Мертвецкая - Линда Фэйрстайн

По пути в город мы вслух размышляли о возможных связях между следствием по делу Ивана, жалобах о насилии в семье и смертью Лолы.

В доме 417 по Риверсайд-драйв было гораздо спокойнее, чем в ночь убийства. Майк зашел в вестибюль и нажал кнопку звонка рядом с именем Лэвери. Через минуту из домофона раздался мужской голос:

— Да?

Майк прикрыл рот рукой и произнес одно-единственное слово:

— Барт.

«Барт» опоздал на несколько часов, но для Лэвери все еще оставался желанным гостем. Он впустил нас, мы вошли и направились к лифту.

Поднявшись на шестнадцатый этаж, мы увидели, что дверь в квартиру Лэвери распахнута. Я услышала, как кто-то говорит по телефону, открыла дверь шире и вошла. Майк зашел следом. Человек, которого мы приняли за Лэвери, стоял к нам спиной. Разговор закончился, он поблагодарил звонившего и, повесив трубку, повернулся к нам лицом. Наше появление его удивило.

— Я — Майк Чэпмен. Убойный отдел нью-йоркской полиции, — представился Майк, доставая золотой жетон. — А это Александра Купер, манхэттенская окружная прокуратура. Мы были…

— Не теми, кого я ждал, впуская вас в здание, детектив. — Лэвери подошел к двери у нас за спиной и высунул голову в коридор. — Барт тоже идет?

Я сразу поняла: если Лэвери еще не знал о несчастном случае с Бартом, Майк не собирался ему об этом говорить.

— У него выдался тяжелый день. Сомневаюсь, что он приедет.

Лэвери явно был озадачен. Он подошел к музыкальному центру, стоявшему на книжной полке у дальней стены, и убавил громкость. Если Чэпмен ожидал услышать Боба Марли или «Вайлерс» и увидеть Лэвери с деревянной трубкой марихуаны в руках, он жестоко разочаровался. Наш разговор развернулся на фоне адажио Бетховена. Судя по всему, Лэвери сидел за столом, у окна с видом на парк, и что-то писал. На нем был африканский наряд, а волосы по-прежнему заплетены в дреды.

— Барт — наш старый друг. После вашего телефонного разговора он решил, что не хочет встречаться с вами наедине. И подумал, будет лучше, если вы скажете все, что хотите сказать, нам.

Лицо Лэвери ничего не выражало, но он был слишком умен и отнесся к нашему приезду с подозрением. И к полицейскому, который его разглядывал.

Он скрестил руки на груди и взглянул на меня.

— Разве не вы расследуете смерть Лолы Дакоты? Я видел ваше имя в газетах. — У него был баритон, и говорил он очень четко.

— Да, мы оба работаем над этим делом.

— Лола была моим близким другом. В трудное время она очень меня поддерживала. — Он отвернулся и направился в гостиную, жестом приглашая нас следовать за ним. — Полагаю, вы слышали об этом? — Последнюю фразу он произнес в форме вопроса. Похоже, он не знал, что думать.

— Да, мы кое-что знаем об этом.

— Лола защищала меня с самого начала. Приняла мою сторону в конфликте с администрацией. Мне будет ужасно не хватать ее дружбы.

— На самом деле именно об этом мы и хотели с вами поговорить. Мы пытались связаться с вами…

— Вы не возражаете, если я позвоню Барту, детектив? Я бы предпочел…

— Барт здесь ни при чем, мистер Лэвери. Пока…

— Доктор. Доктор Лэвери. — Он опустился в кресло. Мы сели напротив.

— Если у вас есть стетоскоп, блокнот с рецептами и лицензия врача, я буду называть вас «доктор». Все остальные «ологи», пишущие диссертацию по какой-то бесполезной теоретической чепухе, для меня старые добрые «мистеры».

— Профессор, — начала я по-новому.

— А, в команде есть свой дипломат.

— Да, Мадлен Олбрайт манхэттенской окружной прокуратуры. Она хочет знать то же, что и я. Барт был несколько удивлен вашим звонком. Он не знал, что вы вернулись в Нью-Йорк.

— Я приехал вчера вечером. Около одиннадцати.

— Мы опрашиваем всех коллег и друзей мисс Дакоты. Надеюсь, вы не возражаете, если мы зададим вам несколько вопросов? — Я постаралась выдавить улыбку. — Они довольно просты.

— Если это поможет вам найти животное, которое это сделало, я с радостью помогу.

— Когда вы уехали из города, профессор? То есть откуда вы вернулись вчера вечером?

— Я летал на Рождество в гости к друзьям. Ездил в Сент-Томас, это на Карибском море.

— Когда именно вы уехали из Нью-Йорка?

— Двадцать первого декабря. У меня сохранился билет. Я могу показать его вам, если это необходимо.

— Итак, вы уехали через два дня после убийства Лолы. В прошлую субботу, верно?

