Смертники - Евгений Прошкин

— Не думай, — застонал он, силясь схватить Столярова за рукав. — Вернее, думай! Обо всем, кроме дела. О бабах. Думай о бабах, ярко.

Михаил с ужасом смотрел на товарища, не зная, помочь ли ему встать или дать отлежаться.

— Вспоминай детство! — брызгая кровью, просипел Олег. — Большие обиды или что угодно. Создавай шум. Иначе он прочтет тебя, как газету.

— Кто?!

— Я не знаю…

Гарин изможденно откинулся на спину и попробовал представить у себя на голове шлем от скафандра — настоящий, надежный, защищающий от всех видов излучения. У него не получилось: он не интересовался космонавтикой и понятия не имел, как в деталях выглядит этот предмет. С рыцарским шлемом вышло то же самое. Гарин не верил самому себе, головной убор выходил слишком абстрактным. В следующей попытке была солдатская каска, Олегу почти удалось внушить себе, что он защищен от пси-излучения, но все испортил яркий кадр из какого-то фильма, некстати мелькнувший в памяти: каска пробита прямым попаданием, у чумазого паренька медленно закатываются глаза…

Олег был в отчаянии. Стрекоза в мозгу уже заканчивала индексацию, за этим должно было последовать что-то необратимое, он это чувствовал, но ничего не мог сделать. Он согласился бы даже на ведро, но это был слишком комичный образ, защиты он не давал никакой. Гарин уже почти сдался, когда вдруг вспомнил еще один шлем, мотоциклетный. Ну конечно, как же он сразу не догадался? «BMW К–1300», заветная мечта. Олег знал в нем каждый обвод, каждую линию. Он помнил их так хорошо, что мог бы отличить свой мотоцикл на ощупь, как женщину… В черту женщин! Гарин знал его, как свое собственное тело. И шлем — конечно же, шлем. Надежный. Очень надежный.

Стрекоза шевельнулась в голове последний раз и сгинула.

Пси-атака еще продолжалась, но память для агрессора была уже недоступна.

— Куда ты лезешь? — прошелестело где-то рядом, совсем близко. У самого шлема, вплотную. Но все-таки снаружи, а не внутри. — Куда ты прешь?

— Я… иду домой, — выдохнул Гарин. — Вот только… найти бы дорогу.

— Олег! Олег! — Михаил тряс его за плечи так неистово, что мотоциклетный шлем стучал о крышу. — Олег, не уходи!

Гарин открыл глаза.

— Фу-у–у, блин!.. — Столяров опустился рядом и промокнул рукавом пот. — Ты что так пугаешь, парень?

— Ты мне шлем не разбил? — Олег пощупал макушку, но рука наткнулась на кожаную бандану. Никакого шлема не было. — Я должен вернуть его Дизелю. Где он?

— Э, э! Ты что погнал? Ты лучше подохни, но с ума не сходи, даже не думай! Зачем мне шизоид в напарниках?

Олег снова зажмурился, проморгался и наконец пришел в себя.

— Ты губу прикусил, — озадаченно сказал Зеро. — И смотри, как сильно-то. Кровищи целую лужу нахаркать успел.

— Это не я, — начал Гарин, но ему вдруг стало лень спорить.

«…и от карандаша остается ожог, который ни один врач не отличит от настоящего». Так, все так. Интересно, если внушить человеку, что его казнили на гильотине, далеко ли укатится голова?

— Ну, хватит, хватит! — вновь затормошил его Столяров. — Не спим! Скоро двинемся уже. Программу на сегодня перевыполнили так, что прям через край.

— Вы что, вообще ничего не почувствовали?! — не поверил Олег.

— Нам тут некогда было чувствовать. Мы на тебя смотрели и от страха не знали, что делать. Ну давай, поднимайся. Хорош дурить.

— А Штиль?..

— А что — Штиль? Паршиво ему.

Гарин уронил голову набок и взглянул на неподвижно лежавшего сталкера.

— Уже не паршиво, — сказал Олег. — Уже никак.

— Да ладно! — Михаил склонился над Штилем и включил фонарик, прикрывая его ладонями. Зрачки, разъехавшиеся во всю радужку, на свет не реагировали.

— Он мертв, не трогайте его, — проговорил Гарин.

— Что, совсем тяжело было? — спросил Столяров.

— Мне или ему?

Михаил потупился:

— Мы вправду ничего не заметили. Штиля жалко, да…

— Конечно, жалко. Мог бы еще послужить тебе.

Столяров понял, что назревает трудный разговор, и порывисто поднялся.

— Давай дома все обсудим.

— Дома?.. — горько усмехнулся Гарин.

— Пойдем, Олег.

