Пособие для начинающих шантажистов - Ирина Потанина

— Тебе, между прочим, уже пора идти на свой наблюдательный пост, — как можно более мило проговорила я, — Давай выпьем еще по чашке чая перед выходом на улицу и пойдем.

Жорик понял, что никаких разговоров на личные темы он от меня не дождется, и сделался весь покорно собранным.

— Отлично, — он протянул мне чашку, — Ты хорошо помнишь, что нужно делать?

— А ты?

24. Глава двадцать четвёртая, в которой решительные действия героев переворачивают вверх дном решительное действие повести

Надобно признаться, что я терпеть не могу холод. Моя мама всегда говорит, что я просто не умею одеваться по погоде. Неправда, я умею, но радости мне это не прибавляет. Дело в том, что погода, по каким-то одной ей видимым причинам, раз и навсегда выбрала меня в качестве объекта для подражания. Стоит мне надеть шубу и зимнюю шапку, как природа следует моему примеру — на улице резко наступает оттепель. Всё журчит, тает и плывёт. И я тоже плыву в своей уже неимоверно тяжелой от скопившейся влаги шубе, нелепо теребя в руках шапку. Прохожие провожают меня презрительными взглядами, отчего мне делается еще противнее. Если же я надеваю куртку и выхожу без головного убора, моментально наступает похолодание. Эта закономерность уже давно стала аксиомой, и когда-то я предлагала желающим приплачивать мне за урегулирование погоды. Хотите покататься на лыжах? Нет проблем, платите наличными, и я одену куртку. Платить никто не стал и я, понимая, что большинство граждан всё-таки предпочитают теплые погоды, носила куртку, дабы досадить «неплательщикам». Естественно, последние зимы выдались на редкость холодные. Ожидая появления подозрительных личностей, я наблюдала за пустырем, скрываясь в тени родительского дома. От холода я пританцовывала на месте и напевала себе под нос песенку про жару. Жорик позвонил на припеве.

— Катерина, прекрати светиться! Твою куртку аж сюда видно. И выключи звонок у мобильника, там есть функция для изменения звонка на вибрирование, — приказным тоном изрек Жорик и отключился.

— Ясно, — мрачно ответила я уже безмолвствующей трубке и, немного подумав, вывернула куртку на изнанку. Кроме того, я достала темный шейный платок и намотала его на голову. Отчасти, чтобы прикрыть светлые волосы (увы, сказать «светлую голову» было бы нечестно), отчасти, чтобы согреться.

Кроме холода я терпеть не могла еще и ожидание.

Виктория появилась на освещенной тропинке, ведущей через пустырь к стройке, со стороны магазина. К счастью, с моего поста отлично просматривались оба пути следования к заветной сумке. Вика надела длинное кашемировое пальто с капюшоном и очки. Ну конечно, она ведь думала, что за ней будет наблюдать Шурик, посему никак не могла конспирироваться как-то менее ярко.

— Первый пошел, — сообщила я Жорику в телефон, — В смысле, Виктория приближается.

— Объект сделал всё достойно, — через несколько минут сообщил Жорик, — Ровно двадцать тысяч долларов лежат в сумке. Ждем посетителя. И выключи, наконец, звонок на мобилке!

Вряд ли он действительно слышал звонок, слишком велико было расстояние между нами, скорее всего Жорик просто шутил и не подозревая, что попадает в цель. Я бестолково понажимала кнопки на телефоне и уставилась на часы. Раньше мне казалось, что они ходят значительно быстрее.

Я передумала уже все возможные мысли, перепела в голове все знакомые песни, переболела всеми возможными страхами. Большая стрелка часов нехотя ковыляла к двенадцати. С момента моего предыдущего разговора с Жориком прошел ровно час. Я решила проверить состояние опера.

