Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта - Владимир Корнилов

Как было заявлено на IV областном съезде при провозглашении Донецкой республики, она не собиралась вести собственную международную политику. Становясь субъектом Российской Федерации, ДКР не планировала учреждать наркомат иностранных дел и самостоятельно вступать в контакты с иностранными государствами. Потому некорректными выглядят заявления некоторых современных историков о том, что данная республика, мол, «не была никем признана», в отличие от УНР. Донецкая республика была признана как административно — территориальная единица, как минимум, самой Россией и советской Украиной, о чем имеется немало официальных документов. И споры велись только по поводу того, является ли эта единица субъектом Российской Федерации, подчиняясь непосредственно Петрограду (а потом Москве) или же входит как автономное образование в Украинскую советскую республику.

Вместе с тем, ДКР также имела контакты с иностранными государствами и их представителями. Дело в том, что в Харькове к революции 1917 года было несколько иностранных консульств. На ул. Бассейной, 39 располагалось консульство Франции; на Николаевской площади — Персии; на ул. Мироносицкой, 31 — Бельгии; в Костюринском пер., 3 — Швеции; на ул. Московской, 27 — Великобритании. Существовало в Харькове и вице — консульство США. С началом революции работа некоторых консульских учреждений была свернута. Однако в связи с тем, что в Донецко-Криворожском бассейне находились крупные предприятия, в которые были вложены значительные средства (в первую очередь, Франции, Бельгии и Британии), ряд иностранных государств вынужден был сохранить свои дипучреждения в столице Донецкой республики, надеясь защитить инвестиции своих граждан. Само собой, по мере приближения немецких войск сворачивались и эти консульства. Хотя представители западных компаний постоянно пытались контактировать с правительством ДКР и без дипломатов. Участники таких переговоров отмечали, что, в отличие от российской столицы, власти Донецкой республики имели действительные рычаги в экономике Юга России[447].

Достоверно известно, что довольно активно с руководством ДКР контактировал консул Франции. Та, как писал Куромия, «много вложила в южную промышленную зону и в Донбасс в частности», а потому «имела все основания стремиться вернуть эту территорию». В начале 1918 г. Париж активно, хотя и осторожно, поддерживал контакты с различными административными образованиями на территории России, включая и ДКР, и УНР (само собой, до заключения Радой Брестского договора с Германией). При этом представители Франции подчеркивали, что данные шаги нельзя трактовать как «стремление к расчленению России», и просили рассматривать их как помощь «в формировании той формы правления, которая в будущем обеспечит долговечное существование Российской Федерации»[448].

В архивах, в частности, сохранилось письмо консула Франции в Харькове местным властям от 11 марта 1918 г., в котором он просил отменить решение о реквизиции гостиницы «Гранд — отель», принадлежавшей французскому гражданину Боннотту[449] (находилась на Павловской площади, здание разрушено в 1943 г.). Не прошло и месяца, как этот отель заняли немецкие войска под свои нужды, а в 1919 г. он стал штабом Добровольческой армии.

Письмо французского консула о Харьковский совет

Довольно активно на территории ДКР работала французская военная миссия, которая в конце марта с ведома Троцкого прибыла в Харьков для изучения нужд армии, борющейся с немцами. Антонов — Овсеенко так описывает их прибытие: «В штатском, но военной выправки, эти люди проявляли живейшую озабоченность обороноспособностью Донбасса (были сведения, что эти господа материально заинтересованы в предприятиях бассейна). Они осмотрели подготовленные нами «укрепленные позиции» под Харьковом, ознакомились весьма поверхностно с состоянием наших вооруженных сил (к углубленному знакомству их, конечно, не допустили)». Когда они выразили уверенность, что с этими силами устоять против немцев нельзя, Антонов предложил им съездить в Юзовку, где Центроштаб Донбасса активно формировал отряды. Французы съездили, а после возвращения развели руками: «Но там ничего нет!»[450]

Французы немало поколесили по охваченной войной Донецкой республике и настолько прониклись энтузиазмом, царившим в Донбассе по поводу войны с немцами, что сами решили поучаствовать в организации обороны ДКР. 19 апреля, когда бои с германцами велись уже на территории Донецкого бассейна, советское командование получило телеграмму из Харцызска от представителя французской миссии капитана Борда, который предлагал свои услуги для организации обороны на линиях Волноваха — Мелитополь и Царево — Константиновка (ныне Куйбышево Запорожской области) — Александровск (ныне Запорожье). Однако большевики не решились доверять командование своими войсками представителю Антанты[451].

