Тигриные игры (ЛП) - Лора Ли

ее губ, острые маленькие ногти, впившиеся в его бедра. Но сейчас это не доставляло ему удовольствия. Доставлял удовольствие чистый необузданный голод к его паре.

Снова быстро обхватив ее руки и оттащив их от себя, Грэм оттолкнул ее назад к кровати, прижимая ее запястья к матрацу, пока он лежал над ней.

Годы безумия, из-за разлуки с его парой и настойчивая генетика животного правили балом. Годы безумной решимости найти ее, чтобы оградить от опасности Совета по генетике. И столько лет сожаления, вины и потери единственного человека, о котором он когда-либо позволял себе заботиться.

Узы, созданные здесь, необходимость, которая возникнет, голод, который никогда не умрет, гарантируют, что он никогда не потеряет ее снова. Она никогда не сможет уйти от него, и она поверит, что он никогда не сможет уйти от нее.

— Посмотри, как ты прекрасна, — прошептал он, все еще удивляясь ее совершенству.

Теперь ее глаза были словно расплавленное золото, мерцающие между ресницами, когда она смотрела на него соблазнительно и требовательно.

— Как ты медлителен.

Стройные бедра раздвинулись, колени согнулись, когда ее ноги упирались в матрац.

Пробираясь между шелковистыми ногами, не в силах, не желая больше ждать, он свободной рукой схватил тяжелый груз своей эрекции и прижал ее между горячими, опухшими складками ее киски.

Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать рычание чистого, примитивного удовольствия.

Это было непохоже на все, что он когда-либо знал прежде, ни на что, что он предполагал это будет похоже, когда будет обладать ею.

***

Удовольствие пронзало ее, разрывая решительный щит, который она поместила между ней и остатками уз, которые, как она верила, больше не существовали.

Тепло, пронизывающее ее тело, угрожало этому щиту.

Когда Грэм двигался между ее бедер, его твердое мускулистое тело охватывало ее, она знала, что совершила серьезную ошибку. Ширина его члена раздвинула складки между ее бедер, поглаживая гладкую плоть, когда он начал проникать внутрь нее.

Потребность в этом была непохожа на все, что она когда-либо знала или воображала. Её пальцы сжались, появившиеся маленькие острые когти, впились в стеганое одеяло под ней, когда она почувствовала, как вход в её влагалище начал растягиваться, жечь, когда ширина его члена начала проникать в неё.

Осколки пульсирующей, отчаянной потребности в каждом ощущении охватили ее, и непреодолимый голод еще одного из этих глубоких, наполненных специями поцелуев лишь усиливал потребности, возникающие с острой, отчаянной силой в ее теле.

— Поцелуй меня. — Она не могла вынести голода по нему.

Смотря на него, она не могла пошевелить руками благодаря мощным пальцам, которые сдерживали ее запястья над головой, когда твердая головка его эрекции начала пронзать ее болью-удовольствием, разрывая жестокую хватку, которой она сдерживала свои чувства.

Стон, отчасти рычание, был резким звуком мужского удовольствия и нужды, когда его губы накрывали ее. Его язык проник между ее губами, этот неуловимый вкус специй наполнил ее, смешавшись с горячим намеком на корицу, который она уже попробовала, и объединившись, чтобы создать отчаянный голод, который, как она боялась, был ближе к зависимости.

Тепло его тела защищало ее, тепло его эрекции медленно работало внутри нее, растягивая ее, разжигая самые невероятные ощущения в ее внутренней плоти и чувствительном пучке клитора.

Распухший комочек нервов на вершине интимной плоти пульсировал и пульсировал с потребностью, которой она не ожидала. С каждым продвижением толстой твердой плоти, прижимающейся к ней, с каждым проникновением в узкое лоно, шипящие полосы чувственного напряжения сжимались вокруг ноющего комочка.

Она не могла этого вынести. Удовольствие и боль, горячая чувственность его губ, движущихся против ее, его язык смакующие ее, когда она смаковала его. И ей нужно было намного больше.

Волны восторженного удовольствия пронеслись сквозь нее, усилив чувственный голод, от которого она была беспомощна.

Оторвавшись от ее губ с рычанием, Грэм уткнулся губами в ее шею, его дыхание было резким и тяжелым, когда он схватил ее бедро свободной рукой и сделал паузу. Тупая головка его члена пульсировала внутри нее, тяжелый пульс поглаживал нервные окончания, которые никогда не чувствовали интимного вторжения, которое она испытывала сейчас.

Освободив ее руки, он, казалось, не жаловался, когда она схватила его за плечи, заточенные, заостренные когти на кончиках ее пальцев укололи его плоть. Рык удовольствия вибрировал у нее в груди, звук посылал сильный удар удовольствия в ее матку, острое ощущение стиснуло его.

— Держись, котенок, — простонал он, его рука сжала ее бедро. — Просто держись за меня.

Ее единственным предупреждением было сжатие его таза и бедер, которые она сжала коленями. Чуть позже он отступил, твердая головка гладила чувствительную плоть, пока не остановилась у входа. Прежде чем она смогла сделать вдох или подготовиться, сильный толчок его бедер протолкнули твердокаменную длину его члена внутрь нее. Тонкий барьер невинности уступил, он обезумел, прежде чем снова отступил.

Каждый тяжелый толчок его бедер погружал его пульсирующую эрекцию глубже в нее, разжигал пламя, пронизывающее ее чувства и облизывающее ее плоть.

Прильнув к нему, Кэт ласкала губами твердый столб его шеи, позволяя себе получить удовольствие. Не было никакой борьбы с ним, никакого отрицания голода, который накапливался годами по этим прикосновениям, по этой Породе.

Поэтому.

Тяжелый вес твердой мужской плоти был зарыт по рукоять внутри нее, переполняя интимное место и наэлектризовав чувствительные нервные окончания, уже чрезмерно стимулированные.

Грэм не остановился только на одержимости. Прикусив ее за плечо, он начал двигаться, отступая, прежде чем снова вонзиться в нее.

О, боже, удовольствие… она