Мужчины свои и чужие - Кэти Келли

– Вот как? А у меня создалось впечатление, что между вами что-то есть…

Ханна смотрела на нее с отвисшей челюстью.

– Откуда ты это взяла? С ним приятно работать, но меж­ду нами ничего нет, честное слово! – Она беспомощно огля­делась, пытаясь подобрать слова, чтобы описать их платонические отношения с Дэвидом. – Он очень мил и все такое, но… Господи, да ведь он до сих пор влюблен в свою бывшую жену, разве не так? – добавила она. Донна подняла одну бровь.

– Не знаю, откуда у тебя такие сведения. Едва ли на зем­ле есть еще пара людей, которые бы так радовались расстава­нию. «Брак, заключенный в аду», – так говорил о них один человек, который их хорошо знал.

– А Джиллиан утверждает, что он до сих пор ее любит.

– Джиллиан отчаянно на это надеется, потому что в та­ком случае он не может влюбиться в кого-то другого. В тебя, например.

На этот раз Ханна громко расхохоталась.

– Смех, да и только.

– Ничего смешного, – возразила Донна. – Если Джил­лиан узнает, что Дэвид к тебе неравнодушен, она этого про­сто не переживет.

– Ну, внезапная смерть ей не грозит, потому что он ко мне равнодушен, – пошутила Ханна.

– А я уверена, что нет, – настаивала Донна.

– Да пойми же, у нас чисто деловые отношения! Кроме того, я… влюблена в другого мужчину. Дэвид его знает, он в курсе, что мы встречаемся.

– И ты из-за этого бойфренда не спишь ночами? Ханна вздохнула с облегчением – слава богу, они пере­стали говорить о Дэвиде.

– Обожаю душевные травмы, – сказала она печально. – Разбитое сердце и любовные коллизии – мое хобби. Но об­рати внимание, по крайней мере я влюблена не в босса. – Ее передернуло. – Представить себе страшно – быть влюблен­ной в босса! Какой кошмар!

После работы Ханна отправилась в спортзал. Разговор с Донной ей немного помог, и она надеялась, что после тяже­лых физических упражнений станет еще легче. Это срабаты­вало с Гарри, сработает и с Феликсом, чтоб ему пусто было! Но почему-то все время вспоминался Дэвид. Еще несколько дней назад он признался, что две недели не был в спортзале из-за работы.

– В моем возрасте надо стараться поддерживать фор­му, – вздохнул он, похлопывая себя по животу. – Ты ведь не поверишь, что я три раза участвовал в марафоне?

– Ты в отличной форме, – возразила Ханна.

– Пять фунтов лишние как минимум, – сказал он. – Мне следует, по крайней мере, трижды в неделю ходить в спортзал. Но столько дел навалилось, хоть ставь тренажер в офисе.

Продолжая крутить педали, Ханна размышляла о Дэвиде. Вряд ли она ему в самом деле нравится, Донна ошибается. Но тут она вспомнила, с каким выражением лица он уходил из конторы в пятницу. У него явно поднялось настроение, когда она стала кричать, что на мужчин вообще нельзя поло­житься. Он понял, что она имела в виду Феликса, и это его обрадовало. Интересно, о чем он хочет поговорить с ней во вторник? Кто знает, может, он пытается дать ей понять, что она его интересует?.. Как все неловко получается! В ее сердце есть место только для Феликса.

Ханна так устала от занятий, что, подъехав к дому, с тру­дом вытащила сумку из машины. Ужасно хотелось есть. Она стала припоминать, что найдется в холодильнике, и прики­дывать, хватит ли у нее сил что-то приготовить, или придется просто сунуть банку с карри в микроволновку.

И тут она заметила знакомую светловолосую голову. У входной двери весь в черном стоял Феликс. На лице у него было выражение ребенка, у которого отняли мячик, и он раз­думывает – заплакать или нет? Он стоял, прислонившись к кирпичной стене, и смотрел вдоль дороги, будто ожидал, что Ханна приедет с другой стороны. Таким образом она могла детально рассмотреть его идеальный профиль. «А ведь имен­но этого он и добивался, – неожиданно для себя самой поду­мала Ханна. – Поза как раз для камеры. Что же, если он решил таким образом выкрутиться, его ждет сюрприз».

– Что тебе надо? – холодно спросила она, остановив­шись в нескольких шагах от него.

Феликс повернулся к ней, и в его глазах отразилась все­ленская печаль. Он молчал, только смотрел на нее, причем тоскливый взгляд был таким красноречивым, что Ханна сразу растаяла. Господи, как же она по нему скучала. А те­перь он здесь и, похоже, тоже мучился.

Уловив перемену в ее настроении, Феликс сделал шаг вперед и схватил ее в объятия. При первом же прикоснове­нии Ханна бросила сумку и прильнула к нему, а он целовал ее волосы и шептал на ухо ласковые слова.

– Я не смог вырваться, милая. Режиссер… – Феликс слегка отстранился, как будто пытался запечатлеть в памяти ее лицо. – Я думал, ты за тот вечер никогда меня не про­стишь. Но я должен был прийти – я так скучал, я хотел тебя видеть, даже если ты меня прогонишь.

Он опустил голову, и у Ханны чуть сердце не разорвалось от жалости.

– Конечно, я прощу тебя, глупый, – сказала она, одно­временно и смеясь, и плача. – Я тоже скучала. И очень бес­покоилась: ты ведь даже не позвонил. А я никак не могла с тобой связаться.

– Прости, режиссер задержал меня допоздна, все репети­ровали. Знаешь, он настоящий изувер, – улыбнулся Фе­ликс. – Пойдем в квартиру, и я покажу, как я по тебе скучал.

После они долго нежились в постели, причем Феликс придавался своему тайному пороку – курил, а Ханна смотре­ла на него. «Он даже курит красиво», – подумала она, глядя на тонкие пальцы, держащие сигарету, и колечки дыма, сры­вающиеся с капризно изогнутых губ.

– Все вдруг стали такими противниками курения, – за­метил он, глубоко затягиваясь. – Я не смею признаться, что все еще курю, иначе какой-нибудь засранец, занимающийся кастингом, начнет верещать, что от курения портится кожа и появляются морщины вокруг рта.

– У тебя нет морщин вокруг рта, – возразила Ханна, разглядывая этот самый рот.

– К счастью. И не сомневайся: при первом же их появле­нии я приму меры, – пообещал он, ощупывая кожу.

– Да будет тебе! Морщины мужчин красят. Это актрисы должны вечно оставаться молодыми, а актеры с годами пре­вращаются в Клинта Иствуда. Хотя ты значительно привле­кательнее.

Феликс поцеловал ее.

– Ты умеешь меня приободрить, дорогая, – промурлы­кал он.

– Так расскажи, что у вас случилось в тот вечер на съе­мочной площадке, – попросила Ханна.

Ей хотелось услышать хоть какое-нибудь объяснение – ведь он мог ей хотя бы позвонить.

Феликс вздохнул:

– Мы с режиссером разошлись взглядами на героя, кото­рого я играю. Он считает, что я должен изображать Себастьяна простым парнем, без всяких изысков, а я думаю, что он далеко не так прост, только притворяется.

Феликс уже рассказывал ей о фильме, в котором дело происходит в Первую мировую войну, и Ханне было не очень понятно, как патриотически настроенный молодой офицер, которого послали на бойню в качестве пушечного мяса, может вдруг превратиться в интеллектуала.