Областной комитет ДКР несколько раз заслушивал обращения консула Бельгии, связанные с тем же — защитой прав бельгийских инвесторов в Донбассе. Любопытные прения по этому поводу разгорелись на заседании обкома от 28 февраля, что зафиксировано протоколом: «По заявлению гражданина бельгийского консула постановлено передать заявление в Совет народного хозяйства для немедленного рассмотрения, предложено руководствоваться при этом соображениями экономического характера. Предложение т. т. Рубинштейна и Голубовского руководствоваться нормами международного права на началах взаимности отвергнуто»[452].

В это же время в Харькове объявился консул Дании Нильсен, который в январе активно размещал объявления в местной прессе о поисках помещения под консульство. В конце концов оно расположилось в освободившемся кондитерском магазине «Жорж Борман» на Николаевской площади (ныне в этом помещении находится известный всему Харькову кондитерский магазин «Ведмедик»). С приходом немцев датское консульство предоставило оккупантам услуги бесплатных переводчиков и экскурсоводов по городу[453].

Николаевская площадь в Харькове

Но вновь — таки надо подчеркнуть, что Донецкая республика не вела и не намеревалась вести самостоятельной внешней политики, считая себя составной частью Российской Федерации. Мало того, одним из основных направлений деятельности Совнаркома ДКР было предоставление российского гражданства иностранцам, проживавшим на территории республики (что само по себе служит лишним доказательством отсутствия каких — то сепаратистских устремлений в руководстве ДКР). Уже на втором заседании обкома ДКР 18 февраля нарком Жаков доложил о разработанном Совнаркомом положении о выдаче гражданства России иностранцам. В этой связи было принято постановление: «Пролетариям — иностранным гражданам даровать все права русских граждан (снесясь по этому поводу с Всероссийским Советом Народных Комиссаров)»[454].

И иностранцы, волею судьбы попавшие в Харьков, забрасывали руководство ДКР соответствующими заявлениями. К примеру, сохранилось прошение военнопленного чеха Владислава Флашора, служившего в 13–м полку австрийской армии, которое было составлено на имя народного комиссара по делам управления Донецкой республики. В нем чех писал: «С переменой в России образа правления я решил остаться в России, а потому прошу Вас предоставить мне полные права гражданина свободной федеративной республики». Как видим из этого послания, у рядовых граждан, проживавших в те дни в Харькове, не было никаких иллюзий по поводу государственной принадлежности Донецкой республики, к руководящим органам которой они обращались[455].

Тем не менее обстоятельства вскоре вынудили руководителей ДКР объявить о ведении собственной внешней политики. Как мы увидим ниже, за несколько дней до вступления германцев в Харьков Совнарком Донецкой республики самостоятельно обращался к правительствам мировых держав, объявляя о недопустимости вторжения немцев в независимую республику, а Артем стал подписывать документы и в качестве наркома иностранных дел.

ЮЖНЫЙ ОБЛАСТНОЙ СОВНАРХОЗ КАК ОБРАЗЕЦ ДЛЯ РОССИИ

Какую бы популистскую риторику ни брали на вооружение революционные партии тех лет, включая большевиков, но, взяв на себя ответственность за власть, любая партия сталкивалась с суровой действительностью — с полной разрухой экономики и управления, к которой привели Россию мировая война и несколько революций. Еще в сентябре 1917 г. меньшевистская газета «День» писала: «Спор программ сейчас напоминает о метафизической сущности… Перед всей страной ныне стоит одна платформа — национального бедствия… Пусть завтра у власти станет любой герой большевицкого райка, он должен будет, как и его «империалистический» предшественник, озаботиться ликвидацией ташкентского мятежа [имеются в виду стычки на улицах Ташкента в сентябре 1917 г. — Авт.], выкачиванием хлеба из деревни, изобретением нового способа печатания денег. Прекрасные слова, широковещательные лозунги, святость канона — все это блекнет перед неумолимой прозой — такой простой и такой зловещей»[456].