Преобразователь - Ольга Голосова

— Ты что, пришел без еды? — девушка нахмурила брови.

— Совсем дурак! — третий легко вскочил на ноги и теперь смотрел на испуганного Тима сверху вниз: — Что мы жрать будем, придурок?

— Тихо, Назир, — девушка подошла к Тиму: — А ты точно нашел еду?

— Клянусь, чесслово, — побледневший от страха Тим завел скороговорку: — Я-все-положил-в-сумку, консервы-хлеб-печенье, но когда-вы-меня-позвали, я сразу-побежал и вот…

— Придурок! — Назир пнул Тима ногой.

— Не смей! — девушка молниеносным движением вскинула руку перед лицом Назира. Я думал, она ударит его, но она лишь сделала какое-то неуловимое движение в воздухе, и Назир, что-то то ли хрюкнув, то ли пискнув, отступил на шаг и опустил голову.

— С ним бывает, не обращай внимания. Он сбежал из лаборатории. Переход случился у него прямо после побега из этого… интерната, поэтому он такой дерганый. Еще не привык. А ты, Тим, и вправду дурак. Хорошо, что я заныкала немного еды.

— Что-то мы ее не чуем, — пробормотал Назир с плохо скрытым вызовом.

— Потому что ВАМ ее и не надо чуять, — девушка снова нырнула в какую-то кучу и, покопавшись там, выудила пластиковый пакет в цветочек. Покопавшись в нем, она достала еще один, и тогда нам всем в ноздри ударил запах копченого мяса и хлеба.

— А почему до этого не пахло? — облизнувшись, спросил Тим и, вытянув шею, подвинулся поближе.

— Как говорил один мой учитель, много будете знать, скоро состаритесь. Так что садимся ужинать.

Если посмотреть со стороны, то я скорее жрал, чем ел, жадно запихивая в рот грязными руками куски мяса, лепешки и пирожки. Еда развязала детишкам языки, и от собственных мыслей меня отвлек треп, завязавшийся между ними.

— …Ты думаешь, то бомжи в переходах на дудках играют? Ага, фиг тебе! Это крысоловы нас… выявляют…

— Может, и не крысоловы, но некоторые из них точно не бомжи. Мне пацан один рассказывал…

— …Здесь интернат есть, на окраине. Их исследовали. Когда тревогу объявили — некоторые сбежали. И эти тоже… Приблуды. А я из лаборатории.

Я вдруг почувствовал, что девушка обращается ко мне, и повернул голову. Она говорила, глядя на пламя свечи:

— Нам в лаборатории мяса не давали. Если крысу мясом не кормить — она не кусается, не агрессивная. Так считается. Вегетарианские крысы получаются. Моих родителей убили во время погрома. Русских тогда громили, вот под замес и пошли, — девушка усмехнулась. — Только все не так просто было. Мне показали какую-то картинку и спросили, что там нарисовано и какого цвета. Ну, я ответила, и меня сразу из дома забрали, разрешили, правда, личные вещи взять — игрушки там, книжки. А этих, — девочка кивнула в сторону пацанов, — цыгане продали. На опыты. Они не видят. Тех, кто видит, вообще мало. Их в интернат со всей России свозили, да и то нас там человек десять и было. А пацаны вообще редко видят. Поэтому на них разные опыты ставят. Лекарства там всякие испытывают, оружие. Из интерната две дороги — в лабораторию или на кладбище.

— А у нас в интернате трепались, что Видящий уже пришел. Он все изменит. Он метаморф. И мы скоро станем как люди. Тогда нас никто убивать не будет, — встрял Тимур, проглотив пищу.

Я посмотрел на девушку:

— А ты хочешь как люди?

— Не знаю. Я людей презираю. Они тупые. А крысоловы… так это тоже не люди.

— А кто?

— А фиг их знает. Тоже мутанты. Как и мы, только в другую сторону. У меня в группе девчонка была из Бурятии. Старше всех — ее тупо украли. Так она мне рассказывала, что и нас и их вывели специально, для войны. Вывели у них там, на Тибете. Это, мол, все знают. Только давно вывели, так давно, что все рецепты забыли. Как управлять, превращать там и все такое, никто теперь не знает. Вот и ищут технологию. Опытным путем… — девушка усмехнулась, и на какой-то миг выражение лица у нее сделалось, как у взрослой женщины. И я увидел, что она гораздо старше, чем кажется.

— А что еще болтали в интернате?

— Много чего болтали. Смотря что тебе интересно.

— А как тебя зовут?

— Меня? Аида. А тебя?

— Сергей.

Тут до меня дошло про лабораторию. И я почувствовал, что мне надо попасть туда любой ценой.

