Пришельцы, дары приносящие (сборник) - Гарри Гаррисон

– С меня аквавит, – сказал американец. – Должен заметить, здешняя полиция вполне оправдывает свою репутацию.

– Стараемся, – ответил датчанин и, дождавшись, когда его собеседник повернется спиной, утер предательский пот со лба.

Одуванчик

Ганс лежал на больничной койке, и бледность его кожи не уступала белизне бинтов на голове. Увидев неподвижное тело мужа, Элис не удержалась от слез, а ведь по пути клялась себе, что не заплачет. «Будьте осторожны, – предупредил врач, – его нельзя беспокоить. Ваш супруг обязательно поправится, перелом кости и несколько шрамов – пустяк для такого крепкого мужчины».

– Здравствуй, Одуванчик, – открыл глаза и улыбнулся Ганс.

– Привет. – Элис взяла его за руку и с трудом изобразила улыбку на заплаканном лице.

– А у тебя нос краснеет, когда нюни распускаешь.

Элис нашарила в переполненной сумочке платок и вытерла глаза, дивясь абсурду ситуации, – ведь не муж должен утешать ее, а она мужа.

– Доктор сказал, тебя скоро выпишут.

– Не так скоро, как хотелось бы. Вот если б машина ехала чуть помедленней, у меня был бы шанс уступить ей путь…

– В дорожное происшествие любой может попасть.

– Нет, Одуванчик, это не случайность. Водитель задался целью меня прикончить, и это ему почти удалось.

– Кому и зачем это нужно?! – воскликнула Элис. – Ты сообщил в полицию?

– Решил не тратить время зря. Герр Отто Людвик Диффенбахер не из тех преступников, кто совершает ошибки и оставляет следы, способные привести к нему. Я совершенно уверен: меня пытались убить. И только один человек на свете мог получить от этого выгоду.

Сам того не замечая, Ганс до боли сжал руку жены. Но Элис не пыталась высвободиться. Ее муж, следователь налогового управления, редко рассказывал о своей работе, и сейчас прерывать его не хотелось.

– Если бы однажды ты познакомилась с герром Отто, он бы тебе понравился. Этот симпатичный толстый весельчак любого расположит к себе в считаные минуты. Он продает на импорт деревянные часы с кукушкой. Вот только кукушечный бизнес особой прибыли не приносит, поэтому настоящий промысел Диффенбахера – шантаж, и чем грязнее, тем лучше.

– Тюрьма по нему плачет! – возмущенно произнесла Элис.

– Я и пытался его туда отправить, и ему показалось, что я подобрался слишком близко, – иначе не было бы этого покушения. Самое смешное в том, что я не нашел никаких улик, хотя подозрений хватало, и далеко не безосновательных. Если бы Джесперсен не уехал за границу, я бы, наверное, узнал больше.

Раздался тихий стук в дверь, и в палату вошла медсестра.

– Мы ведь не хотим переутомиться? – намекнула она, поправляя на пациенте одеяло.

– Ой, простите. – Элис направилась к выходу. – Милый, завтра я снова буду здесь.

На это Ганс лишь кивнул с закрытыми глазами, и его жена вышла, постаравшись как можно тише притворить дверь.

Больницу она покидала почти в сумерках, между домами сыпался холодный мелкий дождь. Его капли блестели на щеках Элис, смешиваясь со слезами.

– Нет! – воскликнула она, стуча каблучками по тротуару.

Все, хватит сырость разводить, ее тут и так предостаточно. Муж лежит на больничной койке, его чуть не убили, а она чем занимается? Плачет и жалеет себя, как последняя никчема? Может, не случайно Ганс прозвал ее Одуванчиком? Элис считала, это из-за ее светлых волос, вечно они не подчиняются расческе, так и норовят встать дыбом. Но теперь кажется, что слово носит другой смысл. Может, в глубине души Ганс считает ее настоящим одуванчиком – привлекательным, но нестойким цветком. Пустышкой. Ей не раз говорили, что она принадлежит к кукольному типу женщин. Симпатичная дурочка, предмет насмешек.

В отношении Элис это, конечно, несправедливо, но что-то уж очень многие заблуждаются на ее счет.

И в этот момент, на темной, сырой, безлюдной улице, она поняла, что нужно сделать. На жизнь ее мужа совершено покушение, закон и порядок ничего не могут предпринять. А вот она может. И предпримет.

Почти всю ночь она пролежала не смыкая глаз, зато составила план. Элис не привыкла жить одна, тем более в гостинице, но ее дом находился слишком далеко от города. А теперь она была даже рада, что поселилась в отеле. Это существенно упростит ее задачу.

Утром она отправилась в большой магазин, который специализировался на магнитофонах, и перепробовала уйму аппаратов, диктуя и прослушивая записи, пока не сделала покупку. На это ушли почти все семейные сбережения, но дело того стоило.

