Империум человечества: Омнибус - Джонатан Грин

— Деятельность сил Хаоса всегда была нашей основной заботой. — продолжал инквизитор. — Выделенная планета это Саафир, за которым мы тщательно наблюдаем уже более двадцати лет. Итак, насколько я понимаю, канонисса занимает определенную позицию касательно Каста и вас, верно?

— Да, это так. — Эскарион почувствовала выброс адреналина в кровь. Долгое время никто не осмеливался даже упоминать его имя при ней.

Инквизитор мрачно кивнул.

— В нынешних обстоятельствах, как мы полагаем, такое положение дел не может продолжаться. — он взмахнул рукой снова, и подсветилось еще несколько планет вокруг Саафира. — Это планеты, которые Парменид со своими мерзкими ордами удерживает сейчас. В основном, это пустынные земли, которые не представляют для нас интереса. Но вот сам Саафир представляет значительную ценность, обладая невероятно важными минеральными ресурсами.

— Я знаю. — ответила Эскарион. — Я была включена в группу, посланную освободить его в первый раз.

Инквизитор позволил себе улыбнуться.

— Да. Именно поэтому мы до времени удовлетворялись сдерживанием угрозы. — подсветилось еще несколько планет. — А эти планеты под ударом теперь. Если Парменид захватит их, это даст ему значительное влияние. Его империя на данный момент является базой операций Хаоса на территории Империума. Такое положение дел неприемлемо.

Эскарион перевела взгляд с лица инквизитора на темные силуэты по обе стороны от него. Она чувствовала, как они внимательно изучают ее, пытаясь предугадать ответ. Что привело их сюда, настолько высокопоставленных лиц Империума, что их личности были скрыты от нее? Она поняла.

— Экстерминатус. — выдохнула Эскарион.

Инквизитор вскинул брови.

— Вы проницательны, сестра.

— Со всем уважением, инквизитор, хотя Вы и осведомлены о том, что мне небезынтересна судьба Парменида, я не понимаю, зачем Вы вызвали меня. У меня есть обязанности в других частях Терры. — она прекрасно понимала, зачем понадобилась им. Но она хотела, ей было просто нужно, чтобы это сказали они.

— Сестра Эскарион, зона влияния Парменида недавно стала непроницаемой для любого имперского судна. Любой флот, который мы пошлем, будет перехвачен. — его голос дрогнул, он говорил через силу. Эскарион поняла, что он не привык сообщать столь важную информацию члену Экклезиархии. — Мы знаем, что силы, посланные на перехват флота Экстерминатуса, возглавит Каст. По правде говоря, все наши данные о Касте и большинство их о Пармениде так или иначе исходят от вас. Записи о его службе Ультрадесантником почти бесполезны — теперь его понимаете только вы.

Эскарион покосилась на инквизитора.

— Я нужна вам?

Инквизитор посмотрел на одного из спутников, и тот кивнул ему.

— Да, сестра. — ответил он. — Вы нужны нам.

— Поскольку только я понимаю ход мыслей Каста.

— Не только поэтому. — инквизитор тяжело опустился в кресло, сервомоторы его доспеха взвыли. — Дело не совсем в этом. Одна из сил, правящих Галактикой, и, следовательно, Империумом, — Судьба. Это странная сила, ей нельзя управлять, можно только принять ее и подчиниться. Империум выстоял частично благодаря тому, что мы принимаем Судьбу в расчет.

Карта над столом померкла, оставив освещенным только инквизитора.

— Меньшие правители не обращают на нее внимания, потому все они когда-нибудь падут. В данном случае, вас с Кастом соединяет Судьба. Вы красной нитью тянетесь через всю его жизнь. Без вас он полностью становится рабом Хаоса. Но пока вы живы, между ним и Империумом есть связь, которую он не в силах разорвать. Вы были там в самом начале. Судьбе может быть угодно, чтобы вы были там и в конце. Может потребоваться, чтобы вы умерли рядом с Кастом. Я так полагаю, это для вас приемлемо.

Эскарион чувствовала, как ее обшаривают скрытые в тени глаза. Она могла вспомнить заразу Хаоса, расползающуюся по карте.

— Я не могу лучше послужить Императору, — тихо сказала она, — чем полностью очистив Саафир от той мрази, что заразила его.

Каст снова изменился. Стоя на мостике корабля хаоситов «Проклятие», Эскарион видела, как его нагрудник дышит вместе с ним. Из царапины на нем сочился зеленый солоноватый ихор. Под шлемом больше не было глаз, только одна черточка злобы. Он двинулся, не как человек, закованный в доспех, но как нечто полностью живое, древнее и странное.