Глава 24

Кловин. Предательство

В замке Кловин сразу отвели в угловую крепостную башню, в помещение под самой крышей. Сквозь бойницы проникал скудный свет угасающего ноябрьского дня. Мебели в узилище не было и в помине, только у потемневшей от вечной сырости стены валялась охапка мокрой соломы. Ее втолкнули внутрь, и она услышала, как с лязгом задвинули запоры. Она осталась одна. Оглядевшись, Кловин вознесла благодарность Тому, Кто избавил ее от обыска. В раздумьях, как лучше спрятать медальон, она огляделась. Вытряхнув свои скудные пожитки, оглядела их. Завернутая в тряпицу лепешка, глиняная баклажка с водой, миска с отбитым краем, небольшой нож с деревянной рукоятью. Секунду поколебавшись, она вытащила из баклаги деревянную пробку и попыталась засунуть в нее медальон, который сняла с шеи. Едва не расколов горлышко и оставив глубокие борозды на обожженой глине, медальон втиснулся внутрь. Женщина заткнула пробку и спрятала флягу обратно в котомку. Потом поднялась с соломы и несколько раз обошла помещение. Вместо отхожего места в стене башни красовалась дыра, под наклоном выходящая наружу. Женщина просунула в нее котомку и прикрыла соломой. Вряд ли солдаты первым делом ринуться проверять его. Если завтра ее убьют, пусть лучше сума навеки сгинет в отбросах, чем достанется тем, кто ее погубил.

Она вернулась к убогому ложу, сгребла солому в кучу, легла на нее и закрыла глаза. Как любой зверь, она могла заснуть тогда, когда это ей было нужно.

Синие сумерки сменились серым утром, сквозь узенькое оконце-бойницу едва проникал свет. Тусклый зимний день медленно набирал силу. Кловин дремала на соломе, свернувшись клубком в своем дорожном плаще. Но деревянные ступеньки, ведущие в башню, заскрипели, послышались шаги, и она проснулась.

Краснорожий солдат, выполняющий обязанности тюремщика, принес деревянную миску с едой, воду и поставил их прямо на пол.

Кловин потерла озябшие руки и, расположившись поудобнее, склонилась над холодной ячменной кашей.

Она не успела доесть и еще облизывала пальцы, когда на лестнице вновь зазвучали шаги, загремели засовы и вошел прежний караульный в сопровождении давешнего монаха в капюшоне.

— Давай пошевеливайся. Утром сеньор вернулся и желает говорить с тобой.

Солдат пинками вытолкал ее в узкий каменный проход, и они начали долгий спуск по длинной винтовой лестнице. Кловин шла первой, то и дело спотыкаясь на скользких, стертых ступенях, а страж подгонял ее в спину уколами пики. Замыкал шествие перебиравший четки монах.

Караульный не посмел войти внутрь жилых покоев, а просто втолкнул ее в полутемную галерею, чей потолок терялся во мраке. Святому отцу тоже пришлось остаться снаружи у дверей. У жаровни-треноги, где пылали угли, мрачно задумавшись, замер человек в черных латах. Он стоял к ней спиной, и его черные как вороново крыло волосы конским хвостом падали на закованные в железо плечи. Колени узницы предательски задрожали, и она из последних сил пыталась побороть смертный страх, объявший ее душу. Мужчина обернулся.

— Ну вот, Кловин, мы и встретились.

В его зеленых глазах таилась усталость. Тонкие губы сложились в улыбку, напоминающую лезвие меча.

— Три дня назад убили отшельника из Черного леса. Вести быстро доходят до нас, королева, — при этих словах Рэндальф шутовски поклонился. — Перед смертью его пытали огнем и железом — разбойники что-то искали. Только когда на месте нашли мертвую крысу, люди позвали ближайшего мастера. Каково же было его изумление, когда в изуродованном монахе он узнал Верховного Магистра Гильдии. Представляешь, Кловин?

Кловин слушала его не шелохнувшись, только расширенные глаза да посеревшие губы выдавали ее страх.

— Я думаю, представляешь. Ты же нанесла ему визит в компании… опального крысолова год назад? Я не ошибаюсь… Крестьяне дружно припомнили визит странной пары, да и угольщик подробно описал голубоглазого юношу, «прекрасного, как ангел», — это его слова, Кловин. На свете много прекрасных юношей, но сбруя жеребца только у одного из них украшена чеканными бляхами со сжатым кулаком, не так ли?

Впрочем, мой брат уже месяц гостит у меня в замке. Подходит к концу срок его испытаний, и скоро ему предстоит новый экзамен. Надеюсь, с твоей помощью он его сдаст, — Рэндальф прищурил глаза и потер подбородок рукой в железной перчатке.

— Я только что оттуда, женщина. Тело Магистра доставят в Кельн, где он и будет с честью похоронен на кладбище Гильдии. Но где реликвия? Твой народ искал ее, твой народ убил отшельника. Кто ответит за это, Кловин?