Дезире — значит желание - Барбара Картленд

— Вы думаете, он меня любит? — спросила Корнелия.

— Я знаю, что любит, — ответила Рене. — Этот мужчина способен на очень глубокие чувства, если их в нем пробудить. А вы, малышка, их пробудили.

— Но достаточно ли они глубоки? — вопросила Корнелия.

Рене лишь вздохнула и отвела глаза, увидев у нее на лице тревогу.

Корнелия встала и подошла к письменному столу.

— Все утро я пыталась написать ему письмо. Но слова никак не ложились на бумагу, и вот…

Поскольку я собираюсь просить вас передать ему это письмо и поскольку вы были добрым другом нам обоим, то я думаю, вам надо его прочитать.

Рене взяла у нее письмо. Письмо было очень короткое и написано по-французски:

«Я люблю вас всем сердцем, но я уехала из Парижа, и вы не сможете меня найти. Если мы больше никогда не увидимся, всегда помните, что я вас люблю».

Глаза Рене наполнились слезами.

— О, моя дорогая, — сказала она. — Разумно ли рисковать столь многим?

— Даже чтобы выиграть все? — спросила Корнелия.

— А если вас постигнет неудача?..

— Если меня постигнет неудача, — медленно проговорила Корнелия, — значит, Дезире умерла прошлой ночью.

— И вы ему никогда не откроете правды?

— Никогда.

Рене поднялась:

— Вы гораздо отважнее и сильнее, чем я могла предположить. Я незаметно полюбила вас и буду молиться, чтобы у вас все получилось.

Корнелия крепко обняла ее и поцеловала.

— Что бы ни случилось, вы всегда будете моим другом, — сказала она. — Но нам будет трудно видеться, если любовь не окажется важнее положения в обществе и сильнее гордости.

Рене положила письмо в свою сумочку и еще раз поцеловала Корнелию. Потом она опустила на лицо густую вуаль и вышла из спальни. Дверь за ней тихо закрылась.

А Корнелия вдруг почувствовала себя вконец измученной, она сняла розовый халат, забралась в постель и, уже засыпая, вызвала Вайолет.

— Сообщи его светлости, что я не спущусь к ленчу, — Пробормотала она. Ее ресницы опустились, и она больше ничего не видела и не слышала.

Ей показалось, что она спала совсем недолго, когда ее разбудил голос Вайолет:

— Ваша светлость! Ваша светлость!

Из глубин забытья Корнелия всплыла к поверхности сознания.

— Что случилось? — спросила она.

— Его светлость желает видеть вас, немедленно. Окончательно проснувшись, Корнелия села в постели.

— Сюда ему нельзя, — сказала она, быстро окинув себя взглядом и увидев, как рассыпались по подушке волосы, когда она пошевелилась, как сверкает белизна ее кожи на фоне розовой ночной рубашки.

— Его светлость просит, чтобы вы сразу оделись. Он ждет вас в гостиной.

Корнелия выбралась из постели и поспешила в ванну, которую приготовила для нее Вайолет. Одевание было не очень быстрым делом, и, хотя двери были закрыты, она была уверена, что герцог ходит взад и вперед по ковру, наклонив в раздумье голову ? и сцепив руки за спиной.

Наконец, в одном из платьев пастельного цвета, в темных очках Корнелия вошла в гостиную.

— Добрый день, — сухо поздоровалась она. — Сожалею, что не смогла спуститься к ленчу.

— К ленчу! — воскликнул герцог с таким выражением, будто слышал это слово впервые в жизни.

— Так вы ничего не ели? — спросила Корнелия.

— Нет… нет… — ответил он, — но это не имеет значения.

Он казался смущенным и взволнованным, а его манера держаться резко отличалась от обычно свойственной ему неторопливой обходительности. Он был бледен, под глазами пролегли черные круги — следы бессонницы. На лице было какое-то непонятное выражение.

— Я хотел видеть вас немедленно, — сказал герцог. — Мы срочно возвращаемся в Англию.

— Сегодня? — удивилась Корнелия. — Но мы же отплываем завтра!

— Да, я знаю, — ответил герцог, — но планы изменились. Обстоятельства требуют нашего немедленного возвращения.

— Какие обстоятельства?

— Сожалею, что не могу вам этого сказать сейчас, сию минуту. Я лишь прошу вас поверить, что существует настоятельная необходимость выехать сегодня.

— Вы получили… телеграмму… заболела ваша мать? — настаивала Корнелия.

— Нет, нет, — нетерпеливо ответил герцог. — Это частное дело, я объясню вам все» когда сочту это возможным. Как скоро вы будете готовы?

— Полагаю, как только Вайолет уложит вещи, — ответила Корнелия.

— Хаттон спустит вниз мои чемоданы через полчаса. Вы отдадите нужные распоряжения своей прислуге?

— Да, конечно, если таково ваше желание.

У герцога был вид человека, который едва сдерживается.

Корнелия рассказала Вайолет, что от нее требуется.

— Если ты увидишь, что не успеваешь, вызови себе в помощь горничную, — распорядилась она и, вместо того чтобы вернуться в гостиную, села на диван в спальне. Она чувствовала, что не может находиться в обществе герцога. При виде его она с величайшим трудом удержалась, чтобы не броситься к нему в объятия.

Ей хотелось притянуть к себе его встревоженное лицо, разгладить пальцами следы усталости у него под глазами и прошептать ему на ухо правду — что Дезире здесь, совсем недалеко от его губ. Она представляла себе, какие страдания он должен испытывать, и гадала, держит ли он ее записку у сердца и целовал ли он ее, как целовала она полученное от него письмо.

Она любит его. Боже правый, как же она его любит! И как трудно видеть его несчастным! Но только через такие страдания они смогут найти путь к истинному счастью. Экстаз прошедшей ночи смел последние барьеры, лишавшие Корнелию дара речи. Вспоминая то, что она говорила, те слова, что срывались у нее с губ, вспоминая жадность своих поцелуев и восторг их любовной близости, она понимала, что больше никогда не будет ни скованной, ни косноязычной. Возможно, она будет застенчивой с ним, но лишь для того, чтобы окончательная и неизбежная уступка приносила еще большее наслаждение.

При этой мысли она задрожала и закрыла лицо руками. Что, если он не выдержит испытания, что, если его любовь к ней не так уж сильна? Достанет ли ей силы отказаться от любви, не отвечающей тем высоким меркам, по которым она собирается ее судить?

— Все готово, ваша светлость, — сказала Вайолет, затянув широкий ремень на последнем чемодане.

— Хорошо. Я скажу его светлости.

Корнелия пересекла комнату и открыла дверь в гостиную. Герцог сидел в кресле перед холодным камином, обхватив голову руками. Видеть его в таком горе было невыносимо. Она не может причинять ему такую боль, такие страдания! Еще секунда — и она бросится к нему через комнату, упадет подле него на колени.

Он не слышал, как она вошла, но какое-то шестое чувство сказало ему, что за ним наблюдают. Он резко поднял голову и вскочил.