Осенние (СИ) - "Джиллиан"

Выскочили на крыльцо, освещённое фонарём (уже стемнело), — я ойкнула, закрываясь руками: сильный ветер резким порывом облепил меня мелким дождём и мелкими берёзовыми листочками. Полностью испугаться тоже не успела. Только засмеялась от бедового чувства необъятной радости, когда легко взлетела и оказалась на крепких руках. Оказывается, он был в кожаной куртке. И, пока он быстро нёс меня к машине, я наслаждалась холодным, терпким запахом мокрой выделанной кожи.

Усадил меня в машину, велел пристегнуться. Что и сделала, пока он обегал машину — сесть за руль. Мягкий хлопок дверцы. Взглянул на меня — я на него. Подняла руку — провести по его взлохмаченным влажным волосам, убрать их со лба. Резко повернул голову — поцеловать в середину моей ладошки.

И машина рванула.

А я будто закрыла дверь, за которой остались выставка, рисунки, Женька, родители, гости, кто-то ещё… Какая-то старая жизнь. Отодвинута…

Мы мчались по чёрной от дождя дороге, на которой мерцали, взрывались и расплывались золотые огни и редко-редко разноцветные. Костя не сказал, куда мы едем. Я — не спрашивала. Как-то по-детски радостно я верила, что этот высокий мужчина-осень, сидящий рядом со мной, сделает всё, как надо. Как нужно — нам. И уже не боялась его внезапных решений и действий. Более того, чуть озябнув: всё-таки выбежала в одном летнем костюмчике, — я отодвинула полу его расстёгнутой куртки и прижалась к его тёплому телу, обняв его за пояс и греясь от него. Он лишь поглядел и улыбнулся.

На многих перекрёстках и переходах он, остановившись, первым делом целовал меня в макушку, а я ещё тесней прижималась к нему — счастливая: вот он, здесь, рядом!

Мне казалось — мы пересекли полгорода. Но я была так счастлива, что Костя наконец рядом, что сидела бы в этой летящей машине бесконечно. Лишь бы лететь её заставлял именно он — мужчина-осень.

Потом Костя свернул с центральных трасс и некоторое время петлял переулками, пока не остановился у солидного высотного дома в два корпуса. Странно этот дом выглядел. Чёрное здание, уходящее ввысь, в вечернее небо. Чёрное, потому что светились в нём, по ощущениям — одиноко, не более десятка окон.

Костя стремительно вышел из машины и, вынув меня, полами куртки, насколько получилось, прикрыл от дождя. Звякнули ключи. «Ой-ёй-ёйкнула» противоугонка.

— Держись за шею, — велел Костя, и я поняла, что сижу лишь на одной его руке, на левой. Он быстро дошагал до небольшой лестницы, затем встал у подъездной двери и приложил к домофонной кнопке ключ из связки.

Где-то подспудно я ожидала, что в подъезде будет темнотища. Так и было, пока Костя не шагнул из мелкой влажной мороси в сухой подъезд, где тут же просторное помещение залило таким ярким и весёлым жёлтым светом, что я зажмурилась от неожиданности.

А Костя прошагал до лифта, где и поставил меня на ноги, тут же вцепившись в руку, будто боясь, что я немедленно сбегу.

Ошалев от происходящего, я последовала за ним. Лишь раз неприятной холодной струйкой мелькнула мысль: «Наверное, он привёз меня на чью-то квартиру — по договорённости пустую. — И бесшабашно сказала себе: — И что? Не всё ли равно — где? Я тоже его хочу!»

Мы вышли из лифта — и сразу очутились у двери. Я обернулась. Коридор — длинный и, кажется, ещё сворачивает куда-то. И больше ни одной двери на всей его площадке.

Костя с какой-то нерешительностью посмотрел на дверь перед нами, встряхнул связкой ключей, словно хотел убедиться, что они звенят, и посмотрел мне, стоящей, обеими руками схватившей его за руку, в глаза. Улыбнулся снова — так неуверенно, будто сомневался в том, что должен сказать. Но сначала всё-таки открыл дверь, распахнул её и сказал:

— Моя… Нет. Наша квартира.

Я снова ахнула, когда он в очередной раз неожиданно подхватил меня на руки и шагнул через порог. Не глядя назад, ногой отправил дверь захлопнуться. Щелчок.

Тихо и темно. Но не страшно. На его-то руках.

Восхищённая: «Наша — квартира?!», я осторожно подняла руку в темноте дотронуться до его лица. Костя вздохнул с видимым облегчением, спустил меня с рук и включил свет.

— Обувь пока не снимай.