Возвратясь в гостиницу, она водрузила на стол большой ленточный магнитофон. Переселение в этот номер тоже обошлось недешево, но ей нужны были две комнаты. Магнитофон будет находиться в спальне, шнур от него пройдет под закрытой дверью, потом под ковром, потом за ножкой стола к настольной лампе; под ее абажуром спрячется микрофон.

Пришлось поэкспериментировать, но в конце концов все было налажено. Теперь, в каком бы месте гостиной она ни находилась, ее голос четко записывался на ленту. Оставив настройки и кнопки включенными в оптимальном режиме, она нажала стенной выключатель, и свет погас. Магнитофон заработает при нажатии на кнопку.

Телефонный номер Диффенбахера Элис нашла в записной книжке Ганса и попросила гостиничного оператора соединить. Сделав глубокий вдох и собрав волю в кулак, она слушала гудки вызова. Но вот кто-то снял трубку.

– «Трансевро импорт», – прозвучал низкий, лишенный интонаций голос.

– Я хочу поговорить с Отто Диффенбахером…

– Ну так говорите.

– Вы не могли бы приехать ко мне в гостиницу? У меня есть то, что может вас заинтересовать.

– А вас не затруднит представиться?

Разговор проходил трудно, Элис ни на миг не забывала, что имеет дело с человеком умным и осторожным. Но придуманная ею история выглядела правдоподобно. Она представилась настоящим именем, а вот фамилию назвала придуманную, чтобы Диффенбахер не мог связать ее с Гансом. Что за информацию собирается продавать, Элис не сказала, зато упомянула Джесперсена, о котором слышала от мужа в больнице, и это сработало.

– Так вы можете прийти? – спросила она. – Гостиница «Ройял», номер шестьсот восемнадцатый, в два часа.

– Не гарантирую, – ответил собеседник. – У меня деловой ланч, могу задержаться.

Что-то в его голосе намекало: это всего лишь предлог и встреча состоится вовремя.

Начало выглядело оптимистично. Повесив трубку, Элис заметила, что у нее дрожат руки, и обругала себя: сейчас нельзя раскисать. Ей поможет крепкий кофе, да и ланч, пожалуй, не будет лишним. Она надела пальто и покинула номер, тщательно заперев дверь.

В ресторане было много посетителей, поэтому обслужили ее не скоро. Было две минуты третьего, когда она вышла из лифта и поспешила к своей двери. Там, у порога, ждал высокий, крепко сбитый мужчина в темном костюме. У Элис противно заныло под ложечкой, когда он обернулся и взглянул на нее сквозь толстые очки в золотой оправе. Правда, улыбка у него оказалась совершенно нормальная, добрая.

– А вот и вы! Кажется, я пришел слишком рано. Вот только-только постучал…

– Это целиком и полностью моя вина. – Провернув ключ в замке, Элис первой вошла в номер. – Подождите чуть-чуть, – как можно более естественным тоном попросила она и направилась в спальню.

Вот она отворила дверь, вот шагнула через порог. Бросить сумочку на кровать и нажать кнопку – секундное дело. Закрывая за собой дверь, Элис обнаружила, что мужчина стоит к ней спиной. Значит, ничего не заметил.

– Так, говорите, вы готовы продать информацию? – сразу взял быка за рога Диффенбахер.

– Да, информацию, пригодную для шантажа. Вы ведь, если не ошибаюсь, на шантаже специализируетесь?

– Нехорошо так говорить. – Он улыбался, но тон был смертельно холодным. – Можно навлечь на себя неприятности.

– Хорошо, нехорошо… Отто, я не прошу читать мне нотации, я предлагаю выгодную сделку. По словам Джесперсена, если к кому и можно обратиться с подобным предложением, так это к вам. Видите ли, я секретарь, которому не повезло с начальником. Ему не нравилось, что я слишком много знаю, и в конце концов он меня уволил. По-моему, если я подзаработаю на его секретах, это будет все равно что самооборона.

– И на чем же вы, Элис, собираетесь подзаработать?

– На копиях документов, фотографиях и тому подобном. Пятьдесят процентов денег, которые вы из него вытянете, мои. Годится?

Отто вздохнул и почесал тяжелый подбородок:

– Возможно, милочка, если ваш шеф достаточно богат, чтобы заплатить по моим расценкам. Давайте-ка посмотрим, чем вы располагаете.

Элис рассмеялась, надеясь, что получилось не слишком фальшиво:

– За дуру меня принимаете? Здесь я ничего такого не держу. Утром позвоню, и мы договоримся о встрече. Идет?

– Да, меня это устраивает. – Он шагнул к выходу и вдруг остановился, уперев ладонь в дверь. – Только прошу больше не употреблять слово «шантаж». Ну не нравится оно мне.