Пуля для безнес-леди - Лев Корнешов

- Нечего вам смотреть, - изгнал он Настю из комнаты. - Мы тут сами, по-мужски, разберемся.

Никита по просьбе Насти перенес "заготовки" Нины из багажника. Она поставила на стол в гостиной три прибора, бутылку водки, минеральную воду, сыр, ветчину - то, что подвернулось под руку. Ей требовалось чем-то занять себя. Кушкин искоса поглядывал на её хлопоты. Он ни о чем не расспрашивал.

К ним вышел врач, руки у него были в крови. Он увидел накрытый стол, одобрительно хмыкнул, прошел в ванную комнату, чтобы отмыть руки.

- Не знаю, как вам, а мне требуется выпить, - сказала Настя и первой опрокинула в себя рюмку. Мужчины не заставили себя упрашивать.

- Все будет нормально, - сообщил врач. - Ножевые раны в мягкие ткани, потеря крови... Держался мужик за счет алкогольного "топлива". Был бы трезвым - взвыл от боли. Раны промыл, обработал и перевязал. Угостил крепкой дозой снотворного.

Он выпил ещё и засобирался - не хотел плодить подозрения долгим отсутствием:

- Я оставлю лекарства. Через день смените повязки. Если станет хуже, Михаил Иванович знает, где меня найти.

Настя протянула пачку денег - за визит. Врач философски заметил:

- Что же, если у вас их много, то у меня их мало.

Кушкин распорядился, чтобы доктора отвез в город на его машине Артем и возвращался обратно. Настя попросила:

- Артем, купите спортивный костюм, адидасы, рубашку, белье, словом, все, что надо на первый случай мужику. - Она протянула охраннику деньги.

- И бритву ему купи, - посоветовал Кушкин. - А то обрастет, пока будет здесь отлеживаться.

Когда Артем и врач уехали, Кушкин потребовал:

- Выкладывай, Анастасия, в какую авантюру ты вляпалась.

Настя смущенно сказала:

- И сама не знаю. Этот человек - майор, танкист, точнее, был майором, когда я брала у него интервью в Чечне. Кто он сейчас - не знаю. Его пытались то ли избить, то ли убить трое парней, как говорят, нерусской национальности. Думаю, что чеченцы. Я увидела знакомого и вмешалась. Узнать бы, кто они и за что полосовали майора ножами...

- За что - это пусть он сам скажет тебе. А суть инцидента, возможно, узнаем. Это было у станции "Аэропорт"? Там, в местном отделении милиции у меня есть знакомые...

У Кушкина везде были знакомые.

- Будем надеяться, что у входа в метро вертелся какой-нибудь оперативник в штатском. Сейчас станции метро охраняются, как военные объекты.

- Ума не приложу, как мне быть, - задумчиво протянула Настя. - В понедельник надо ехать на работу, а как его, - она кивнула на комнату, где лежал раненый, - бросить?

Кушкин рассудил:

- Парни останутся с тобой. Черт его знает, какие следы за твоим другом тянутся. Заодно и раненому помогут. В понедельник езжай в Москву с Артемом, Никита пусть остается здесь, присмотрит за майором. А ты наведаешься на дачу где-нибудь во вторник после обеда, ничего, перебьются без тебя. Или ты хочешь, чтобы я тоже остался?

- Нет необходимости, - ответила Настя. - Нас никто не засек, иначе уже стояли бы здесь машины с мигалками да сиренами.

- В этом ты права, - согласился Кушкин. - И не беспокойся - врач мой друг, ничего лишнего не сболтнет.

- Я и не беспокоюсь. - Она подняла рюмку. - За тебя, Кушкин. Рядом с тобой я чувствую себя спокойно, словно под крылом у сильного старшего брата.

- Спасибо, Анастасия.

Послышался шум мотора подъезжающей машины, и Кушкин встал:

- Я поехал. Если чего - звони.

Настя сказала Артему и Никите, что будет спать на втором этаже, а они могут располагаться здесь, в гостиной, поскольку их комната занята раненым. Она зашла к нему, села на стул у кровати и долго всматривалась в лицо провалившегося в беспамятство Уланова. Да, это был он, молодцеватый, подтянутый танкист из недавнего прошлого. Но сильно сдал, вроде бы даже постарел, хотя времени после их встречи прошло не так уж много. Лоб перерезали глубокие морщины, глаза запали, это заметно было даже по спящему. Видно, доктор не поскупился на снотворное: Уланов спал глубоко, не ворочался, лицо было спокойным и отрешенным. "Эх, Уланов, Уланов, - горько подумала Настя. - Как же тебя угораздило напороться на ножички этих "кожаных""?

Лишь к вечеру следующего дня Уланов немного пришел в себя. Артем, находившийся рядом с ним, позвал Настю:

- Кажется, наш клиент очухался.

- Ну, герой, как ты себя чувствуешь? - спросила Настя.

- Вы кто? - Уланов непонимающим взглядом окидывал комнату, в которой лежал, Настю, Артема.

