Волкодав - Мария Васильевна Семенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так рассудил про себя венн и был, конечно, прав.
Глаза его спутников понемногу привыкли к скупому звёздному свету, но по озеру ходила раскачанная ветром волна, и они всё время перекликались, чтобы не потеряться. Они не были между собой большими друзьями, а уж Шамаргану ни Волкодав, ни Винитар ни в малейшей степени не доверяли. Но даже заяц и волк вместе спасаются во время лесного пожара, и это подтвердит всякий, выросший в чащах.
Собака между тем продолжала подавать голос, а спустя некоторое время на берегу затеплился огонёк. Он был очень далёким, но плыть удивительным образом сразу сделалось веселее. Хотя знать, кого им предстояло встретить на берегу, было по-прежнему неоткуда.
Потом огонёк, а с ним и звук собачьего лая, стал приближаться, и вовсе не благодаря усилиям плывших.
– Лодка, – первым определил Винитар. Подумал и добавил: – Парусная.
– И, конечно, в ней опять твои родственники, – хмыкнул Шамарган. – По отцу…
Плавал он на удивление хорошо, да и подбитая нога в воде его явно не беспокоила.
Волкодав, оказавшийся рядом, без лишних слов опустил руку ему на затылок и притопил.
– Помолчи, – посоветовал он, когда Шамарган вынырнул и принялся возмущённо отплёвываться. – В третий раз ведь не пожалею.
Хотел было добавить, что у самого Шамаргана, должно быть, в родственниках числились змеи и скорпионы, но удержался.
Про себя же отметил, что Винитар никак не ответил на дерзость и вообще разговаривал словно бы через силу. Это мог быть весьма дурной знак, и на всякий случай Волкодав стал держаться к кунсу поближе. И, действительно, вскоре он заметил, что Винитар начал двигаться всё медленнее и отставать. Он не просил помощи, но Волкодав вспомнил камень, угодивший в спину сегвану, и про себя удивился, как долго тому удавалось держаться со всеми наравне. Видно, правду говорят люди, будто никто не сравнится с аррантом в искусстве болтать языком, с шо-ситайнцем – в науке ездить на лошади, а с сегваном – в умении плавать. Веннское племя эта поговорка самым несправедливым образом обошла стороной. Про себя Волкодав полагал, что его народ тоже очень многое умел делать лучше других, например плести из берёсты, но сейчас некогда было о том размышлять. Волкодав подплыл к кунсу и молча застегнул на нём кожаные лямки мешка, пребывавшего доселе за плечами у него самого. Мешок был жестоко издырявлен пращными камнями, однако в нём лежали карты и книги, непроницаемо упакованные от влаги, и, судя по тому, как легко плавал мешок, рыбья кожа внутренних сумок держалась очень неплохо.
Винитар всё вытерпел безропотно и только потом, когда Волкодав сунул ему в ладонь край своей куртки и велел крепче держать, негромко спросил:
– Зачем ты это делаешь, венн?
Ответ Волкодава воистину посрамил бы записного насмешника Шамаргана.
– А затем, – сказал он, – что там, в лодке, небось впрямь твои родственники. Кто с ними договариваться будет, если потонешь?
Винитар хмыкнул. Волкодав, кажется, первый раз слышал, как он смеётся. Если это можно было назвать смехом.
* * *
Вот лодка приблизилась, и с неё прозвучал мальчишеский голос, срывающийся от волнения и восторга:
– Держитесь, братья сегваны! Держитесь, я уже здесь!
Лодка проворно описала полукруг, уронила парус, легла в дрейф, и за борт полетела толстая верёвка, связанная крепкими петлями – как раз ухватиться ослабшему в воде человеку. На свободном конце её был прикреплён большой надутый пузырь, чтобы снасть не тонула.
Лодка была крепким и вместительным судёнышком, выстроенным по всей премудрости Островов. Такие не боятся волны, зато с парусом и на руле может управляться всего один человек. На носу ярко горел стеклянный фонарь с хорошей масляной лампой внутри, а подле фонаря стояла собака. Она принюхивалась и переступала лапами, повизгивая и взлаивая от усердия, – некрупная, красивая чёрно-белая лайка, сука, недавно откормившая сосунков.
– Держитесь, братья сегваны! – повторил с лодки подросток. Бросив руль, он поспешил к борту, чтобы помочь усталым пловцам. Но первым, подтянувшись из воды, внутрь перевалился Шамарган. Мокрый и тощий лицедей, в пёстрой одежде, какой на Островах не носили, и с пегими, не единожды перекрашенными волосами уж никак не походил на правильного сегвана. При виде столь странного явления мальчик даже замешкался. Следом через борт перебрался выпихнутый Волкодавом кунс Винитар, и, хоть уж он-то был всем сегванам сегван, недоумение и тревога их юного спасителя, казалось, лишь возросли. Влезая последним в лодку, Волкодав под его почти испуганным взглядом невольно подумал, что принадлежность подобранных к племени Островов была, кажется, делом даже не главным.
Трое, которых он отправился спасать посреди ночи, неизвестно каким чутьём уловив их появление в озере, были настолько не теми, кого он ожидал увидеть в воде, что, верно, большего изумления не снискали бы даже чёрные мономатанцы, негаданно всплывшие из глубины. Как говорили на родине Волкодава, – если в точности уверен, что кот в мешке белый, равно удивишься и серому, и рыжему, и полосатому. Мальчишка даже спросил:
– Нет ли с вами ещё кого, братья, кому я мог бы помочь?..
– Нет, – ответил за всех Винитар.
А Шамарган оглянулся на чёрные волны, шлёпавшие о лодочный борт, и добавил:
– Надеемся…
Волкодав и Винитар невольно покосились туда же. Вот уж чего им теперь только не хватало, так это хищных дикарей, сброшенных сотрясением льда в тот же Понор. Правда, подросток на них самих начинал смотреть почти как на тех дикарей, соображая, не начать ли бояться.
Одна только псица не испытала сомнений. Сразу подобралась к Волкодаву и ткнулась острой мордочкой ему в руку, виляя хвостом. Вот кому, подумал венн, я действительно брат! Глядя на собаку, вроде поуспокоился и парнишка. Насколько венн мог понять, он по-прежнему считал, что выловил из воды каких-то неправильных пришлецов. Неправильных – но, кажется, добрых. Стала бы разумная собака ластиться к тем, кто не стоил доверия!
– Ты чей будешь, парень? – спросил Винитар. Он лежал на дне лодки в неуклюжей и неудобной позе, подпираемый в спину мешком Волкодава. Но говорил так, как говорит вождь, уверенный, что его не заставят дожидаться ответа.
И мальчик ответил:
– Люди называют меня Атарохом, сыном