— Кажется, да. Я подумывал о том, чтобы остаться до понедельника, на ее похороны, но меня ведь ждали друзья. Кроме того, я вряд ли мог быть полезен. Многие коллеги не разделяли мнения Лолы о моей работе.

— Детективы из моего отдела в пятницу опрашивали жильцов. Мы с мисс Купер прочитали рапорты. Если не ошибаюсь, в день убийства вы находились здесь, в этой квартире.

— Да, я разговаривал с полицией. Разумеется, я понятия не имею, в котором часу это все произошло.

— На этот счет можете не беспокоиться. Просто скажите нам, что вы делали в тот день.

— Четверг, девятнадцатое… Дайте-ка подумать. Обычно я работаю дома, а не в своем кабинете в Королевском колледже. Вы, наверное, знаете, что меня отстранили на время расследования этого недоразумения с моим грантом.

Недоразумение в сотни тысяч долларов, подумала я про себя.

— Кажется, утром я выходил купить кое-что для поездки. Да-да, я это точно помню. Аптека, банк, фотомагазин. Шел снег. Потом я вернулся домой поработать, написать научный доклад для правительства. Больше в тот день я не выходил. Я сидел за этим столом, смотрел, как снег укутывает голые ветки деревьев в парке Риверсайд, и думал, что через несколько дней буду плавать в бирюзовой воде. Очень легкомысленно, признаю, особенно, когда я узнал, что в это время происходило внизу. В смысле — с Лолой. Я не слышал никакого шума. Думаю, это всегда будет мучить меня.

Лэвери казался искренне взволнованным.

— Никаких громких голосов? Споров? Криков? Звуков борьбы?

— А как именно звучит борьба, детектив?

Чэпмен не знал, что ответить. В квартире Лолы не было ни перевернутой мебели, синяков на ее теле тоже не нашли — никаких явных свидетельств борьбы. Только слишком туго и слишком надолго затянутый вокруг шеи шерстяной шарф, который лишил ее возможности дышать. И кричать, наверное, тоже.

— Видите ли, когда я сижу здесь, за столом, я так погружаюсь в работу, что совершенно не замечаю того, что творится вокруг меня или на улице. Такая уж у меня особенность. Она сослужила мне хорошую службу в карьере. Да, и еще. Когда я дома, то всегда слушаю музыку. Иногда слишком громко, но ведь в этих старых зданиях глухие стены. Они великолепно поглощают шум. Время от времени, — ухмыльнулся Лэвери, — после особенно громкого крещендо Лола стучала по трубам, идущим через ее гостиную в мою. Но в день ее смерти, — продолжил он, снова помрачнев, — я, кажется, ничего не слышал.

— Насколько хорошо вы знали мисс Дакоту?

— Довольно хорошо. И в профессиональном, и в социальном смысле. Мы вели разные предметы, но она была такой же белой вороной, как и я. Еще ей нравился мой подход к проблеме наркотиков в городской культуре. Вне колледжа мы тоже проводили вместе много времени.

— Вы когда-нибудь ходили с ней на свидание?

— Ничего такого. Зато мы могли сидеть до полуночи и спорить о путях решения проблемы бездомных или психически больных. У Лолы не было выключателя. Она думала и работала всегда.

— Как часто вы виделись с ней перед смертью?

Прежде чем ответить, он долго медлил.

— К несчастью, я так увяз в собственных юридических неприятностях, что постарался отгородиться от большинства друзей. Я пытаюсь вспомнить последний раз, когда у нас с Лолой был нормальный, долгий разговор.

— А как насчет короткого? Как насчет мимолетной встречи?

— Да, я видел ее перед Днем благодарения. Помнится, я вернулся домой с целой горой продуктов и по дороге наверх заскочил к ней поболтать. Мы немного выпили. Потом она уехала к сестре — больше я, кажется, ее не видел.

Интересно, он лгал нам или Барт Франкл ошибся, когда заявил, будто расстался с Лолой у входа потому, что она увидела Лэвери?

Чэпмену терять было нечего.

— В день смерти Лолы, примерно за полчаса до того, как ее убили, вы, случайно, не столкнулись с ней у парадного входа?

Лэвери покусывал щеку изнутри и выглядел озадаченным.

— Возможно, я спускался днем за почтой, но, вернувшись из магазинов, больше не выходил. Я в этом совершенно уверен. А где вы это слышали?

— Откуда вы знаете Барта Франкла?

— Он вел ее дело, мисс Купер. Несколько раз он приходил к Лоле домой — приносил бумаги на подпись. Так она мне говорила. Готовил ее к их плану — устроить западню мужу, мистеру Керловица.

— Краловицу.

— Я не знаком с этим человеком. Поэтому не помню, как именно его зовут. Однажды я видел Лолу с Бартом Франклом в ресторане поблизости. Думаю, в последние трудные недели она обратилась за поддержкой к нему.