Труллион: Аластор-2262 - Джек Вэнс

— С подобным утверждением нельзя не согласиться, — произнес Акади.

— Кто же это мог быть? — как бы размышляя вслух, произнес лорд Генсифер. — Кто же это мог быть?

Все присутствующие глубоко призадумались над этим вопросом, и у каждого сложились свои собственные соображения на сей счет.

Глава 16

«Танхинары», победив «Карпаунов», оказали себе медвежью услугу. Поскольку Загмондо Бандольо и его старментеры забрали все средства, которыми они располагали, команда осталась без озола за душой, а из-за того, что команда в последней встрече продемонстрировала истинные свои возможности, Перинда оказался не в состоянии организовать для нее тысячеозоловые или двухтысячеозоловые встречи. А для того, чтобы вызвать на поединок какую-нибудь десятитысячеозоловую команду, у «Танхинар» просто не было обязательной в таких случаях крупной суммы залога.

Через неделю после игры с «Карпаунами» игроки команды собрались на острове Рабендари и Перинда объяснил печальное состояние дел.

— Я нашел только три команды, пожелавшие встретиться с нами, но ни одна из них не хочет рисковать своей шейлой за сумму, меньшую десяти тысяч озолов. И второй вопрос: у нас нет шейлы. Дьюссана, похоже, привлекла к себе внимание некоего лорда, что, естественно, тешит его самолюбие. Теперь ни она, ни Тамми не хотят подвергнуть ее драгоценную кожу риску выставления на всеобщее обозрение.

— Значит, — воскликнул Лючо, — для Дьюссаны любовь к хуссейду никогда не была на первом плане!

— Естественно, нет, — произнес Уорхаунд. — Она ведь треванка. Кто-нибудь из вас видел играющего в хуссейд тревана? Насколько мне известно, она первая шейла — треванка.

— Треване играют в свои собственные игры, — сказал Гилвег.

— Такие, как «Ножи и Глотки», — предположил Глиннес.

— Или «Триллы и Разбойники».

— Или «Мерлинг, мерлинг, кому труп?»

— И «Ну-ка, отыщи запрятанное!»

— Шейлу мы всегда найдем, — сказал Перинда. — Наша главная проблема — деньги.

— Я бы внес свои личные пять тысяч озолов, если бы был уверен в том, что удастся им вернуть, — сказал Глиннес.

— И я каким-нибудь образом наскребу тысчонку, — отозвался Уорхаунд.

— Итого — шесть тысяч, — сказал Перинда. — Я внесу — правильнее будет сказать — сумею одолжить тысячу у отца... Кто еще? Кто еще? Чего там стесняться, несчастные грязедавы, волоките свои богатства.

Двумя неделями позже «Танхинары» сыграли с «Островитянами Южного Океана» на огромном стадионе Океанского Острова. Разыгрывался приз в двадцать пять тысяч озолов, из которых пятнадцать тысяч ставила на кон каждая из команд, а десять тысяч выделила администрация стадиона. Новой шейлой у «Танхинар» была Сэчрисс Симоно, девушка из Фэл-Лэл-Маунтин — прелестная, наивная девушка, которой, однако, недоставало всего лишь такого неуловимого качества, как «сашей». Имелись также определенные сомнения в отношении ее целомудрия, однако никому не захотелось поднять шум из-за этого.

— Пусть каждый из нас проведет с ней одну ночь, — проворчал как-то Уорхаунд, — и получит ответ на этот вопрос ко всеобщему нашему удовлетворению.

Какою бы не была причина, но «Танхинары» играли вяло и совершили массу грубейших ошибок. «Островитяне» одержали легкую победу в трех геймах. Невинная — так во всяком случае считалось — плоть Сэчрисс была представлена во всех подробностях на суд тридцати пяти тысяч зрителей, а в своем кошельке Глиннес теперь обнаружил всего три или четыре сотни озолов. Удручен он был этим до такой степени, что все чувства его притупились, и в таком вот состоянии он вернулся на Рабендари и, плюхнувшись в одно из старинных плетеных кресел, весь вечер глядел с тоской на остров Эмбл. В какой идиотский хаос превратил он свою жизнь! «Танхинары» — разорены, опозорены и вот-вот разбегутся, кто куда. Остров Эмбл — теперь от него еще более далек, чем когда-либо. Дьюссана, девушка, поработившая неожиданно для него самого все его мысли и чувства, обратила свои честолюбивые взоры на аристократию, и Глиннес, такой раньше к ней равнодушный, теперь был вне себя от одной только мысли о том, что Дьюссана может оказаться в постели другого мужчины.

Через два дня после злополучной игры с «Островитянами» Глиннес отправился на пароме в Уэлген поискать покупателя отличных мускатных яблок, выращенных на Рабендари. Договорившись по быстрому о продаже двадцати мешков, он заглянул перекусить в небольшой ресторанчик, половина которого находилась прямо на открытом воздухе, а вторая половина — в беседке, образованной ветвями фульжерии. Взяв себе кувшин пива и хлеба с сыром, он устроился поудобнее и стал глазеть на снующий по своим делам уэлгенский люд... Вот прошла группа правоверных фаншерор — бесцветных парней, сосредоточенных и настороженных, насуплено глядящих куда-то вдаль, будто поглощенных в размышления о материях огромной значимости... А вот и Акади спешит куда-то, низко опустив голову, в фаншерском сюртуке с болтающимися фалдами. Глиннес окликнул его, когда он проходил мимо ресторанчика.

— Акади! Присядьте ко мне и пропустите кружечку пива!

Акади остановился, как вкопанный, будто натолкнувшись на какое-то невидимое препятствие. Сначала он стал всматриваться в сумрак беседки, пытаясь определить местонахождение окликнувшего его, затем глянул через плечо и только после этого поспешно нырнул к стулу рядом с Глиннесом. Когда он нервно и отрывисто заговорил, лицо его изображало страдание.

— По-моему, мне удалось оторваться от них — надеюсь, по меньшей мере, на это.

— Вот как! — Глиннес бросил взгляд в ту сторону, откуда торопливо семенил Акади. — От кого же это вы оторвались?

Акади ответил в типичной для него туманной манере:

— Мне следовало отказаться от этой миссии — она принесла мне одно беспокойство. Пять тысяч озолов! Когда за мной по пятам следуют алчные до денег треване, только и поджидающие того мгновения, когда я потеряю бдительность. Фарс да и только! Ведь они смогут присвоить себе тридцать миллионов озолов вместе с моими жалкими пятью тысячами и оставить меня самым дорогостоящим олухом в памяти всего человечества.

— Иными словами, — сказал Глиннес, — вы собрали выкуп в размере тридцати миллионов озолов?

— Уверяю тебя, — продолжал брюзжать Акади, дергаясь головой, — что никакие это не деньги — то есть те пять тысяч озолов, что составляют мой гонорар, это не капитал, а просто пять тысяч озолов, годящихся разве что на мелкие расходы. Я таскаю тридцать миллионов вот в этом кейсе, — тут он подтолкнул локтем небольшой черный чемоданчик с серебряным замочком, — но для меня лично это не более, чем несколько пачек туалетной бумаги.