Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Любенко Иван Иванович

– Это сколько же мне придется иметь с ним дело! – ахнула Вера.

Сказала – и сразу же устыдилась своего эгоизма, но слово уже вылетело, не поймать.

– Недолго, – сказал Алексей, да так, что ему невозможно было не поверить, и после небольшой паузы добавил: – Совсем недолго, даю тебе слово. Ты справишься?

– Справлюсь, – пообещала Вера, сглатывая подкативший к горлу комок.

Только сейчас она сообразила, что и впрямь недолго ей осталось авантюрничать, и причиной тому беременность, о которой она так и не сказала Владимиру. Не было подходящего момента. Такую новость так вот запросто не выложишь, такой новости, как драгоценному камню, нужна соответствующая оправа. Собиралась было сказать, да Клаша отравилась, а сегодня… А сегодня и говорить уже не хотелось. Она носит под сердцем их малютку, а его отец шляется по сомнительным заведениям с посторонними дамами, причем молодыми и явно красивыми. О, проклятая соблазнительница!

Как мгновенно меняется отношение в зависимости от настроения! Только что «Ле Шантеклер» было приличным, даже модным кафе – и вот уже стало сомнительным заведением. Владимир уже не ходил, а «шлялся», а его спутница, о которой Вере ровным счетом ничего не было известно, оказалась «соблазнительницей», да еще и «проклятой».

– Тем более что скоро я не смогу участвовать в этом, – пролепетала Вера, опуская взор и смущенно краснея. – По некоторым причинам…

Смущение ее усугублялось еще и тем обстоятельством, что первым человеком, которому она сказала о своей беременности, был не муж, а его брат. Щеки и уши горели.

– Вера! – Алексей мгновенно догадался о том, какие причины имелись в виду. – Как я рад за вас с Володей! И за наше делопроизводство тоже рад! Впрочем, у нас теперь будут отделения, но это не важно. Важно, что ты в положении!

– При чем тут делопроизводство? – Вера смутилась еще сильнее.

– Как при чем?! Это же самый естественный способ для выведения тебя из игры! Никаких подозрений у Спаннокки не возникнет, верно? А имеющееся у нас время, до тех пор, пока… э-э-э… признаки не станут явными, мы используем для того, чтобы предложить господину Спаннокки новую кандидатуру на освобождающееся место. Не исключено, что придется сделать это с твоей помощью! Ты же можешь познакомить его с кем-то из своих подруг? С какой-нибудь беспринципной особой, готовой на все ради денег? Да, я понимаю, что среди твоих подруг таких не найдется, но откуда об этом знать Спаннокки? Он же знает тебя совсем другую. Ах, как удачно все складывается, как удачно…

Удачно-то удачно, но Веру покоробило, что родной брат ее мужа воспринимает ее положение не столько как семейную радость, сколько как полезное для дела обстоятельство. Впрочем, все мужчины таковы, дело для них превыше всего. Поэтому-то женщин не берут в армию. Редкие исключения вроде кавалерист-девицы Надежды Дуровой можно не принимать во внимание. Мужчине прикажи командир – и он пойдет под пули или на штыки. Потому что – приказ, дело. Потому что смысл жизни мужчины в победе над другими мужчинами. А женщина вспомнит о детях или, скажем, о младших сестрах и не станет лезть под пули. И тем более уж на штыки. Это же должно быть так больно, когда тебя пронзают штыком и поднимают на воздух. Больно и страшно. Смерть от пули куда приятнее, недаром же замена повешения расстрелом во все времена считается милостью…

– Вера! О чем это я! – спохватился Алексей, заметив, как нахмурилась Вера. – Прости меня, пожалуйста! Тут радость такая, а я сразу о делах заговорил! У меня же будет племянник или племянница! Как это восхитительно! Я буду любить ваших детей как своих!

Вера сразу же смягчилась и попросила.

– Только об этом пока Владимиру ни слова. Умоляю! Я же тебе первому сказала, он еще ничего не знает. Будет неловко, если он узнает от тебя, а не от меня.

– Считай, что я ничего не слышал, – улыбнулся Алексей. – Буду ждать, пока Володя не похвастается. Думаю, что он сделает это сразу же, как только узнает. А до тех пор мне ничего не известно. На чем мы остановились? Ах да… Скажи Владимиру, что с этим, как его… Лужневым тебя познакомил я. Скажи, что ты мечтаешь о синематографической карьере и потому решила…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Никогда! – убежденно заявила Вера. – Чтобы я… Но – да-да, я понимаю. Я мечтаю и потому решила с ним познакомиться.