В свою очередь Каст знал, что узнает ее. Он видел ее раньше, и не один раз, но не мог сказать, кто она. Лицо было моложе, на нем было меньше морщин, глаза ярче, как и волосы. Он смутно припомнил, что люди меняются вот так, старея. Но это точно был тот же человек, та же женщина в черном доспехе с тем же символом, пылающей чашей, вышитым на белой мантии. Но имя… как ее звали? Где он ее видел?

Эскарион тысячи раз представляла себе эту минуту. Вокруг нее лежали обломки мостика «Проклятья». Древние вычислители были разломаны, на полу валялись медные рычаги и шестеренки. Стены и пол несли шрамы от снарядов. Вокруг лежали и тела экипажа рядом с изуродованными трупами демонов Каста. Кровь демонов пятнала стены и собиралась лужами у оснований пультов управления, все еще дымясь и пузырясь. Никто не сдался, и все умерли за свою преданность, Чумному Богу ли или чистоте Империума.

Сквозь огромное смотровое окно, служившее потолком, звезды снаружи обозначали границы гнилого владычества Парменида. Флот едва вошел в его империю, как металлические клыки чего-то живого вцепились в корпус «Проклятья» и выпустили орду избранных Нургла. Один за другим пали тем же манером корабли сопровождения, их огромные пустые корпуса медленно плыли в вакууме, словно трупы в воде. Только защитники на борту «Проклятья» сумели остановить волну нападавших и только ценой собственных жизней. Противники сражались друг с другом в коридорах и машинных отделениях, пока не осталось только двое.

Лезвие топора Эскарион еще дымилось от крови дюжины демонов. Моргенштерн Каста был заляпан кровью, а его щит был изранен и исцарапан. Так, по воле Судьбы и святого Императора, они снова встретились.

Они устало начали кружить, взвешивая в руках оружие. Эскарион знала, что шансов у нее мало. Она была равна Касту в умении, но не в силе, а его выносливости у нее и вовсе не было. Она дважды до того встречалась с ним, и каждый раз ее изломанное тело нуждалось во внимании Ордена Госпитальеров. А Каст стал еще более сильным воином, чем был. Он был Хаосом во плоти, и слабостей человека у него не было.

Но, конечно, он не продумывал эту битву досконально каждую секунду своей жизни, как Эскарион. Она распланировала каждый взмах, каждое движение, каждое последствие. Она видела его в бою. Она знала, что он сделает, еще до того, как он пошевелился. Эскарион ударила его топором. Каст парировал удар щитом, но она это знала. Она ударила топором по верхнему краю щита и расколола его надвое. Из разорванной пластины полилась кровь, и воин издал звериный рык от боли. Его моргенштерн прошел по широкой дуге, но серафима уклонилась от удара, двинувшись навстречу бронированному телу.

Лезвие топора рубило снова и снова, молнии били в десятки мест сразу, силовое поле хлестало доспех, пока он не раскололся и не промялся. Раны были неглубоки, но их было много, потому что Эскарион знала, что не сможет свалить его одним ударом. Его нужно было завалить и избивать, пока он не сможет сопротивляться, ударами, от которых он не сможет уклониться даже со своими сверхъестественными рефлексами.

«Моя вера привела меня так далеко.» — молилась Эскарион, пока рубила воителя. «Теперь моя ненависть поведет меня».

Каст отступал под ее ударами. В первый раз он почувствовал, как паника захлестывает давно заброшенные закоулки его разума. Он упал на колени, удары теперь сыпались на его голову. Кость лезвием врезалась в его тело, обнажилась плоть, доспех осколками сыпался на пол. Он свалился на спину, искаженная кровь хлестала из ран, почерневшая мертвая плоть иссыхала и стягивалась, попав на воздух. Он ждал последнего удара, который добьет его.

Это было то же чувство, что и много лет назад. Беспомощность, открытость ударам врага. Так было, когда его разум освежевали. Его веру отняли у него. Его душа обнажилась перед Парменидом, чтобы тот ее извратил. Горестная память о том дне всплыла в его голове из темного уголка его души, где гноилась вместе с ним долгие годы. Он не всегда был таким, как сейчас. Его изменили. Женщина! Она была там, когда это произошло, — и вернулась теперь.

Эскарион посмотрела на Каста. Наконец-то он был в ее руках. Теперь настало время для того, чего могло никогда и не быть. Для речи, которую она повторяла все эти годы.

— Нет смысла убивать тебя сейчас. — выплюнула она. — Ты связан с Чумным Богом. Если ты умрешь, то твоя душа присоединится в проклятии к миллиарду других. Если я оставлю тебе жизнь, ты можешь прождать еще тысячу лет, и у тебя не останется разума, чтобы беспокоиться о судьбе моего вида. Парменид предложил тебе знание. Теперь я дала его тебе. Ты видел обе стороны реальности, служил и Империуму, и Хаосу. Но ты не знаешь одного, есть один опыт, которого у тебя не было. Ты не знаешь, каково вновь стать праведником.