Торжество Ваала - Всеволод Крестовский

В Петербурге их приняли, где следует, очень любезно, — еще бы! «излюбленные люди», уполномоченные депутаты! — выслушали их очень благосклонно, причем даже высказались в смысле полной готовности со своей стороны всегда содействовать и удовлетворять, по силе возможности, всем справедливым и «симпатичным» желаниям земства и, в заключение, обворожив их своею «доступностью», направили всю эту «почтенную депутацию» к кому следует, в департамент, — там-де вашу петицию обстоятельно рассмотрят и дадут заключение.

В департаменте приняли их тоже очень любезно, но уже не с такою обворожительностью и, перейдя прямо на деловую почву, спросили, кого же именно они желали бы?

Но вот тут-то и встретилось затруднение. Кого именно — они и сами не знали. Конечно, если б можно было учредить должность инспектора от земства, но с содержанием от министерства, как они и предполагали, между прочим, в- своей «петиции», то «излюбленные» не затруднились бы предложить министерству «своего» кандидата. Но в департаменте на этот счет их очень разочаровали. Из департаментских объяснений оказалось, что, к сожалению, такой должности создать для них в настоящую минуту никак нельзя, и нс только «с содержанием», но даже и просто как «почетную», потому что это выходит, извините, что-то совсем уже новое, ни на каких бывших примерах не обоснованное: инспектор вдруг от земства! Тогда причем же контроль от правительства? А вы еще хотите, чтобы должность была в одно и то же время и «по выбору» и «по назначению»: вы будете выбирать, а мы оплачивать, — как же это так? на каком основании?.. Идея, может быть, и очень остроумная; может быть, она и понравится, но чтоб осуществить ее, нужно восходить до Государственного Совета, проводить ваш проект в законодательном порядке, а это история долгая и, главное, теперь не до того: тут идет вопрос об «увенчании здания», а мы вдруг станем лезть с такими, извините, мелочами! Словом, это неудобно, несвоевременно, — просто нельзя, а потому нечего об этом и разговаривать.

Земцы опешили, но сдаться сразу и уехать с носом им не хотелось. Агрономский, в глубине души сильно задетый за самолюбие, пожелал объясниться и сослался на пример N-ской земской управы, напечатанный в газетах, — как же, мол, так вы изволите говорить, что наш проект ни на каких бывших примерах не обоснован? Пример самый свежий, вчерашний!

— Ах, это совсем другое дело, — возразили ему. — Если б и вы то же пожелали, как N-ская управа, выбрать вместо нынешнего вашего инспектора, кого-нибудь из наших же, из министерских, — сделайте ваше одолжение! Новое министерство наше никогда не прочь оказать посильную любезность земствам, так как тут весь вопрос сводится для нас к замещению одного лица другим, — пришлось бы только сделать, своего рода, маленькое chasse-croise, переместить двух чиновников — одного на место другого, — это сколько угодно! И если вы желаете того же, мы к вашим услугам.

— И то хлеб! — согласился де-Казатис.

— Так вот, и подумайте, если согласны…можете вы указать на кого-либо?

Земцы призадумались. Чувствуют они, что нечто вроде дураков из себя сломали, благодаря Агрономскому: сунулись просить, сами не зная толком о чем. Вот-те и благосклонный прием у министра! Но отступать уже поздно: надо «думать», коли приглашают. Думали они. думали, кого бы, в самом деле, назвать, на кого указать бы/- и никого не придумали. Спрашивают у Агрономского, не знает ли он кого, так как ему это дело ближе знакомо? — Но и он никого подходящего назвать не может. Однако, надо же наконец что-нибудь выдумать! А то. из-за чего же было и в Питер ездить?!. Думайте, Алоизий Маркович, как знаете; это ваше дело, вы затеяли, вы и думайте.

— Да я, господа, что же?.. Дело общее, — отозвался Агрономский. — По-моему, пускай само министерство назначит нам кого угодно, лишь бы только не человека прежнего режима. Прежнего режима мы не желаем, с нас уже довольно, Бог с ним! Дайте нам человека нового, порядочного, честно мыслящего. который не ложился бы нам бревном поперек дороги, а шел бы рука об руку с земством, и мы скажем вам великое, наше русское спасибо!

— О, в таком случае, дело ваше совершенно упрощается. Да вот, не хотите ли, — предложили им. — Есть у нас тут один отчисленный от должности бывшим министром, причислен теперь к департаменту без содержания… Он, вероятно, охотно пошел бы, да и мы ничего не имели бы против, так как теперь желательно давать ход именно всем тем, кто был обойден прежде.

— А кто такой? — осведомились земцы.