– Ты предубеждена против синематографа? – удивился Алексей, и было видно, что удивляется он искреннее, не иронизируя. – Почему? За этим видом искусства будущее!

– Искусства! – презрительно фыркнула Вера. – Ты, наверное, шутишь? Как можно сравнивать синематограф с театром? Это же все равно что сравнивать… – Вера замолкла в поисках подходящего сравнения, но так ничего и не нашла.

– Нисколько не шучу, – ответил Алексей, – но переубеждать не стану. Если хочешь, оставайся при своем мнении. Итак, Владимиру ты скажешь, что с Лужневым познакомил тебя я… Как его по имени-отчеству?

– Степан Гаврилович, но он предпочитает, чтобы его звали Стефаном.

– Скоро Ванек на Руси не останется, одни Жаны с Джонами будут, – проворчал Алексей. – Лужневу же скажи, что пришлось сослаться на деверя, который добр и любит по-родственному тебя настолько, что готов подтвердить любую твою ложь. Вот, собственно, и все. Брат мой, насколько мне известно, а я хорошо его знаю, не ревнив и очень тебя любит. Он не станет задавать лишних вопросов. Но если что, я подтвержу, что так оно и было. Лужнев-то этот хорош собой или как?

– Какое это имеет значение? – вздохнула Вера и вдруг вспомнила о «Иване Ивановиче». – Скажи, а письма до востребования отправляются по вторникам? Мне еще только с этой стороны неприятностей не хватало.

– Отправляются, – кивнул Алексей. – Пишет их одна наша сотрудница…

Вера подумала, уж не та ли это дама, что провожала ее к Сильванскому в особняке на Вороньей улице.

– Пишет умно, разбавляет правду ложью, но так, чтобы этого нельзя было заметить. Можешь не беспокоиться, с этой стороны тебе ничего не угрожает. Мы уже сумели выследить того, кто приходил за письмами, и сейчас выясняем, с кем он связан. Думаю, что к Успенью все выясним и возьмем голубчиков за жабры.

– А кто они такие? – обрадованно спросила Вера.

– Немцы, – усмехнулся Алексей. – Верные слуги его величества кайзера.

– Странно, – удивилась Вера. – А я всегда считала немцев союзниками австрийцев.

– Союзники тоже следят друг за другом. Все следят за всеми, такова жизнь…

Спохватившись, Алексей вознамерился напоить Веру чаем с печеньем и кренделями.

– Сегодня на Кузнецком к Бартельсу вдруг потянуло зайти, – сказал он. – Как чувствовал, что гости вечером будут…

Вера начала отказываться, ссылаясь на то, что ей пора ехать домой, но Алексей настоял на своем. Пообещал, что самовар поспеет мигом, потому что искусством его разжигания он владеет в совершенстве (прислугу Алексей держал приходящую), да вдобавок Вера вспомнила, что ей есть еще о чем спросить деверя.

Этот вопрос был сугубо родственным, личным, не имевшим ничего общего с делами, поэтому Вера колебалась – задавать его или не задавать. Вдруг Алексею покажется, что она вынуждает его сплетничать или переходит границы допустимого. Но все же решилась и за чаем спросила:

– Скажи мне, Алексей, только, умоляю тебя, скажи правду – у Владимира есть любовница?

Спросила – и выдохнула с облегчением. Рубикон перейден, теперь остается только ждать ответа.

– Я об этом не знаю, – просто ответил Алексей, совершенно не удивляясь Вериному интересу и тому, что она задала подобный вопрос ему, родному брату своего мужа. – Но поручиться за то, что у него нет любовницы, я не могу. Владимир очень скрытный человек, он делится со мной кое-чем, но душу наизнанку передо мной не выворачивает. С тобой он должен откровенничать больше. А разве женщины не чувствуют наличие соперницы? Я всегда думал, что чувствуют. Каким-то особым чутьем, по каким-то тайным, им одним лишь ведомым признакам?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вера пожала плечами. Может, кто-то и чувствует, у кого есть опыт, а она всего без году неделя как замужем, да еще и сочетает первые шаги в супружестве с такой вот авантюрной кутерьмой.