Восемь бусин на тонкой ниточке - Елена Михалкова

– Что? – озадачился Иннокентий.

Матвей даже не заметил, что последнее слово произнес вслух.

– Это я не тебе. Извини.

Анциферов окинул его подозрительным взглядом. Кажется, хотел высказаться язвительно, но его перебил до отвращения бодрый голос Бориса:

– Между прочим, тетя Марфа, мы все готовы к труду и обороне! Что насчет сегодняшних заданий? Правда, прохладно, но нам ведь холод не помеха, верно?

И подмигнул Еве.

– А не будет никаких заданий, – сообщила Марфа. – Передумала я.

Все замолчали, совершенно одинаково приоткрыв рты.

Матвею пришло в голову, что с них можно писать картину. «Завтрак в семействе карасей». Только ясноглазая Нюта смотрит без удивления, и Генка Коровкин выглядит так, будто боится поверить нечаянной радости.

Кстати, что это с ним?

Борис недоверчиво улыбнулся.

– Бросьте шутить, тетя!

Марфа сердито воззрилась на него.

– Да какие уж тут шутки! Передумала я, говорю! Нечего мне пока в монастыре делать, я еще слишком молода. К тому же скотину мою не на кого оставить – Дульсинею, Зорьку, Джоленьку…

– Но вы можете полагаться на нас! – поспешно воскликнула Ева.

– Видала я, как на вас можно полагаться! Едва коровник мне не разнесли… Одна чуть корову с ума не свела, другой затеял со свиньей соревноваться – кто умнее. Одно радует – что свинья моя победила.

Анциферов побагровел.

– Нет, голуби мои, ничего я вам передавать не буду, – закончила Марфа. – Мое наследство мне самой пригодится. Чай, не просто так мне его покойный супруг оставил.

– А как же Господь? – воззвал Иннокентий.

– Господу мое служение и здесь угодно. Я три рабочих места создаю, трех теток кормлю-обуваю. Чем не служение?

– А душа?! – настаивал Анциферов. – О душе-то как же не позаботиться?

– Ты о своей заботься, – посоветовала Олейникова. – А о своей уж как-нибудь я сама. Сказала «все» – значит, все! И не уговаривайте меня! Все равно не переубедите. Не пойду в монастырь и наследством разбрасываться не стану. Поторопилась я с этим делом.

Борис шарахнул ладонью по столу:

– Вы, значит, поторопились, а нам сидеть, как дуракам с мытыми шеями?! За базар неплохо бы отвечать, тетя Марфа.

– За базар у нас Виктор Сергеевич отвечает, – незамедлительно поведала Марфа.

– Какой еще Виктор Сергеевич?!

– Так Колупанов. Глава села Свиридова. У нас ближайший базар там. Тридцать километров всего, можешь завтра наведаться. Яички свежие привозят, мясо… Ну, да яички у нас и свои имеются.

– Да какое к едрене фене село Свиридово?! – заорал Борис, привстав. – Какие яички?! Вы что из меня дурака-то делаете?

– А ну сядь, – негромко приказал Матвей.

Борис нехотя опустился обратно, с ненавистью сверля глазами тетушку.

– Разве ж я могу из тебя дурака сделать? – вздохнула Марфа. – И не шуми. Ты радоваться за меня должен, а не скандалить.

– Нет уж, позвольте! – высоким голосом воскликнул Иннокентий. – Мы, конечно, радуемся! Но так же нельзя! Вы же обещали! Обещания порядочными людьми должны выполняться!

– Ну-у, заблеял, – недовольно протянула Марфа. – Мое обещание: хочу – даю, хочу – беру.

– Но так нечестно! – возмутилась Ева. – Мы тратили на вас свое время, некоторые пожертвовали работой, чтобы исполнять ваши безумные требования! Вы что, издеваетесь над нами?!

Марфа погрозила пальцем:

– Э-э, нет, гуси мои! Вы на себя тратили время, не на меня! Нечего меня попрекать брошенной работой.

– Да как вам не стыдно?! – взорвался Анциферов. – Мы вам верили… надеялись… Мы участвовали в этих ваших нелепых испытаниях! И что теперь?! Это глумление, это надругательство над святым! Над верой в лучшие человеческие чувства!

Нюта умоляюще погладила его по рукаву и что-то зашептала на ухо.

– Нет, постой, веточка моя! Я этого так не оставлю! – кипятился Иннокентий. – Я буду жаловаться!

– Это кому же? – озадачилась Марфа.

– Вашему духовному отцу! Пусть вразумит вас, в конце концов! Наставит на путь истинный! Призовет… куда-нибудь…

Коровкин внезапно расхохотался.

– Свихнулся, – испугалась Нюта. – До чего денег хотелось человеку…

Словно подтверждая ее слова, Генка подпрыгнул и исполнил вокруг стола дикий папуасский танец с выбрасыванием ног в стороны. Подскочил к тетушке и смачно расцеловал ее в обе щеки.

– Уйди, бесноватый! – сопротивлялась Марфа. – Да что с тобой такое?