Обратно шли молча, словно несли на плечах невидимый гроб. Между старым комбинатом и школой Сахалин заметил синие комбинезоны наемников. Два человека шли и беспечно разговаривали во весь голос. Сталкеры отступили, дождались наемников за углом и расстреляли их в упор с таким остервенением, как будто это могло вернуть им всех погибших товарищей.

— Я про тебя все понял, — сказал Олег Столярову, как только они поднялись в квартиру.

— Что ты понял, щенок?! — процедил тот и плечом втолкнул Гарина на кухню. Потом убедился, что остальные разошлись по комнатам, и плотно закрыл дверь. — Что ты вообще можешь понять?

На кухне каким-то чудом сохранилась вся мебель, от плиты до стола с двумя табуретками. Михаил достал из шкафчика бутылку водки и стаканы.

— Что ты можешь понять, Олег? — снова повторил он, откручивая пробку.

— Ты используешь людей, как инструменты. И наверно, считаешь себя самым умным. Но это ум животного, которое только и может, что цапать жратву. Куда ты нас сегодня водил? Для чего? За что умер Штиль, объясни мне. Я его совсем не знал, мне в принципе на него плевать, но он человек! Он был живым человеком. А ты его убил. Просто так, без причины, — тихо произнес Гарин.

Столяров со стиснутыми зубами выслушал эту речь и щедро плеснул по стаканам.

— Выпей, — велел он.

Гарин проглотил пятьдесят граммов и зашипел от боли в прокушенной губе.

— Под кого ты нас только что подставил? — спросил он.

— Хочешь знать? — Михаил опрокинул в себя стакан и сразу налил еще. — Хорошо, я расскажу.

Глава двадцать первая

Его зовут Пси-Мастер. Имя и фамилия роли не играют, он сам от них отказался, как и от паспорта. Просто Пси-Мастер, и все. Он начинал карьеру как второсортный иллюзионист, ездил с гастролями по провинциальным городам. Он знал, что способен на большее, но большего от него не требовалось. Людям ведь не нужна магия, люди хотят видеть только фокусы — красивые, но понятные. Они желают быть обманутыми, но настоящего чуда они боятся. Пси-Мастер делал то, чего от него ждали: угадывал карты, даты рождения и прочую чепуху. Он уже тогда мог заставить любую девственницу раздеться посреди улицы, а любого чиновника — прилюдно покаяться в получении взяток. Но за это не платили и даже не аплодировали. Его дар был попросту никому не нужен. А талант вопреки поговорке закопать невозможно. Скорее он сам загонит своего хозяина в могилу.

Первая крупная акция Пси-Мастера была зафиксирована в Киеве. Около пятидесяти водителей, стоявших в середине длинной пробки, одновременно дали по газам. Затор потом растаскивали всю ночь. Жертв не было, ущерб оказался копеечный. В общем, хулиганство. После Киева был Петербург и следом Берлин, аналогичные истории. Пси-Мастеру надоели районные клубы, захотелось масштаба и признания. И у него накопилась обида, вот что самое страшное. Он понял, что половину жизни потратил на ерунду. Его уже и деньги не так привлекали, и он… думаю, он и сам не представлял, к чему стремился. Он перестал себя контролировать, и в какой-то момент это обернулось большой бедой.

«Датский клевер» помнишь? У этой катастрофы, якобы техногенной, был конкретный автор. Пси-Мастер взял под контроль более ста человек и удерживал их волю несколько часов подряд. В результате три пассажирских поезда столкнулись в одной точке, а следом на стрелку влетел неуправляемый состав с метанолом. Почти шестьсот покойников. Для публики была состряпана версия о глобальном сбое в системе управления, потому что правду — такую правду — людям говорить просто нельзя. Одни признали бы его мессией, другие — дьяволом, и он получил бы свою долгожданную славу.

Вскоре Пси-Мастера взяли в Норвегии, где он собирался организовать «бесплатный урок дай вин га», как он сам об этом говорил. Или, если называть вещи своими именами, — отправить на дно крупнейший теплоход. Вместе с пассажирами. Задержание было фантастически сложной операцией. Пришлось через вентиляционную систему усыпить всех постояльцев отеля, где он жил. Его депортировали в Данию и пытались судить, но первый обвинитель, не успев даже поздороваться, выбросился в окно. Пси-Мастер к тому времени окончательно слетел с катушек. В итоге процесс был не только закрытым, но и заочным. Но в Дании нет смертной казни, вот какая штука. И подсудимому по понятным причинам не дали слова. Да и набор улик выглядел как чистое шаманство. В общем, приговор получился, мягко говоря, уникальным. Вернее, уникальным был не сам приговор, а тюрьма, в которую поместили заключенного.

Для него одного переоборудовали целую шахту. Я уж не знаю, во сколько это обошлось, но денег не жалели. Пси-Мастеру построили персональную экранированную камеру на глубине пятнадцати метров, в которой он поселился бессрочно.