Физрук-5: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

он там. Мое подключение к его рэкетирской деятельности. А поездка в Москву? Вся эта шпионская эскапада? На самом ли деле я помог схватить агента иностранной разведки или это лишь очередной спектакль? Та же Маша Вершкова, которая осознанно или нет, но выступила курьером местных цеховиков, случайно ли она захотела поехать со мною, да еще в вагоне, где, конечно же неожиданно, очутилась «королева постельных клопов»?

Может, в деталях я ошибаюсь, но в целом всё выглядит именно так. Неясно участие в этом деле Тигры. Ведь это она меня познакомила с Илгой, но ее вполне могли использовать в темную. А вот роль гражданки Эглите мне теперь совершенно ясна. Впрочем, черт с ними со всеми! Пусть играют в свои игры! Мне-то что делать теперь⁈ Соскочить я не могу, пацанов нельзя бросить, особенно сейчас. На растерзание всем этим психологам, лингвистам и госбезопасникам я их не отдам.

В открытую всей этой отлаженной системе сопротивляться себе дороже. Рыпнешься и уберут не только из классных руководителей. Не знаю, в какие игры играет Покровитель, в самом ли деле он ищет собственной выгоды или просто исполняет написанную ему роль, но я ему благодарен за то, что открыл мне глаза на происходящее. Наверняка не до конца, но, по крайней мере, иллюзий у меня теперь несколько меньше. И это мне серьезно развязывает руки. Можно теперь действовать без оглядки на что либо, не терзаясь сомнениями.

И еще. Я окончательно убедился, что идея насчет пацанско-рыцарского ордена совершенно правильная. Тот самый учитель, о котором я говорил Покровителю, он ведь тоже сказку сочинил для детей, обреченных сгореть в печах Освенцима или какого-то другого лагеря… Не помню… Я и про книжку-то эту едва вспомнил, потому что читал ее не я, а Санек… Так вот, надеюсь, что в моем случае дела обстоят не настолько плохо, но если реальность не оправдано жестока, сказка — это единственный путь бегства из нее.

Мотор все еще пыхтел на холостых оборотах, я очнулся от оцепенения, развернулся на пустой дороге и покатил обратно в город. Беспечные граждане родители, которые спят сейчас в частных домах и государственных квартирах. Они даже не подозревают о том, что над их детьми нависла угроза. И исходящую не от кого-нибудь, а от государства. И вовсе не потому, что государство желает их детям зла, наоборот — оно желает им добра или по крайней мере — так думает. Однако порою желающий добра страшнее желающего зла, особенно, если его желание — государственная тайна.

Завтра, вернее — послезавтра же поговорю с Илгой начистоту. Если ей так нужно мое добровольное согласие, пусть расскажет, в чем именно заключаются ее эксперименты? И пусть только попробует не рассказать! Тогда я выскажу ей все, что о ней думаю. Хотя нет. Нельзя раскрываться перед врагом. Если его оружие — тайна, то мое — хитрость. Не гражданка Эглите для меня враг, а все эти люди, которые решили выстроить свою карьеру, нажить моральный и финансовый капиталец на опытах над детьми.

Угрожать своей бывшей я не стану, сыграю в лопушка, который горит энтузиазмом, жаждет помочь советской науке. На войне, как на войне. По возвращению домой, я принял душ, взял большую общую тетрадь, ручку, уселся за стол, но, подумав, не стал ничего записывать. Не стоит оставлять никаких документов. Пусть мой орден существует лишь в Алькиной сказке — а я не сомневался в том, что он ее обязательно сочинит — и в наших мечтах, походах, песнях у костра. И потому оставив ручку в покое, завалился спать.

Воскресенье я провел как обычно. С утра пробежка, потом завтрак. Перед тем, как отправиться в «Литейщик», заехал на заправку. А оттуда — в спортобщество. Перед началом занятий позвонил председателю общества книголюбов и без обиняков объяснил ему, кто я такой и чего хочу. Он обещал посодействовать. Тогда я позвонил товарищу Запечкину, насчет стройматериалов. Он тоже не сопротивлялся. Уж не знаю, потому ли, что вожусь с его внучкой или может уже катится по Литейску грозная слава подручного Сумарокова?

Плевать! Все эти дойные крысы проекта по превращению нормальных пацанов в людей будущего не стоят доброго слова уже хотя бы потому, что наживаются на своем положении, пользуются недостатками плановой системы распределения ресурсов, хапают, хапают, хапают, а потом приходят хищники и выдаивают из них излишки. Все они одним миром мазаны. Небось, своих отпрысков в экспериментальные классы не отдают, они их отдают в школы с усиленным изучением английского, пионерлагеря на теплых морях и в престижные секции по каратэ.

Хотя понятно, что к таким детишкам особое отношение покуда их родоки остаются «нужными людьми». А сядут или полетят с должности и на их детишек станут смотреть как на источник проблем — двойки, плохое поведение, снижение процента успеваемости. Глядишь, их тоже со временем соберут в какой-нибудь экспериментальный класс, и тот со временем может понадобиться для очередного грандиозного государственного проекта, к которому присосутся паразиты всех мастей и всё ради блага советского народа, а то и всего человечества.

Ярость клокотала во мне и потому я, к удовольствию моих мелких воспитанниц, устроил «бой с тенью». Девчушки визжали от восторга и хлопали в ладоши, сопровождавшие их бабуси с осуждением поджимали губы, а моложавые мамаши поглядывали с искренним интересом. А мне хотелось выложиться по полной, выплеснуть злость, кипевшую в душе после разговора с Покровителем. И выплеснув, я успокоился. Как говорится, мы еще посмотрим, кто кого. Мы еще потолкаемся на краю пропасти, в которую все равно вся эта система рухнет уже через десять лет.

Вернувшись домой, я наполнил ванну горячей водой и долго лежал в ней отмокая. Я слышал телефонные звонки, но вылезать не хотелось. Кому надо — перезвонят. Уж на этот раз — это наверняка Сумароков. Волчара наметил очередную жертву и ему срочно требуется напарник. Ничего, потерпит. Я перед ним на цырлах бегать не собираюсь.

Когда валяться в ванне надоело, я выпустил воду, ополоснулся под душем, вытерся, оделся и поплелся на кухню. Благо в холодильнике еще оставалось кое-что от вчерашнего пиршества.

Телефонный звонок раздался снова, когда я запивал горячим сладким чаем куски пирога с капустой. Обедал я не на кухне, а в большой комнате, сидя перед бормочущим телевизором. Так что дотянуться до телефона мне труда не составляло. Взяв тяжелую эбонитовую трубку двумя пальцами, я прижал ее плечом к уху, потому что не собирался с Ильей Ильичом долго лясы точить.

— Слушаю!

— Сан Сеич,