О нет! Конечно же, отключая звонок, я нажала что-то не то, и телефон отказывался дозваниваться. У меня начали трястись руки. «Ну, миленький, ну, пожалуйста, заработай», — обращалась я к телефону, нажимая всё новые и новые кнопки, — «Я не знаю никакого кода!» Телефон отказывался работать, требуя, чтобы я ввела какой-то пароль. «О чем ты говоришь?» Телефон отказывался также от ведения конструктивного диалога. «Если починишься, обещаю больше никогда не брать тебя в руки!» На соблазны телефон также не поддавался. Я пританцовывала на месте уже не от холода. По идее, Жорик наверняка пробовал звонить мне. Если бы с ним всё было в порядке, он наверняка забеспокоился бы, не получив ответа, и нашел способ привлечь мое внимание… А он молчал. Неизвестность, царящая вокруг сумки с двадцатью тысячами долларов, пугала необычайно. Вопрос о нынешней дееспособности Георгия Сабоневского превратился в навязчивую идею. Я набрала полную грудь воздуха и, стараясь как можно быстрее пересечь освещенное пространство, бросилась бежать к стройке. «А вдруг какой-нибудь идиот притаился в плитах еще до нашего прихода?» — сомнения дико клокотали в голове, я шарахалась от темных углов, пробираясь к нужному блоку. Кстати, больше всего мне претила мысль о том, что, может быть, придется ударить человека. Карабкаясь в темноте по плитам на крышу, я, конечно же, в кровь расцарапала руку. Бесшумно добравшись до плит, за которыми должен был прятаться Жорик, я быстро глянула вниз. Бывший опер лежал на полу, растянувшись на том самом месте, где должна была находиться сумка с деньгами. Сумки не было!!! Денег не было! Я кинулась вниз, отметив, что раньше даже не предполагала, что добровольно могу спрыгнуть с такой высоты. Жорик застонал и зашевелился. Я упала на колени рядом с ним и принялась теребить его.

— Ты в порядке? — успела задать идиотский голливудский вопрос я до того, как нечто тяжелое опустилось на мою голову, а небытие — на сознание.

25. Глава двадцать пятая, в которой зализывание ран, помимо обычной для этого процесса суматохи, приносит также и пользу

Если до вышеописанных событий я хотя бы понимала, что ничего не понимаю, то теперь я не понимала уже и этого. Я лежала на мягком диване, а Викина мама сидела рядом на табуретке. Она, поминутно вздыхая, что-то прикладывала к моей голове. Причитала она при этом совсем ей не свойственное.

— Козлы! В армию бы их всех, лет на десять. Сволочи! Уроды!

— Ироды, — вяло подсказала я.

— Что? — не поняла Викина мама.

— Люди вашего поколения должны причитать мягко, говорить, всхлипывая: «Ироды окаянные» и тому подобное.

— Не учите меня жить, душечка! — возмутилась Викина мама, потом, видимо, осознав моё поведение несколько в ином аспекте, всплеснула руками и громко прокричала, — Вита, она пришла в себя!

В дверях тут же появилась взволнованная Виктория. Викина мама корректно удалилась. Виктория смотрела на меня и молчала. Я попыталась привстать и застонала, дотронувшись ладонью до гудящего затылка. Голова ощутимо побаливала. Память, не торопясь, восстанавливала по крупицам информацию и вяло докладывала мне о случившемся.

— О нет! — вторично простонала я, когда картина происшедшего выстроилась в моей больной голове окончательно, — Сумку не нашли?

Вика отрицательно помотала головой, потом коснулась пальцами моего лба и тихо заговорила.

— Не в деньгах счастье, Катенька. Пусть он подавится моими двадцатью тысячами, лишь бы с тобой всё в порядке было.

— А Жорик где? — я вспомнила распластавшегося на железобетоне опера.

— Убежал по делам. Он довольно быстро пришел в себя. Хотя его явно хорошо стукнули, даже кровь была.

— Кто стукнул? — спросила я.

— Кого? — услужливо поинтересовалась готовая всё рассказать Вика.

— Тебя! — разозлилась я.

— Меня? Никто…

— А что ж ты такая пристукнутая?

Виктория не обиделась и не вспылила, что лишний раз подтверждало её ненормальное состояние.

— Я не пристукнутая, — очень спокойно объяснила мне она, — Меня просто совесть мучает.

— Тебя — то за что? — искренне поразилась я и тут же расшифровала, — Ты вроде чужих телефонов не ломала, чужих денег не теряла…

— Ой, телефон это вообще мелочь. Ты его не поломала, ты просто систему перегрузила. Это не важно, — Вика тяжело вздохнула и снова изобразила подозрительно ангельскую улыбку, — Я должна тебе рассказать.

— Должна, — подтвердила я.

— Сначала про Жорика. Он сидел в своем укрытии и пытался до тебя дозвониться. Ты не отвечала и он начал нервничать, хотел уже бежать проверять где ты… Как вдруг! Канализационный люк возле плиты приоткрылся, и оттуда вылез довольно крупный мужчина в короткой куртке, — проговорила Виктория тоном, которым нужно рассказывать страшилки про черную комнату.

Я поймала себя на том, что слушаю Вику с открытым ртом, и громко клацнула челюстью. Виктория вздрогнула и взглядом потребовала тишины. Я старалась не пропустить ни звука.

— Мужчина подошел к сумке и взялся за ручки. Жорик прыгнул на него. Завязалась короткая драка. Преступник был скручен. В этот момент наш храбрый опер почувствовал тупую боль в затылке. Кто-то ударил его кирпичом по голове. Жорик потерял сознание.