- Я - Соболева. Брала у тебя интервью в Чечне, когда ты ещё был танкистом. Помнишь?

- Смутно, - признался Уланов. - Было это давно, ещё в моей прошлой жизни.

- А то, что с тобой сейчас произошло, помнишь?

- Почти все. Хотя провалы имеются.

- Ладно. Потом расскажешь то, что посчитаешь нужным. Ты здесь в безопасности.

- Кто эти пацаны? - спросил Уланов, кивнув на Артема.

- Мои люди, - неопределенно ответила Настя. Не стоит ему рассказывать, кто да что. Надо ещё присмотреться, каким он стал, майор Уланов.

Она предупредила Уланова, что уедет в Москву, вернется во вторник к вечеру, попросила его не дергаться, лежать спокойно, слушаться Никиту, который останется с ним.

- Не высовывайся с дачи, Уланов, - резко сказала она. - Не подставь меня под пули своих смуглокожих дружков. Тебе надо оклематься, а уж потом разбирайся.

- Разберусь, - пообещал Уланов.

Автокатастрофа в Риме

Но во вторник Настя не смогла приехать на дачу. В понедельник ей на работу позвонил из Цюриха господин Густав Рамю.

- Мадам Демьянова, примите мои глубочайшие соболезнования! приличествующим случаю скорбным голосом сказал он.

- Принимаю, - немного иронично сказала Настя, но сердечко у неё екнуло. - Но в связи с чем?

- Ваш супруг, господин Алексей Юрьев погиб в автомобильной катастрофе.

- Когда и как это произошло? - после долгой паузы спросила Настя.

- Вчера! Господин Юрьев ехал по делам, дорога была крутой и скользкой, машина сорвалась с обрыва. Печально, что машина взорвалась и сгорела... вместе с господином Юрьевым.

- Что осталось... от моего супруга?

- Что может остаться в таком случае? Все разнесло... А остальное догорело...

- Но откуда такая уверенность, что это именно с ним произошел... несчастный случай? - недоверчиво, стараясь, чтобы в голосе слышалась надежда, спросила Настя.

- Полиция уверена.

- Печально все это... Такой неожиданный удар...

- Какие будут распоряжения, госпожа Демьянова? Вы полетите в Рим? Прикажете вас там встречать?

Настя снова выдержала длинную паузу.

- Я вас прошу, господин Рамю, взять все хлопоты по этому трагическому случаю на себя. Не безвозмездно, разумеется. Я слабая, неопытная женщина и плохо ориентируюсь в больших европейских городах и всяких юридических процедурах. Прошу вас, помогите. Летите в Рим и привезите оттуда урну с прахом моего супруга в Москву. Естественно, все расходы на мой счет. Не откажетесь, дорогой господин Рамю?

- Это мой долг, госпожа Демьянова.

- Жду вас в Москве, - завершила разговор Настя. - Перед вылетом сообщите номер рейса, вас встретят.

Она положила трубку и попросила Нину никого к ней не пускать. Ей надо было подумать. Итак, одного больше нет... Жестокий конец. И заслуженный ли? Ведь в принципе, Алексей лично никого не убил. По его доносам ломались судьбы одних людей, других загоняли в тупики, из которых не было выхода. Ведь в совсем недавние времена интерес к кому-то КГБ означал невидимое клеймо на лбу: только "посвященные" его видят и соответственно реагируют. О, Настя хорошо помнит, как это было... И пусть не врут, что такие, как господин Юрьев, охраняли государственную безопасность. Это вряд ли... Система, чтобы уцелеть, изобретала несуществующие угрозы, мифических врагов и яростно бросала на борьбу с ними множество хорошо подготовленных, прикормленных и идеологически одурманенных людей. Кто-то из них, может, и действительно ловил иностранных шпионов, но подавляющее большинство бдительно выявляли инакомыслящих, трезво мыслящих и не утративших совесть людей. Не случайно же у них в редакции втихомолку, среди своих, шутили, что на одного пишущего журналиста приходится два секретных доносчика.

Должность заместителя главного редактора по международным делам давала Алексею возможность контролировать работу большого корпуса иностранных корреспондентов, выезжать за границу в составе зарубежных делегаций, контактироваться с зарубежными коллегами. Его "контора", как и любая другая, должна была выдавать "продукцию". И только Бог да несколько высоких руководителей "конторы" знали, к каким последствиям для иных людей приводили рапорты и "наблюдения" Алексея Юрьева. В редакции шептались о том, как по поводу одного молодого, способного журналиста Главному позвонил "куратор" из ЦК и распорядился:

- Вот этого... С завтрашнего дня - в многотиражку, на оклад не выше 140 рублей.

Сто сорок рублей по нынешним временам - это четырнадцать копеек. "Контора" не давала прямых указаний, это делали другие, а она всегда оставалась в тени. И никто так и не узнал, за что так обошлись с парнем. Но всем было известно другое - никакой он не враг и вся его вина, может быть в том, что он переспал с какой-нибудь иностранкой, тем более, что до этого он был большой охотник, а иностранные девушки были даже более раскрепощенные, чем советские.