Дьявол, которого знаешь - Вера Кауи

— Понятно… В таком случае отдай ей и остальное.

— Наверное, так и надо сделать, — согласилась Тесса. Злость прошла, хотелось одного — поскорее с этим покончить.

— Тогда давай все упакуем, а потом договоримся, чтобы у нас это забрали и доставили к ним.

Когда все дела, связанные со смертью Харри и с похоронами, были закончены, Тесса почувствовала, что безумно устала, устала так, что ничего не могла делать, поэтому, когда мать собралась в Дорсет, Тесса поехала с ней. Большую часть времени она спала — часов десять ночью и еще часок днем — или сидела с книгой у постели отца. Дейв Хокинс сказал ей:

— Можешь отсутствовать столько, сколько тебе понадобится, Тесса. Возвращайся, когда поймешь, что можешь включиться в работу на все сто процентов.

— Очень разумное решение, — заметила ее мать, когда Тесса рассказала ей об этом. — Неожиданное горе подрывает психику. Побудь здесь подольше — я рада твоему обществу.

Тесса провела в Дорсете две недели. А потом позвонила начальнику.

— Ты уверена, что пришла в себя? — спросил он.

— Да, сэр, я хочу вернуться к работе. И к нормальной жизни.

— Может быть, лучше все делать постепенно? Выходи на работу на два дня в неделю, пока не привыкнешь.

— Хорошо, — согласилась Тесса, зная по опыту, что с начальством лучше не спорить. — Так я и поступлю.

Через две недели она стала работать в полную силу. Пришлось разбираться с кипой накопившихся документов. Обычно бумажная работа ее раздражала, но сейчас она и этому была рада — есть чем занять голову. Ложилась по-прежнему в девять часов, до десяти читала, потом выключала свет и спала до семи тридцати. Сарж, поняв, что прогонять его теперь некому, спал на ее кровати, свернувшись в ногах.

Она регулярно встречалась с Йеном Маккеем и, зная, что он искренне хочет о ней заботиться, согласилась на его предложение встречаться раз не в четыре недели, а в две. После их третьей встречи она поняла, что его отношение к ней изменилось. Он вел себя не как старый друг и «ментор», а как возможный поклонник. Она с удивлением обнаружила, что он за ней ухаживает — приглашает развлечься, приносит небольшие подарки: книгу, о которой они говорили, компакт-диск, о котором она рассказывала. Сначала ей хотелось просто перестать с ним общаться. Она не испытывала к Йену никаких чувств, кроме дружеских, и это — уже навсегда. Но друга ей терять тоже не хотелось. Друзей найти труднее, чем любовников. А после встречи с Николасом Оулдом, пробудившей ее чувственность, она на себе испытала, что это такое — страстно и безнадежно желать чего-то. Поэтому она как могла тактично намекнула Йену, что не ищет замены Харри, что после пережитого в браке она хочет побыть свободной женщиной, пока не встретит — если встретит — мужчину, без которого не сможет обходиться.

Йен совсем не огорчился, даже наоборот.

— Я слишком поторопился, — сказал он грустно. — Так мало времени прошло, я все понимаю. Конечно, все это надо пережить. Ты больше не любила его, но когда-то — любила. Вы прожили вместе одиннадцать лет. Я столько прождал, подожду еще. Зато у меня есть возможность убедить тебя в том, что я могу стать тебе хорошим мужем, тем, чем не смог стать Харри. Ты только помни, что я здесь и всегда здесь буду. Я знаю тебя, Тесса, слишком хорошо и не хочу, чтобы ты грустила.

— А я и не грущу, Йен. Я приняла ситуацию такой, какова она есть. Только нужно время, чтобы к этому привыкнуть. Ведь Харри умер всего два месяца назад.

— Не могу я о тебе не думать. За столько лет это вошло у меня в привычку.

Здорово же он это скрывал.

— Я об этом и не подозревала, — сказала Тесса.

— В этом не было смысла — тогда. Теперь все изменилось.

«Только не в моем отношении к тебе, — подумала Тесса. — Бесполезно, Йен. Ты — не тот, кто мне нужен. И никогда им не станешь». Но ей не хотелось причинять ему боль. Вечером, собираясь ложиться спать, она рассказала об этом Саржу, сидевшему на полу у кровати.

— Ну почему всегда так бывает, — спросила она Саржа, — что мужчины, которых хотим мы, не хотят нас, и наоборот?

Сарж посмотрел на нее своими янтарными глазищами, но мнения своего не высказал.

15

— Николас, ну скажи же что-нибудь ради Бога! Сидишь, как изваяние. Люди внимание обращают.

Сибелла Лэнон говорила тихо, но в ее голосе явственно слышалось раздражение. Ей надо было думать о своей репутации. Восемь месяцев она была лондонской возлюбленной Николаса Оулда и вовсе не хотела, чтобы поползли слухи о ее скорой отставке. Она отлично видела, что на их столик устремлены десятки пар глаз. Есть такие любители знать, кто с кем, почему, давно ли, чтобы потом говорить: «Как, милочка, вы этого еще не знаете?» Он и так отсутствовал целых восемь недель — она даже не знала, где он был, — и, черт подери, она не собиралась допускать, чтобы он сидел вот так, погруженный в собственные мысли. Он почти ничего не ел, только пил много, и ей приходилось улыбаться и болтать за двоих, словно ничего не случилось. Она пнула его под столом ногой.

— Что? О, прости, Сибелла… Извини, я задумался.

— Оно и видно. — И ехидно добавила: — О ком, интересно? Что с тобой происходит? Ты вернулся из последней поездки совсем другим, будто тебя подменили. Ты уже не тот очаровательный и остроумный мужчина, которого я знала когда-то. Не знай я тебя слишком хорошо, я бы подумала, что ты влюбился.

— Правда?

Спросил он это так заинтересованно, что Сибелла поглядела на него с недоумением. С тех пор, как он вернулся, ей стало казаться, что он нарочно отдаляется от нее, может, собирается с ней расстаться? Он уже не смотрел на нее тем пристальным взглядом, который так льстит женщинам, вел себя с прохладцей, и, хотя по возвращении они провели вместе ночь и Николас был, как всегда, неутомим и изобретателен, она чувствовала, что телом он с ней, а душой… Что-то в нем изменилось. И не в лучшую сторону.

Она знала, что их отношения долго не протянутся, он никогда не отличался постоянством, но за эти восемь месяцев она узнала ту страсть, которой никогда не испытывала раньше. И чувствовала, что слишком к нему привязалась. «Попалась птичка в сети», — подумала она с горечью. Но она даже представить не могла, что будет, если он ее оставит. И готова была на коленях молить его не делать этого.

Поэтому она весело воскликнула:

— Шутишь! Я тебя отлично знаю! И все-таки что-то тебя мучает. По-моему, все началось с этой проклятой бомбы.

— Я думал о своей жизни, — признался он, — которая, если верить старой песенке, только начинается. Через несколько недель мне исполняется сорок.

Сибелла почувствовала огромное облегчение и радостно рассмеялась. На горизонте — никакой опасности! Все дело в мужском тщеславии.