Темные тропы и светлые дела (СИ) - Денис Владимиров

быка, во время разговора, так как собеседник не видел глаз. Я же напустил на себя совершенно скучающий вид. А народ вокруг начал оборачиваться, замедляться, явно обратил внимание и боковой дозор из латников верных Турину. Но ответить не успел, как тот продолжил монолог.

— А неважно… Ерхуново семя! Смред! За головы огров плачу по сотне золотом, за шкуры по тысяче, за потроха… А такие как вы, не брезгующие гобловскими портками, не могли их не забрать… За них даю по пятьсот. Деньги получишь… — начал заготовленную речь король переговоров.

Я, потянувшись мысленно к кинжалам, сделал вид, что шумно принюхался, повернулся к Кевину и спросил:

— Чувствуешь, каким-то дерьмом несет? Будто мрочье гнездо разворошили?

К чести десятника, тот сориентировался мгновенно, заработав в моим глазах сразу пару десятков баллов к репутации:

— Ты прав, господин, будто из выгребной ямы рядом с притоном Ямина напахнуло! А гадит туда такое отродье! Какое? Лучше помолчу, не буду оскорблять твой слух непристойностями.

— А ведь пока вот то чудо в перьях не приближалось, — небрежно кивнул вперед сторону округляющего и округляющего глаза отморозка, — Вроде и не воняло. Странно, не находишь?

— Разреши уточню, Глэрд?! — рявкнул тот, и даже от старательности выпучил глаза, всем видом демонстрируя бравого, лихого и придурковатого вояку. Дождавшись моего ленивого кивка, пряча торжествующую усмешку в бороде, проорал во всю глотку, — Пока вот он рот не открывал, точно не воняло!

Может быть, если бы не раздавшийся смех вокруг, когда даже под шлемами латники из дозора забухали, то неизвестный придурок и справился с собой, но здесь уже все — финиш, как говорил дед, «потухли пешки».

С гортанным ревом тот, почти разрывая губы скакуна, стал разворачивать его так, чтобы удобно было меня хлестнуть с оттяжкой нагайкой. Двигался он, благодаря практически заряженным родовым клинкам, медленно.

Слоумо.

Я же оттолкнулся от земли, и начал длинный и высокий прыжок вместе с телодвижениями противника, уже в полете думая, а не погорячился ли, не переоценил свои силы? Однако все получилось красиво. Схватил за руку подонка обеими своими, когда он привставал в стременах и вытягивался. Я не зря постоянно испытывал возможности тела, и тренировался. Поэтому сейчас, одновременно с фиксацией захвата, ногами оттолкнуться почти от холки лошади.

Рывок юноши на себя с прогибом назад.

Получилось пусть и с хрустом руки оппонента, выдернуть его из седла, перебросить через голову, вовремя отпустить конечность, чтобы тот после вращения впечатался мордой и животом со смачным шлепком в каменные плиты тракта, я же приземлился на полусогнутые ноги.

Развернулся, два гигантских шага прыжка. Отметил мельком, что шапка злодея слетела и валясь рядом. А сам он еще ничего не понимая только поднимал голову. И никаких странностей, что хлынувшая из носа и рта кровь визави, а также явно выломанные зубы, крошево которых отметил в красной луже, оказались на месте. Тип был заряжен, а амулеты типа «Исцеляющего дыхания» не только у меня имелись.

— Агрохааа… — пытался что-то проорать идиот, когда я рванул его сразу сходу за волосье на макушке, прижимая к шее лезвие верного ятагана.

Получилось.

— Тебе сразу отрезать голову, смерд? — спросил в ставшей удивительно звонкой тишине отморзка, — И не думай о магии, я быстрее тебе голову отрежу. Только начни…

Однако тот хоть и напугался, пусть и довольно истерично, но заорал вполне осмысленно:

— Я не смерд! Я — лин Деймон ученик мэтра Ллоя дер Иргентоса, первый сын эрга Тризана из дома Пасклей!

— Ублюдок что ли? — не ослабляя нажим ятагана, спросил спокойно, но не скрывая презрения, намекая на отсутствие родового кольца.

Тот засопел сердито. Пришлось усилить воздействие.

— Спрашиваю еще раз, ты ублюдок?

— Да, да! — согласился тот.

— То есть, смерд, — отметил я, опять же вполне спокойно. Вот откуда ноги у высокомерия росли. Тешил свое самолюбие несбыточным.

— Я не смерд! Не смерд! Понял ты! Это ты смерд! — вот началась детская игра: «сам такой».

— Ты, чернь, рот закрой, когда с настоящим аристо разговариваешь, или сейчас тебе глотку вскрою, а лучше выпорю на конюшне, как пороли твою мать, а затем велю тебя оскопить, чтобы не плодил идиотов, — говорил я медленно, и не стал его убивать сразу, только потому что успел отметить еще во время начала действа, как от головы колонны отделилась тройка из Турина, дер Вирго и незнакомца, какой скорее всего и был, учителем придурка.

Они, переходя на быструю рысь, помчались к нам. Лицо парня исказила гримаса ненависти. Он скрежетнул новыми белыми зубами. Ожидал от него каких-либо финтов, но переоценил, тот не осмелился ничего предпринять. Я же очень внимательно отслеживал ауры его амулетов в магическом зрении, надеясь, что делаю все верно, пусть и по наитию. И смогу определить по изменению в насыщенности цвета о подготовке к активации.

— Что здесь происходит? — прозвучал уже привычный вопрос от лэрга, а глаза визави сразу разгорелись лихорадочным огнем. Именно разгорелись, только что в них была беспросветная тоска, бессильная злоба, а тут… надежда поквитаться, жестоко наказать тварь, посмевшую приземлить небожителя, — И, Глэрд, отпусти его. Мы во всем разберемся, и виновные будут наказаны, нас, благородных, тут трое, кроме вас, поэтому мы сможем это сделать на месте, — последнее прозвучало с приказными нотками и многообещающе.

Подчинился.

— И клинок в ножны убери, — последовали дальнейшие указания, выполнил и их, — Итак, что здесь произошло!

— Мэтр, он… Он оскорбил меня прилюдно! Напал, как мрок, подло! — мда, если эти мертвые едва подвижные твари «нападают», тогда не знаю, что говорить про скрайсов, — Это требует наказания! Он… — захлебывался слюной Деймон.

— Рассказывай, — сотник не обратил внимание на эскападу, ткнул пальцем в меня.

— Здесь нечего рассказывать, этот смерд, во-первых, обратился ко мне неподобающе, во-вторых, все усугубил тем, что попытался оскорбить меня последующими бранными словами, достойными выгребной ямы в порту. В-третьих, еще хотел отхлестать нагайкой. Но я не позволил. И вот сейчас думаю и решаю, что с ним делать.

— Да, да, все было так! — примерно прозвучал гомон свидетелей, к какому присоединились мои люди, строители и Амелия с рабыней.

— Что ж… — задумался Турин, но его перебил, срывающийся временами на фальцет, противный голосок гада, который обращался ко всем и ко мне.

— Это ты непонятно кто, а я, как всякий личный инициированный ученик