был, или кусты какие. Нет. Лишь голая грубо вспаханная земля. Жирный чернозем. Сильно пахло сырой землей и еще кое чем из его нелюбимой темы.

Он осмотрелся и непроизвольно вздрогнул. В темноте отчетливо белели неподвижные фигуры. Первой мыслью было то, что чертовы старухи перебрались следом за ним, переодевшись в саваны.

Он сплюнул. Снова нелюбимая тема.

Это были скульптуры, выполненные в виде человеческих фигур в натуральную величину. И только дети.

Генерал детей любит, понял Скелет.

Первой стояла девочка. Симпатичная такая, мордашка круглая, лет 8-ми. Только одета в дореволюционное платье. Смешное жабо, с плеч спускаются помочи, украшенные объемистыми шариками, пояс с цветами. Скульптура была накрыта стеклянным стаканом.

Кроме могильной темы Скелет не любил тюрьму и любое покушение на свободу. Всю жизнь стоять вот так, в тесном стакане, это невыносимо.

Второй скульптурой был младенец в люльке с непропорционально большой уродливой головой.

Потом был мальчик, целующий лицо, тянущееся к нему из камня. Снова одет не по-нашему. Короткие штанишки с подвязками, матроска, неряшливая по нынешним меркам стрижка.

Следующая статуя вообще дичь. Мальчик лежит и смотрит в лицо головы, которую держит в руках. Бр-р.

Скелет помотал головой. Странные вкусы у этого генерала. Хоть и любит он детей, но каких-то странных.

Скелет решил больше не отвлекаться, ну его нах, а заняться делом, но тут столкнулся с еще одной скульптурой, которая буквально потрясла его и помогла многое понять из ранее увиденного. Но лучше уж он оставался в неведении, ей Богу.

Это был памятник мальчику инвалиду в инвалидной коляске. Мальчику было лет 6, он как бы отрывался от своей неуклюжей надоевшей коляски и вставал на хрупкие ножки, которые не хотели больше находиться во власти грубого тяжелого железа. Они хотели бегать, прыгать, они хотели жить. На лице парнишки была счастливая улыбка.

Только малец отрывался от своей коляски-тюрьмы не вперед, что было бы нормально, а вверх. И улыбался он тоже чему-то там наверху. Улыбка его была обращена совсем не людям, и благодарность лишь Богу. И уходил он счастливый и совсем не по земле.

Да ведь он умер, понял Скелет. И все эти скульптуры — это памятники детям из могильных склепов. Памятники мертвецам. Они все умерли.

* * *

Нечего было ждать хорошего от чудака, заставившего свой сад каменными мертвецам, но вернуться тоже был не резон. Аванс был взят, и его надо было отработать.

Скелет прокрался к задней двери и тут ему повезло. Дверь оказалась незапертой. Вор приоткрыл ее ровно на ширину своего тела и бесшумно проскользнул внутрь. Дверь сразу прикрыл и скользнул вбок в тень. Стал прислушиваться и принюхиваться аки зверь. На него никто не напал. Никто не заорал дурным голосом. Не замигала сигналка, которой не было.

Он сразу почуял запах. Запах был не то что нехороший, но уж больно противный. Помнится, в далеком детстве, еще до первой ходки, Скелет лечил горло в больничке аппаратом КУФ. Короткий ультрафиолет. В рот ему совали грубые пластмассовые трубки, обработанные хлоркой-карболкой. Все это воняло, навевая тоску и безнадегу.

Именно такой духан стоял в генеральском особняке, точно в дешевой тюремной больничке. Скелет бы не удивился, если бы где-то здесь не лежал на желтых простынях высохший как лунь и смертельно больной генеральский дед. Но про деда заказчик не упоминал.

Скелет внимательно огляделся.

Весь первый этаж занимал просторный атриум с мозаичным полом. В разных углах атриума горело штук 30 всяких ламп и светильников, но как в плохом ужастике, они давали ровно столько света, чтобы освещать только себя.

Судя по всему, мозаика было очень дорогая и изображала огромную развертывающуюся спираль с миллионом фигурок. Тут были и черти, и боги, и космонавты. Фигурки агрессивничали, пожирая друг друга, а спираль душила их всех.

Если Скелет и раньше подозревал, что генералы неадекватные люди, то теперь убедился в этом окончательно.

Атриум был пуст. Да никто и не стал бы жить рядом с таким поганым полом. На второй этаж вела мраморная лестница с поручнями и балясинами из белого мрамора.

Человечий вид, оценил Скелет, всю жизнь проживший в коммуналке, а то и в общей камере в тюрьме.

Он вытащил сканер и заснял обстановку первого этажа. Только пол снимать не стал. На фига заказчику весь этот авангардистский ужас.

Дом безмолвствовал.

В полной тишине и ничем не нарушаемом одиночестве Скелет поднялся на второй этаж. Взгляд уперся в панорамное окно, за которым в сумерках белели фигурки мертвецов, и Скелет поспешил отвернуться. Хоть дом был и пуст, вор холкой чуял опасность. Надо было делать дело и валить.

Он сделал панораму коридора на сканер, когда боковым зрением узрел нечто светлое, быстро скользнувшее к нему. Опустил сканер, никого. Только пустой дом. Сердце стучало как сумасшедшее. Скелет постоял, его успокаивая.

Три двери, три комнаты, уговаривал он себя. Открой двери и снимай. Даже заходить не надо.

Он открыл ближайшую дверь и обмер. За дверью стояла женщина. Наверное, она собиралась спать, потому что была практически голая. Тонкий пеньюар с кучей разрезов, в которых видны прозрачные трусики и лифчик.

Если бы она закричала, Скелет растерялся бы меньше. Но она стояла и молча смотрела на него. Молодая. Красивая.

Словно под взглядом удава, действуя медленно и плавно, Скелет затворил дверь и уже не скрываясь, кинулся к двери. Его засветили, так что он имел полное право слинять.

Вор опрометью с катился по лестнице-и здесь ему показалось, что его ударили. На самом деле мрамор оказался чертовски скользким и холодным, и он поскользнулся. Второй лед, гадство, молнией мелькнула мысль. Поскользнулся вор неправильно, ноги улетели не вперед, а остались позади. Со всего маху вор приложился о мозаичный пол, сканер сразу куда-то улетел, а когда вор поднял глаза-перед ним