Снова крепко держа за руку, он провёл меня пустой огромной прихожей, затем через пустынную просторную комнату, которую я не смогла рассмотреть, так как света Костя не включил, а в свете из прихожей видны были лишь стены и двери. Заметила лишь пустоту и гулкость всех помещений, которые проходили. Мебели — ни в одной из комнат. Потом оказались в коридоре. Изумлённая, я растерянно улыбалась и думала только об одном: «А ведь здесь нетрудно заблудиться!»

Вскоре очутились в комнате поменьше.

Костя пошарил по стене. Я на всякий случай зажмурилась, а когда открыла глаза…

В вертикальных нишах стены справа уютно горели небольшие бра в виде беспорядочно кучившихся шаров — жёлтых, коричневых и оранжевых цветов. Изголовьем (решила по расположению подушек) к той же стене стояла громадная кровать. На полу ковёр. У стены напротив бра — два стула и столик. На единственном окне — светло-коричневые шторы.

— Я сейчас. Осваивайся, — сказал Костя и куда-то ушёл.

Неподвижно стоя на пороге комнаты, я некоторое время слушала его уходящие шаги, а потом, сняв туфли, вошла. Оглянувшись, увидела слева от двери встроенный шкаф. Нога мягко утопала в длинном ворсе ковра, когда медленно, присматриваясь к комнате, шла к окну. Робко отведя одну штору, я выглянула в окно.

Тёмный двор с редкими машинами. Дом напротив выглядел куда веселей: в нём чёрных окон — раз-два и обчёлся. Да и машин внизу больше. Судя по запахам бетона, кирпичей и свежеструганного дерева, этот дом, куда меня привёл Костя, выстроен недавно, в отличие от соседнего, уже заселённого.

Что-то звякнуло — я обернулась.

Костя шёл ко мне в полутьме, оттенённой тёплым светом бра, прижимая к себе что-то поблёскивающее стеклом. Сообразив, я снова отодвинула штору и помогла ему поставить на широкий подоконник бутылку шампанского и два бокала. Потом Костя рассеянно похлопал по карманам так и не снятой куртки, бормоча: «Я же вроде взял?», а затем с победным: «Ага! Вот она где!» вытащил из кармана какой-то плоский пакет, с появлением которого пахнуло копчёной курицей. Я прыснула от смеха: курицу — в карман! Но отобрала у него и быстро развернула пакет, выложив поверх кусочки. А Костя налил по бокалам шампанское и подал мне один.

— За что начнём?

— За твой приезд? — предложила я, всё ещё смеясь и облизывая пальцы.

— Не глобально, — рассудительно сказал он, до невозможности довольный. — Давай такое — за нас! А потом — остальное! Помельче!

— А давай! Мне нравится! Только давай я сначала с тебя куртку сниму.

Перекладывая бокалы из одной руки в другую — так и не сообразив поставить их на секунды на подоконник, вместе стянули с него куртку, которую он просто бросил чуть не под ноги. Затем наши бокалы звонко вздрогнули, встретившись.

Всего остального не получилось. Едва мы допили шампанское, как Костя осторожно взял у меня бокал и поставил на подоконник рядом со своим. Руки сжал на моих плечах и коснулся моих губ. Я ощутила вкус не шампанского, а осенних яблок, которыми мягко пропахли его губы, и этот острый запах околдовал меня. Его — тоже.

Околдовал до немедленного действия.

Я вцепилась в его рубаху, лихорадочно вытаскивая её из пояса его джинсов. Он быстро, срываясь пальцами, расстёгивал пуговицы моего жакетика, одновременно продолжая жарко целовать меня, что-то шепча и ведя к кровати. Двигались не глядя, слушая и не слыша заполошное дыхание друг друга. Света бра было достаточно, чтобы видеть его глаза, которые переливались оранжево-золотистыми бликами. И это зрелище странно волновало меня, завораживало и заставляло не только не противиться его натиску, но и помогать ему, пока его сильные руки превращали меня в не всегда послушную куклу, которая сама вдруг ожила и хотела того же, что и её хозяин и повелитель.

Он как-то легко — одним движением — вынул меня из брюк. Ещё мгновения — кровать внезапно оказалась совсем близко — подтолкнула меня под колени, и я оказалась сидящей на постели. Костя поднял мои ноги и уложил меня. Чуть повела плечами, почувствовав неожиданную прохладу покрывала, но меня уже накрывало его телом, горячечным и желанным. Я обняла его за шею, приподнявшись и пытаясь дотянуться до его сладкого рта. А потом испугалась, не поднимется ли он уйти, и быстро обвила его талию ногами. Это движение заставило его выдохнуть мне в рот: