Курсант: Назад в СССР 12 - Рафаэль Дамиров

— взмолился Рубилин. — Хорошо! Я позвоню! Я знаю телефон! Стойте! Не надо!

— Говори номер! — играя тяпкой, как зубочисткой, прорычал кривоносый.

— Я сам позвоню и дам вам трубку. Он не станет говорить с незнакомым голосом, — Толя вдруг осекся и еле слышно пробормотал. — Ну все… Мне точно хана…

— Поехали звонить, — молодчики подхватили Толю под руки и подняли словно пушинку. — Смотри, машину нам не испачкай кровью.

— Не надо никуда ехать, — отчаянно замотал головой Толя. — У меня здесь кабинет. Прямо на складе. Там телефон. Я же не кладовщик, я заведующий. Идите за мной. Там… в кабинете…

Бандиты отпустили парня. Рубилин отряхнулся, выпрямился и как-то приосанился даже, словно готовился встретить неизбежное с честью. После чего зашагал вглубь склада.

— Вот… Заходите, — он распахнул дверь в каморку в дальнем углу склада, но каморка неожиданно оказалась просторной изнутри и даже уютной. Кабинет выглядел достойно, разве что без окна. Мебель новая, стены безупречно отштукатурены и оклеены недешевыми обоями.

— А неплохо ты устроился, — присвистнул кривоносый, оглядываясь. — Это что? Кожаный диван?

— Кожзам, — мотнул головой Толя и тут же схватился за виски, после избиения боль прострелила мозг. — Я прошу вас убрать из кабинета тяпку! Вы ей линолеум царапаете.

— Ха! — кривоносый демонстративно поставил тяпку рядом с собой, оперев ее о стол. — Ему башку хотят разнести, а он о линолеуме заботится. Ну кладовщик, что сказать… Звони давай, пока пальцы целы. А то карандаш в зубы воткну, придется им диск крутить.

— Сейчас, сейчас, — Толя стал набирать какой-то номер.

— Ты это, — понизил голос кривоносый. — Смотри, не дури. Как он заговорит, сразу мне трубку давай. Дальше я уж сам. Усёк? Шаг влево, шаг вправо — отсечение головы на месте. Тяпкой.

— Да понял, я понял, — прошептал Толя. — Тише вы… Уже гудки идут.

Воцарилась тишина. Могильная. Слышно было, как сопит кривым носом бандит. Видимо, свернутая перегородка не давала нормально дышать.

— Алло! — воскликнул Толя невидимому собеседнику в трубке. — Это я! Да… Все нормально… Что⁈ Как? Откуда вы знаете⁈ Я вас понял…

— Дай сюда! — буркнул кривоносый и выхватил у Толи телефонную трубку.

Прислонил ее к уху, но оттуда раздавались лишь короткие гудки. Абонент сбросил звонок.

— Твою мать! Какого хрена он бросил трубку⁈ — рыкнул громила на Толю.

— Я не знаю… — пробормотал он. — Но он знает, что вы здесь.

— Чего-о⁈ Откуда это? Что ты мелешь? — глубоко посаженные глазки кривоносого теперь стали будто бы чуть больше и на выкате.

— Я не знаю… Туз всегда на шаг впереди…

Рубилин сделал шаг от стола, будто из телефона могли высунуться руки Туза и схватить его.

— О чем вы разговаривали⁈ Что он тебе сказал⁈ Говори, сучонок!

— Он сказал… он сказал убить вас…

— Чего⁈ — враз расхохотались бандиты.

— Он сказал, — сглотнул Толя. — Что только так я могу искупить свою вину… И все будет по-прежнему.

— Гонишь, падла! Говори номер телефона, на который звонил.

— Хорошо. Пишите, — Рубилин протянул листок бумаги и карандаш кривоносому.

Тот сгорбился над столом и даже рот раскрыл, чтобы было легче слышать и дышать. Записывать приготовился.

Он не видел, как блеснули холодным огнём глаза самого обыкновенного заведующего складом.

— Говори! Ну! — карандаш в его руке в нетерпении подрагивал.

Рубилин неожиданно прытко подскочил к тяпке, схватил ее и со всей дури рубанул склонившегося над столом кривоносого прямо по хребту.

С мерзким всхлипом черная сталь вошла в спину, перерубая позвонки. Громила, рывком выдохнув, упал на пол, стукнувшись головой о стол, и тут же затих. Под его тушей расплывалась красная жижа.

— Ах ты, сука! — заревел Шмель, выхватывая пистолет.

Но навести ствол он не успел. Пока передергивал затвор, тяпка переломила ему запястье, словно спичку.

Нападавший завыл, а макаров брякнулся на пол. Толя снова замахнулся.

— Стой! — заорал бандит. — Не убивай!

— Я не могу… я должен… — сухо улыбнулся Рубилин, сделал одно резкое движение и раскроил ему череп.

Человек упал замертво. Рубилин подошел к кривоносому. Тот что-то булькал и пытался ползти. Толя наступил ему на поясницу и пробормотал:

— А ты прав… диван у меня кожаный, урод!

Хрясь! — угол тяпки вонзился в затылок.

Толя огляделся. Два трупа, весь пол залит кровью. Он слабо улыбнулся, подумав, как удачно он распустил сегодня своих подчиненных. Те отпросились пораньше, собирались на день рождения к своему коллеге по складу. Именинник тоже ушел, а он — завсклада, остался…

Это хорошо, что никого нет. Можно все прибрать.

Толя сходил на склад и вернулся через пару минут с полиэтиленовой пленкой. Тщательно замотал каждый труп, перевязал веревкой. Волоком дотащил тела до «восьмерки». Сложил сиденья заднего ряда — получилась приличная площадка, переходящая в объем багажника. С трудом, поднатужившись, закинул трупы внутрь машины через дверь багажника.

Огляделся… Уже смеркалось, но фонари не зажгли. Сумрак был на руку. Теперь нужно выехать с территории на их же машине, чтобы вахтер подумал, что эти двое как приехали, так и уехали. И никто бы их здесь не искал после…

Толя подождал еще. Пока совсем стемнеет, чтобы сидящий в будке пенсионер на ключах не заметил, кто за рулем восьмерки — как и то, что пассажирское сиденье вовсе пустует.

После закинул в машину штыковую лопату и выехал с территории. Попетляв проселком в противоположную от города сторону, он свернул в лес через пару километров.

Углубился в чащу. Дорогу стискивали заросли, вот она почти сузилась до тропы. По стальным бокам авто скрежетали ветви, но Рубилин не обращал ни на что внимания. Он двигался вперёд. будто ведомый чем-то незримым и вездесущим, или каким–то наваждением.

Наконец, машина уперлась в поваленное дерево. Все… Дальше дороги нет. Толя оглянулся. Нормально заехал — он кивнул сам себе, убедившись в этом.

Рубилин выбрался из машины и взялся за лопату. Сначала аккуратно снял слой дерна, подрезав края и низ. Свернув ковром, он убрал его в сторону. Затем стал вгрызаться в сырую землю. Дело оказалось непростое — будто в старой сказке из тех, что рассказывали в темноте, здесь было много толстенных корней. Деревья держались друг за друга и не пускали вглубь. Толя с остервенением рубил корни лопатой. Бил точно и