Выход воспрещен - Харитон Байконурович Мамбурин

себя «кровь с молоком», то неосапиантка — «кровищу с молочищем»! Мощь! Сила! Сиськи! Нелла Аркадьевна ведь не просто так такая здоровая, это не мутация… наверное. Она, как военный человек, регулярно качается, тренируется, организм реагирует, и, в итоге, я имею дело с двухметровым титаном, способным легким щелбаном сбить с копыт мои 90 кг в экзоскелете.

И какие шансы у простой девушки с Коморской найти себе парня?

Ноль. Вне улицы? Ниже нуля! Даже невзирая на Янлинь, которую просто удобно обвинять во всех смертных грехах. И да, я говорил про простых, то есть тех, у кого изменений во внешности, отличающих их от обыкновенного человека, не так уж и много. А на одеялках половина таким похвастаться не могла. Вообще Салиновский рассказывал, что у девчонок прямо курсы специальные есть, на которых им объясняют, в чем отличие между ними и простыми гражданами, а заодно и утешают, что, мол, суженого найти можно всем. Даже если ты в зеленой чешуе и любишь лазить по стенам. Ну, разумеется, если твоя физиология вообще позволяет желать другого человека, чего уж там.

В общем, холодная тут война, где «похотливые козлы, не ценящие богатого духовного мира» стараются держаться подальше от «здоровенных нетраханных стерв, способных обосрать с ног до головы». А я в этом противостоянии мразь последняя, ибо мало того, что с китаянкой зажигаю, так еще и живу с признанной красавицей всего советского союза, товарищем Окалиной Юлией Игоревной! И этим девочкам совершенно по барабану, что Палатенцо безэмоциональный призрак, то есть разумное существо, но без эмоций в душе и отверстий для любви в теле!

Тьфу на них!

Интерлюдия

«430 кг.»

Светящийся на потолке индикатор раздражал. Она продолжала планомерно поднимать и опускать груз, не сводя взгляда с этой надписи. Четыреста тридцать, всего лишь. Больше нельзя, если она хочет работать дальше тем, кем работает. Увеличить нагрузку до серьезной, всласть вымотаться… мечты-мечты. Нельзя.

Даже адаптантам. Организм расценивает сверхнагрузки как руководство к действию и растёт дальше. А ей уже некуда.

Цифры на потолке загорелись красным, механизм тут же автоматически зафиксировал штангу в верхнем положении, заставляя Неллу зло выдохнуть и встать с лежака. Как наркоманку на лечении держат, на сниженных дозах! Зла не хватает. Единственное, что разрешается, так это недосып, но и то умеренный, чтобы мозги работали.

Она прошла в душ и резко выкрутила вентиль горячей воды на полную. Зарычала от боли и удовольствия, чувствуя тугие струи кипятка, тут же ошпарившие её тело. Только так. Только максимально горячая вода. Всегда. Мало кто знал, насколько Нелла Аркадьевна Окалина, гроза неогенов Стакомска, ненавидит и боится холодную воду. Больше, конечно, ненавидит, но… да, ненавидит. До потери контроля над собой. Чтобы только выгнать из головы воспоминание, ей нужно минут двадцать стоять под почти кипятком. Еще одна причина держаться за работу руками и ногами. Нигде больше такого нет, чтобы раз — и горячоооо…

Через час она, одетая, спокойная и сосредоточенная, сверлила взглядом сидящего напротив неё человека. Тот нервничал, периодически бессмысленно перелистывая содержимое толстой папки, находящейся у него на коленях.

— Насрать на обхссников, — наконец, выдала вердикт Нелла, — Пусть роют вместе с гэбистами. У меня не ищейки, у меня забойщики. Найдут, выдвинемся. Как всегда. Что не хватает им людей, так это не наши проблемы. Не по профилю, так им и передай.

— Передам, — быстро кивнул её собеседник, — А Луков…

— Пускай идёт в свой отпуск, он заколебал, — устало и обреченно махнула Нелла рукой, — Парни на него жалуются. Что не выезд, то он ***дит об отпуске заслуженном. Вот ***дит и ***дит. Ему уже три бригады лицо сломать хотят. На*** его! Позовешь Слодзинского из Первого района, тот все равно ***м груши околачивает.

— Может, премию Лукову порезать? — почти заискивающе спросили у неё.

— Жопу себе порежь, Темеев, — ласково оскалилась майор, — Луков, конечно, говно, но он наше говно! Воняет, но по делу и закону… чем и раздражает. Кое-кого мне этим напоминает. Ты знаешь кого. Давай колись, что у тебя по говнюку Изотову?

Почти минуту они мерялись взглядами. Хищно-заинтересованный у Окалины и нервно-сосредоточенный у её подчиненного. Никакого давления на этот раз.

— Вы меня послали собрать неофициалку, я собрал, — наконец говорит Анатолий Темеев, носящий звание старшего лейтенанта и личного порученца товарища майора, — Потом… еще собрал. А потом еще. Знаете, что было потом…?

— Не тяни кота за яйца, Толь. Не испытывай моего терпения, — рыкает нетерпеливо женщина.

— В общем, Нелла Аркадьевна, — устало выдыхает человек, явно не найдя нужный тон, — Этой неофициалки до ммматери. Мы думали, что Ожегов — это…

— Он что, еще кого-то кончил?! — перебивает изумленно женщина.

— Хуже…, — кривится в неподдельном отвращении старлей, — Он Симулянт.

— Я тебе сейчас двину, дурака кусок, — сулит ему начальство, — Кончай придуриваться.

— Да не придуриваюсь я! — повышает голос Темеев, — Этот кадр… я просто не знаю, с чего начать! Он прямо легенда какая-то! Только наоборот!

— Слышь ты…, — привстает с места блондинка, явно намереваясь воплотить угрозу в жизнь. Вообще, товарищ майор крайне редко превышает свои полномочия, но в этом деле у неё огромная личная заинтересованность. Анатолий Темеев это знает, поэтому угроза физической расправы представляет для него ясную перспективу. И старлей чувствует, что пришла пора спасать собственную шкуру.

— Три человека из-за него попали в дурку! — ошарашивает он начальницу, — Старший аналитик какого-то московского отдела, секретность выше крыши, психиатр из второй Неонки, у дядьки степеней было как у дурака фантиков. И стажёр кгбшный. Чисто по наружке.

— Это как? — садится на место заинтригованная женщина.

— А вот так! На Симулянте обкатывали молодняк наружки. Курсами. За ним, Нелла Аркадьевна, наблюдали чуть ли не с рождения. Сначала профессионалы, затем дрочили молодняк. Нервные срывы там были нормой. В верхах тоже.

— Причины. Четко и ясно, товарищ старший лейтенант.

— Не получится, товарищ майор! Судите сами. Мальчишка из детского дома, потом перевели в сиротский. С его пассивным отторжением до активации ему не оставалось ничего кроме как учиться. Только учиться. Когда он на рыбалку выезжал, за ним до 30