– Что со мной? – воскликнул Генка. – Да ничего! Человеком нормальным снова стал. Ну, Марфа, ну ты учудила… Я себя насквозь изгрыз! Измучился оттого, что стал на тебя смотреть, как на мешок с деньгами. Такие залежи гадости в себе обнаружил – страшно сказать!

– А-а, так вот почему ты сбежать-то попытался…

– Поэтому, тетушка, поэтому, – радостно подтвердил Коровкин. – Хотел, выражаясь стилем нашего Иннокентия, избегнуть искушения. Чтобы по-человечески к тебе относиться, как прежде, а не выгадывать, как бы половчее тебе понравиться.

– А богатство мое тебя не смущает? – сощурилась Олейникова.

– Не-а, – легко ответил Генка. – Меня ничье богатство не смущает, пока мне не говорят, что оно может стать моим. Но твое-то не может, так?

– Так, – подтвердила Марфа.

– Ну и прекрасно!

Генка вернулся на место и трижды поцеловал жену в макушку. Выглядел он и в самом деле не вполне вменяемым.

Лена терпеливо снесла излияния супруга.

– Сядь, не пугай людей, – попросила она. – Говорила я тебе, что ты ерундой маешься…

Ева отодвинула тарелку и встала.

– Отвратительно! – сказала она, будто выплюнула. – Я уезжаю сейчас же.

– И я, – поднялся Борис.

– Вы что же, ради денег приезжали? – удивилась Марфа. – Вот те раз. А я-то думала, ко мне на праздник!

Борис снова что-то закричал в ответ, Ева не отставала. У них на подпевках дискантом выступал Иннокентий, свирепо тряся бородкой. Марфа уверенно оборонялась.

Матвей перестал вслушиваться в то, что они выкрикивали друг другу. В общем хоре голосов пять минут назад прозвучало что-то важное, и он пытался понять, что именно.

Ведь прозвучало же.

Буквально только что.

Свинья, базар, село Свиридово… Служение Господу, издевательство над людьми, будет жаловаться…

Что? Что?!

Матвей смотрел, как Нюта робко дергает мужа за рукав, а тот, брызжа слюной, не обращает на нее внимания… «Видно, Марфа здорово завела нашего Кешу, – подумал Олейников, – ведь обычно он так заботлив…»

Веточка моя.

Матвей медленно начал подниматься. Лицо его изменилось, и, видимо, изменилось сильно, потому что все скандалисты вдруг смолкли и испуганно уставились на него.

– Матвей, Матвей, – успокаивающе обратился Борис. – Ты чего, брат?

– Матюша, все в порядке, все в порядке, – забормотала тетушка, побледнев.

Наверное, решила, что сейчас он будет всех убивать.

Не всех. Только одного.

Кто-то мелькнул у входа в гостиную. Все обернулись, и Матвей тоже вынужден был посмотреть в ту сторону.

– Ох ты ж елки-палки… – пробормотал Генка.

В дверях стояла босая Маша Успенская в белом свитере и какой-то странной юбке, будто сшитой из заслуженной половой тряпки. Одну грязную ногу она поджимала под себя. По плечам золотистой мантией струились волосы. В руке она что-то сжимала.

– Матвей, – сказала Маша, игнорируя взгляды, – мне нужно с тобой поговорить. Сейчас же.

Матвей немного подумал.

– Всем сидеть здесь, – наконец произнес он без выражения. – Кто попробует уйти – догоню и ноги вырву.

Иннокентий поежился и поджал колени. Детская смешная угроза прозвучала совсем не по-детски. И вовсе не смешно.

– Я не понял… – начал Борис.

Но Матвей уже шел к выходу. На слова Ярошкевича он даже не обернулся.

В коридоре Маша схватила его за руку горячей ладонью, потащила за собой.

– Матвей, я поняла, поняла! – зашептала она. – Они нас не слышат?

– Нет, конечно.

Она остановилась и сунула ему под нос ржавые наручные часы.

– Это что за раритет? – поинтересовался Матвей.

– Ты не понимаешь! На, смотри!

Возбужденно дыша, она показала гравировку на обратной стороне часов.

– Ты видишь? Видишь?!

– «С любовью навсегда – А.И.», – прочитал Матвей.

– Я думала, думала, и вдруг мне все стало ясно! – быстро-быстро заговорила Маша. – Он их носил, потому что это был ее подарок! Даша подарила их ему, она была очень влюблена и купила хорошие часы. И сделала гравировку! Это очень важно, понимаешь?

Она все время повторяла это свое «понимаешь» и заглядывала в глаза. Это сбивало Матвея, мешало сосредоточиться на ее рассказе.

– Я понимаю, – раздраженно подтвердил он. – И что дальше?

– А дальше Марк каким-то образом понял, что это именно он! Может быть, догадался сопоставить институты. Ведь у них один институт, в этом не может быть сомнений. Именно там они и познакомились. Она – студентка, он – преподаватель. Такое часто случается. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Матвей.