— Да некто Охрименко, коллежский асессор, — в Украинской женской гимназии учителем состоял, — отчислен по одному там доносу местной жандармерии, но, очевидно, пустяки, потому что граф Михаил Тариелович приказал освободить его.

— Охрименко, — вдруг припомнил Агрономский. — Позвольте, да это не тот ли?.. С одним Охрименкой мы вместе в Одесской гимназии когда-то были, в одном классе, на одной скамейке сидели… Как его зовут? не Онуфрием ли?.. Нельзя ли справиться?

Потребовали «дело» об Охрименке, заглянули в формуляр, — так и есть. Оказывается, что и Онуфрий, и из Одесской гимназии.

— Батюшка, так это тот самый! — обрадованно воскликнул Агрономский. — Я хорошо его знаю, — как же! Помилуйте, друзьями когда-то были… Пожалуйста, нельзя ли узнать его адрес?

Дали справку и об адресе. Пообещав в департаменте завтра дать окончательный ответ насчет свого выбора, земцы откланялись, и Агрономский тут же, на швейцарской площадке, решил со своими товарищами, что поедет в Охрименке, сегодня же — пощупать его насчет убеждения и прочего, и если он остался таким как был, то лучшего нам и не надо!.. Этот, мол, человек энергичный и будет всегда петь в унисон с нами!

В тот же день вечером, вернувшись в свои «нумера» на Невском, Алоизий Маркович радостно и с полным торжеством объявил друзьям своим, что Охрименко — тот самый и встретился с ним с распростертыми объятиями, чуть лишь Агрономский назвал свою фамилию, — расцеловались, разговорились, вспомнили старину, потом поехали вместе к Палкину обедать, — «уж я, так и быть накормил его; счет вам потом представлю», выпили маленькую толику — ну, и ничего, человек оказался верен прежним своим убеждениям, не исподлился, такой же непримиримый, каким был и прежде, и даже пострадал за это в последнее время, при Толстом… Словом, человек совсем порядочный и самый подходящий, — лучшего не найти, да и искать не следует, благо он согласен.

Друзья Агрономского тоже согласились. Охрименко, так Охрименко, — все равно, пускай будет и Охрименко, если вам нравится, — а остальное обработать было уже не трудно, и «излюбленные люди» уехали восвояси, заручившись в департаменте обещанием, что дело будет пущено в первый же доклад и более двух-трех недель не затянется.

И действительно, менее, чем через месяц по возвращении своем в Бабьегонск, де-Казатис разослал уже циркуляр по всем училищам уезда, что приказом по министерству народного просвещения от такого-то числа, за № таким-то, инспектор училищ такой-то переводится на соответственную должность в N-ский уезд Московской губернии, а на место его назначен, тем же приказом, коллежский асессор Охрименко, о чем и поставляются в известность все г-да учителя и учительницы земских народных школ, дабы они могли заранее приготовиться к предстоящему в непродолжительном времени инспекционному объезду г-ном Охрименкой всех училищ вверенного ему района.

По прочтении этого циркуляра, у Тамары похолодели и опустились руки. Охрименко… неужели тот самый, ее бывший учитель, который когда-то хотел было «развивать» ее и давал ей для этого «пять умных книжек» каких-то, посвящал ее в «общее дело», подговаривая, кстати, сбыть тайком, обманным образом, ее материнские брильянты в Одессу, а деньги за них употребить на то же самое «общее дело» и самой «идти в народ»… Вспомнилось ей и то, как она осадила его за это на семейном вечере в клубе, как он весь позеленел от злости, и из ее поклонника, прямо с места превратился во врага… Все это припомнилось теперь Тамаре, — и, вот быть может, с этим самым Охрименкой приходится ей снова столкнуться в жизни… Что-то выйдет из этого?.. И неужели это, в самом деле, тот?!

Охрименко… одно уже это имя заставило ее вздрогнуть, — и на сердце у нее смутно заныло как будто предчувствие чего недоброго…

XIX. НОВЫЙ ИНСПЕКТОР

Наконец он появился, этот г-н Охрименко, желанный, жданный и заранее уже заочно прославляемый Агрономским и всею земско-управскою кликой. — Вот-де инспектор, так инспектор! Дождались таки! Сами себе назначили, — сами подыскали, сами и выбрали!

Тамара присутствовала в классе, вместе с отцом Макарием, который объяснял детям закон Божий, когда ко крыльцу школы подъехал экипаж Агрономского, и затем, минуту спустя, в классную комнату сановито вступил неизвестный посетитель, в сопровождении Алоизия Марковича и волостного старшины Сазона Флегонтова: все вместе сюда и приехали, объезжая школы волости. Впустив «начальство» в классную, вошел туда же за ними следом и школьный сторож Ефимыч. Осторожно затворив за собою дверь, он остановился у дверного косяка и застыл в солдатской позе навытяжку.